Русь. Строительство империи 3 - Виктор Гросов

мой будет. Без тебя там твои дружинники побегают-побегают да и сложат оружие. Зря ты так долго упирался.

Я хмыкнул и скрестил руки на груди. Плащ мой был разорван, кровь на рукавах засохла коркой, но я держал спину прямо, будто это я тут хозяин. Взгляд невольно скользнул к Искре. И ухмыльнулся еще шире, глядя на Игоря.

— Завтра? — протянул я. — Да только благодаря предательству я тут сижу, Великий князь. Без нее, — я кивнул на Искру, не отводя глаз от Игоря, — ты бы меня еще ловил да ловил. А так — повезло тебе, что дочка волхва спину подставила.

Искра дернулась, как от пощечины, ее пальцы сжали чашу. Драган рядом с ней скрипнул зубами, но промолчал. Это ее ухажер что ли?

Игорь расхохотался — громко, от души, снова хлопнув ладонью по столу. Один из старцев недовольно кашлянул, но Великий князь даже не глянул в его сторону.

— Предательство, — отсмеявшись, он покачал головой, словно я сморозил что-то забавное. — А я тебе скажу, Антон, зря ты ко мне на поклон не явился, когда звали. Помнишь гонца? Я ведь вежливо просил. Пришел бы сам, с почетом, глядишь, и договорились бы. А теперь вот, как зверь пойманный, в цепях.

— В цепях? — я прищурился, оглядев свои руки. — Что-то не вижу. Или ты их еще не припас?

Он снова хохотнул, но уже тише, с прищуром. Поставил локти на стол, наклонился ко мне. Борода его блестела от меда, глаза смотрели цепко.

— Ладно, Антон, не ершись, — сказал он, понизив голос. — Ты мне живой нужен. Доложили мне, скольких ты там в дубраве положил. Десять, говорят? Один против всех? Да еще и вырваться чуть не сумел. Воин ты отменный, ничего не скажешь. И не простой — один из «слышащих».

Я нахмурился, не сразу поняв. «Слышащих»? Это еще что за чушь? Но потом до меня дошло. Значит, так он зовет тех, у кого система в голове — носителей?

— Да-да, Антон, не прикидывайся, — продолжил он. — Я тоже «слышащий». Голос в голове, что путь указывает, силу дает. Ты ведь его слышишь, как и я. Потому и жив до сих пор.

Я молчал, переваривая. Искра, правда, напряглась еще больше. Не знала, наверное, про нас.

— И что с того? — бросил я небрежно. — Убить меня хочешь за это? Или как?

Игорь откинулся назад, потирая бороду. Старцы за его спиной зашевелились, один что-то пробормотал другому, но Великий князь махнул рукой, заткнув их.

— Убить? — он покачал головой. — Нет, Антон, не для того я тебя сюда привел. Воин, да еще «слышащий». Зря мы с тобой врагами стали. Подчинись мне, признай Великим князем, и будешь жить. Переяславец я все равно возьму, с тобой или без тебя. А так — место у меня найдется. Десятником, воеводой даже. Золото твое из Березовки мне добровольно отдай, покажи моим людям что там и как, да и будем в мире.

Я смотрел на него, не мигая. В шатре было тихо, только угли в жаровнях потрескивали да ветер снаружи хлопал пологом. Искра подняла голову, глянула на меня — в глазах ее мелькнула надежда. Драган снова сжал треклятый рог. Старцы замерли, ожидая моего ответа.

Глава 24

Воеводой у него служить? Золото Березовки отдать? Да я скорее сгнию в плену, чем поклонюсь ему. В шатре повисла тишина.

— Нет, — сказал я резко. — Не будет тебе ни золота, ни Переяславца. И десятником твоим я не стану. Ищи себе других дураков.

Игорь прищурился, улыбка на его лице застыла, а потом медленно растаяла. Он откинулся на стуле, скрестил руки на груди и вдруг расхохотался — громко, раскатисто, аж лампы на цепях задрожали. Старцы зашевелились, Драган скривился.

— Ох, Антон, — отсмеявшись, он покачал головой, словно я был упрямым ребенком. — Гордый ты. Ну что ж, подумаешь еще. Время у тебя будет.

Он махнул рукой, и двое воинов шагнули ко мне из теней шатра. Один с саблей и щитом, другой — здоровяк с топором на поясе. Я даже не дернулся, когда они схватили меня за плечи. Силы тратить не стал — их тут сотни, а я один. Меня выволокли наружу, холодный ветер ударил в лицо, выдувая из запах меда и жареного мяса.

Руки мне скрутили веревкой — крепко, но не до онемения. Видимо, решили, что я еще побрыкаюсь. Швырнули к телеге, которая стояла у края лагеря. Колесо просело, накренившись в грязи, рядом валялась пара пустых бочек. Темницы у них тут, похоже, не было — просто бросили, как мешок с зерном и все. Один из воинов, тот, что с саблей, глянул на меня сверху вниз, хмыкнул и ушел к костру, где уже гоготали его дружки. Второй постоял, потоптался и тоже свалил, оставив меня одного. Бежать было некуда. Привязали к колесу. Я был под надзором дружинников.

Я прислонился спиной к телеге, веревки впились в запястья. Холод с реки полз под рваный плащ, пробирая до костей. Луна висела высоко, заливая лагерь бледным светом — огни костров мигали. Где-то ржали кони, где-то лязгало железо. А я сидел и думал.

Что сделают мои люди, когда увидят осаду с запада? Добрыня там, Ратибор, Веслава, Алеша. Увидят лагерь Игоря, знамена с черным вороном, сотни воинов. Поймут, что я не вернулся. Добрыня — он голова светлая, должен сообразить, что город надо держать. Не сдастся просто так, не тот он человек. Я на него надеялся. Он знает, как стены укрепить, как дружину собрать. Может, и выстоит, если печенеги не ударят с востока одновременно. А если ударят, тогда все.

Но с другой стороны, ради чего им держаться? Я у них князь, я их вел, я им путь показывал. А теперь меня нет. Лидер пропал, а тут сам Великий князь под стенами. Игорь — он ведь не просто воин, он хитрый стратег. Уговорит, подкупит, запугает. Купцы уже небось прикидывают, как с ним торговать, чтобы свои шкуры спасти. А народ? Народ устал от осад, от крови, от распрей князей. Увидят они его войско, услышат его громкий голос — и сдадутся. Не потому, что слабы, а потому, что без меня им не за что цепляться.

Я невесело ухмыльнулся, глядя на луну. Переяславец