Острова Теневых Символов. Том 3 - Дмитрий Янтарный

После этого господин поднялся с кресла и направился в шатёр, откуда доносились вкусные запахи. И едва он скрылся, как стревложек бросился к своей маме — и та обняла его, беззвучно рыдая…

* * *

Картинка сменилась. Теперь торговый караван прибыл в какую-то деревню — и все его члены готовились к отдыху. Но не торговец в лиловом с золотом тюрбане. Нет, он стоял возле богатого дома, где, вероятно, жил староста деревни. Перед ним стоял маленький стревложек, опустив взгляд в землю… а позади маячили два его охранника, а так же стревлога в старом плаще и с рабским ошейником на шее. Напротив господина в лиловом тюрбане стоял тучный мужчина с седыми усами: судя по его богатой красной одежде, это был староста деревни.

— И что? — спросил усач, оглядывая мальчишку, — говоришь, хорош этот хвостатый малец?

— Ещё как, — довольно кивнул торговец, — скромный, послушный, воспитанный, ест немного. А уж как чешет пятки — просто заглядение. Когда его маленькие коготочки скользят по подошве — это такое блаженство, прямо словами не передать. Так что бери мальчишку, дружище, не пожалеешь.

— Посмотрим, — неопределённо хмыкнул усач, — посмотрим…

— Ну, так вот, парень, — торговец в лиловом тюрбане положил стревложку руку на плечо, — теперь этот человек — твой новый хозяин. Ты должен будешь слушаться его так же, как слушался меня. Ты понял?

— Да, господин, — тихо ответил стревложек, — только… пожалуйста, дозвольте мне… попрощаться с мамой.

— Ну что ж… ты хорошо вёл себя последние несколько дней, так что, так и быть, дозволяю, — снисходительно кивнул торговец в лиловом тюрбане. Стревложек, не теряя драгоценных секунд, подбежал к маме и обнял её — и та крепко обняла его в ответ, потому отлично понимала, что видятся они в последний раз. Прошла минута, вторая… после чего усач недовольно сказал:

— Ну ладно, хватит, теряем время.

Он подошёл к обнимающимся стревлогам и дёрнул мальчишку за шиворот. Но тот, вцепившись в свою маму, неожиданно закричал:

— Нет… пожалуйста, прошу вас, не разлучайте меня с мамой! Пожалуйста, добрый господин, купите и мою маму, она может готовить, она…

— Прекратить! — возмущённо взревел торговец в лиловом тюрбане, — как ты смеешь так позорить меня перед моим другом⁈ Немедленно ступай, куда велено!

Но мальчишка не отпускал свою мать. Тогда торговец в ярости щёлкнул пальцами, после чего раздался треск рвущейся ткани — и мальчишку с его матерью отбросило в разные стороны. Слуги торговца поволокли за ошейник рыдающую женщину-стревлогу за ошейник прочь прямо по земле, а усач, крепко схватив маленького стревложка за шиворот курточки, потащил его в свой дом.

— Нет! Мамочка! Не бросай меня, ПРОШУ ТЕБЯ, не бросай меня!..

— Я люблю тебя, Экки, — едва слышно шептала задыхающаяся стревлога, которую стремительно волокли прочь, — что бы с тобой… знай… я всегда буду любить тебя!..

* * *

Картинка пропала так же внезапно, как и появилась. Вот только эмоции, испытываемые маленьким стревложком, никуда не пропали и были так же свежи, как если бы всё это случилось только что. Ежедневные покорность и унижения ради выживания — и в награду всё это — расставание с самым дорогим существом в мире. И Сареф не знал, как ему на это реагировать.

— Что ж, парень, полагаю, мы в расчёте, — невозмутимо сказал Хрипунец, — раз уж ты так трясёшься над своими драгоценными воспоминаниями — то вот тебе взамен мои. Теперь ты знаешь, что страшный и ужасный Теневой Символ Хрипунец, перед которым благоговеют все стревлоги, и которого до усрачки боятся все прочие расы… Когда-то был сыном рабыни, который чесал пятки своим хозяевам ради того, чтобы его мать не избивали, и чтобы им на ужин дали два куска чёрствого хлеба вместо одного. И знаешь, что? Я ни капли об этом не жалею. Всё это стоило пережить ради того, чтобы стать тем, кем я стал.

Сареф ничего на это не ответил. Слишком свежи и слишком ужасны оказались эти воспоминания. Он не мог удержаться от сочувствия к Хрипунцу. И в этот момент… случилось странное. Ему казалось, что его сочувствие приняло вид вполне осязаемой нити, которая тянулась к запертой внутри куклы сущности. И эта сущность данную нить цепко уловила — и не менее цепко проверила её на предмет искренности.

— Оставь свои сопли себе, мальчишка, — равнодушно продолжил говорить Хрипунец, — я давно всё это пережил. Просто не позволял забыть, чтобы помнить, с чего я когда-то начинал. Не говоря уже о том, что именно черепа двух этих ублюдков легли в основание моего трона. Если хочешь сделать мне доброе дело — просто отпусти меня. Можешь сделать это не на корабле, чтобы не портить отношения с этим нейтралом. Теперь я вижу, что мы, на самом деле, не должны были встречаться. Ты искал спасения для своих сестёр, ты честно хотел обойти мои земли стороной — и ты был в своём праве. Скажу больше: ты помешал Красному Папочке устроить тот бардак, который он собирался устроить — и это пусть и косвенная, но вполне ощутимая помощь для многих из нас. Поэтому давай просто разойдёмся. Даю тебе своё собственное слово, Сареф: я сохраню твои секреты так же, как ты сохранишь мои. Пар Пари Рефертур. Ты, вероятно, уже знаешь, что значат эти слова.

— Ага. Ишь, разбежался, хитрая тварь! — неожиданно со злобой прорычал Хим, — думаешь так легко отделаться? Я — не мой мягкосердечный хозяин, которого так легко разжалобить грустной историей! Ты, действительно, неплохо подобрал ключи к его душе — но меня таким не проведёшь!

— И что ты предлагаешь? — невозмутимо спросил Сареф. И, казалось бы, ему сейчас стоило возмутиться — но Хим был хранителем его души и разума, и если он говорил, что у Сарефа порой было слишком мягкое сердце… в этом была своя доля истины. Да и потом… Хим, это гордое и сильное существо, едва не оказался унижен одним из самых отвратительных способов. Стоило позволить ему выплеснуть свою злость… на случай, если решение окажется не в его пользу.

— Этот урод считает меня редким зверьком, на которго по чистой случайности не получилось нацепить ошейник, натянуть намордник и приставить к ноге,