Отчаяние. Том 3. - Say Latto

работала. Пока не идеально, но запускалась. Мы могли подняться в воздух — ненадолго. Но этого хватало.

На палубе стало тише. Солдаты — осторожнее. Командиры стояли в стороне, переговаривались коротко, нервно. Банши — кто спал, кто ел, кто сидел, облокотившись на металлические плиты и смотрели на облака.

Я поднялся. Потянулся. Вытер руки.

— Пока достаточно.

Один из техов кивнул:

— Щит мы не включаем — жрёт как сволочь. Но двигатель — в норме.

— Полёт возможен?

— На короткую дистанцию. Без перегрузок. Если дашь сутки — сделаем лучше.

Я кивнул.

Развернулся. Учёные так и стояли.

— Хотите что-то спросить?

— Как… как вы поняли всё это? Без документации, без инструкций, без… подготовки?

Я пожал плечами:

— Может, интеллект. Может, просто злость. Когда ты долго выживаешь — мозг учится быстро. Особенно если альтернатива — смерть.

Он ничего не сказал. Только кивнул.

Я пошёл наверх. Палуба встретила свежим воздухом, запахом железа и гарью — стабилизаторы сжигали пыль. Солнце заходило за край леса. Всё выглядело… спокойно.

На удивление.

Вечер наступил незаметно. Закат размазался по небу грязно-синими полосами. Я сидел у техов — мы разбирали третий двигатель, снимали обшивку, чистили разъёмы. Работа шла — упрямо, но стабильно.

Подошла Салайна.

Медленно. Села на край ящика. Лицо напряжённое.

— Они жалуются, — тихо сказала она. — Говорят, что люди… смотрят на них как на мусор. Трогают, не спрашивая. Говорят грубо. Один их назвал животными. Ты говорил, что они будут в безопасности.

Я закурил.

— Я говорил, что они под моей защитой. Но не обещал, что все станут добрыми.

— Но ты же командир.

— Да. И сейчас займусь этим.

Я встал. Выбросил окурок. Не успел сделать шаг — по палубе прошёл резкий вибрационный гул. Следом — короткая вспышка. На корабле активировался энергетический барьер.

Секунду спустя — выстрел. Один. Второй. С кормовой установки. В воздух — с предупредительным сигналом.

— Что за… — я рванул к рубке.

Дверь была открыта. Внутри уже метались техники. Один пытался отключить панель, второй дёргал все подряд рубильники. В углу искрились кабели — явно коротнуло.

— Кто блядь включил систему? — рявкнул я.

— Мы… мы не включали! — один из них поднял руки. — Это была самозащита. Контакты перешли в активный режим после подачи энергии на цепь стабилизации. Видимо, какой-то блок пробился — и запиталась вся система.

— А проверяли?!

— Нет, времени не было! Мы не думали, что оно сразу среагирует!

Я подошёл к пульту. Дым. Слабое жужжание. Барьер всё ещё активен.

— Вы хоть понимаете, что сделали? — процедил я. — Если бы кто-то подходил снаружи — его бы испепелило. Без предупреждения. И всё это — без команды.

— Мы просто…

— Вы трогаете не своё. Лезете в чужой механизм, без допуска, без понимания. Это не ваш гараж, это корабль. С живыми людьми. С живыми Банши. И если вы, сука, думаете, что можно просто нажимать кнопки — вы гребаные идиоты.

Техи молчали. Кто-то отвёл глаза.

Я шагнул к учёному, который всё это наблюдал с планшетом в руках.

— А ты чего молчишь?

— Мы… фиксировали показания. Нам нужно было понять…

— Сначала спрашиваешь. Потом лезешь. Иначе я начинаю думать, что вы не наукой занимаетесь, а диверсией.

— Это оскорбление, — сказал он, чуть побледнев.

— Нет, это предупреждение.

Он вышел. Быстро. За ним техники. Потом внутрь вошли уже мои техники. Банши.

Прошло минут десять. Я уже почти стабилизировал панель, когда раздался тяжёлый топот. Обернулся.

На палубу вышел отряд.

Около двух десятков солдат, в полной броне. Впереди — офицер, тот самый. Теперь с нашивками побольше. Видимо, подтянули старших.

Он остановился напротив меня. Голос — громкий, уверенный:

— По приказу командования, вы обязаны немедленно сдаться. Вы нарушили военную субординацию, поставили под угрозу целостность базы, препятствовали работе научного и технического персонала, а также применили насилие к представителям армии.

Я медленно выпрямился.

— Ещё что?

— Это достаточный перечень. Или вы добровольно покидаете объект, или мы вынуждены применить силу. Также мы обязаны изъять корабль для дальнейшего исследования в рамках союзной юрисдикции.

— Вам не надоело?

— Что?

— Ваша упёртость. Ваш идиотизм. Ваше «по приказу». Это не база. Это не ваш ангар. Это — мой корабль. Захваченный, вытащенный из дерьма, запитанный, почти восстановленный. И если вы думаете, что с двадцатью стволами можете забрать его у меня — вы, блядь, плохо читали отчёты.

Они подняли оружие.

— Последнее предупреждение.

Я щёлкнул пальцами. Щупальца вышли резко — пять багровых плетей, как клинки, звеня в воздухе. Я сразу рванул в перед. Один взмах — и ближайшего солдата снесло с ног. Второй отлетел в переборку. Третий не успел среагировать — я перехватил автомат и метнул его через поручень.

Кто-то стрелял, но щупальца успевали реагировать и закрывать от пуль. Один удар — по ногам, второй — в грудь, третий — в шлем. Солдаты падали, роняли оружие. Кто-то пытался вызвать подкрепление — я выдернул рацию из его руки и швырнул в стену.

Через двадцать секунд всё закончилось. Полурассыпавшийся строй, двое без сознания, остальные — в шоке, часть скинул с корабля. Командир лежал у стенки, держась за плечо.

Я подошёл.

— Вас тут никто не ждал. Уходите. Пока я добрый. В следующий раз — будете ползти к своим, если останетесь живы.

Он ничего не сказал.

Я развернулся. Щупальца медленно растворились.

Повернулся к учёным:

— Хотите изучать? Работайте молча. И спрашивайте, если хотите дожить до конца недели.

Салайна смотрела издалека. Банши тоже. Все молчали.

Я снова подошёл к панели управления заходя в рубку.

— Где мы остановились? А, да. Надо переподключить стабилизатор к вторичной цепи. Только осторожно. Вдруг ещё кто-то решит врубить нам аварийный гиперпрыжок.

Работа шла медленно. Панель за панелью. Всё ручное. Никаких сенсорных экранов — только физические кнопки, тумблеры, сегментные индикаторы. Даже шины подключения — старого типа. Даже древнего.

Мы с техами сидели в рубке, по пояс в панели. Один протягивал инструменты, другой фиксировал стабилизатор на раме. Я держал контакты, щупальце аккуратно направляло кабель в гнездо.

— Удивительно, — сказал один из банши. Молодой, коротко стриженный, с белыми отметинами на висках. — Ты быстро понимаешь. Быстрее, чем наши техники.

— Интеллект сорок, — отозвался я.

Он присвистнул.

— Это… очень много...

Другой банши, пожилой, с длинным шрамом вдоль шеи, поднял