Полное погружение 2.0 - Алекс Го

опускается на колени и падает ниц, в этот раз намного более изящно, видимо главный евнух постарался. Царь хмурится, он недоволен чужим вмешательством. Рабыня замирает в одном положении и не двигается до тех пор, пока не слышит приказа:

— Сядь здесь.

Дева поднимается и ее лицо озаряет счастливая улыбка, обнажая ряд удивительно белых и ровных зубов. Пленница устраивается на подушках, и царь не может сдержать ответной улыбки:

— Раздели со мной трапезу, чужеземка.

— Благодарю, повелитель, — девушка смотрит на него так, словно мужчина только что назначил ее новым правителем Хизра.

Потом окидывает голодным взглядом столик, подхватывает румяный пирожок с мясом барашка и пряностями и отправляет его в рот. Повелитель только удивляется ее аппетиту, сам он уже давно пресытился и лишь отщипывает ягоды винограда. И слегка улыбается каждый раз, как пленница издает тихие восторженные звуки, попробовав что-нибудь новое.

Повелитель взмахивает рукой, давая танцовщице знак, и дверной занавес приподнимается, пропуская укрытую шелковыми покрывалами фигуру. Музыка звучит громче, и фигура начинает плавное движение, сопровождаемое тихим серебряным перезвоном. Ритм все ускоряется, и покрывала начинают скользить одно за другим, постепенно обнажая танцовщицу. Царь уже много раз видел подобные танцы, но они каждый раз захватывают его, заставляя прихлопывать в такт, подчиняться музыке и движению. Когда на девушке остается только один прозрачный платок, обернутый вокруг талии, и она замирает, выгнувшись в откровенной позе и тяжело дыша, повелитель замечает, что северянка отложила надкушенное лакомство и даже отодвинулась от стола.

— Тебе понравился танец?

Пленница некоторое время молчит, словно не может подобрать ответ, но все же произносит:

— Нет…

— Он слишком откровенный? — царь улыбается, он слышал о странных обычаях северян, которые даже купаются, не раздеваясь.

Девушка качает головой:

— Не в этом дело… Просто мне кажется, что ей не помешало бы похудеть… почти вполовину, — последние слова она произносит шепотом так, чтобы девушка не услышала.

Запрокинув голову, царь смеется. Он впервые встречает человека, которому настолько не по вкусу сочные прелести и искусство Орны. Отсмеявшись, повелитель вновь поворачивается к девушке:

— А что ты думаешь обо мне?

Глаза пленницы осматривают его с ног до головы, и в них опять появляется оценивающее выражение как тогда, в зале. Брови царя ползут вверх, никто, даже свободные, не смеют смотреть на него так. Но девушка единственная, у кого хватает на это храбрости, или она просто не знает законов. Как бы то ни было, повелитель прощает эту дерзость, он ждет ответа, и знает, что бы ни прозвучало сейчас в этом зале — каждое слово будет правдой.

— Я думаю, что вы великолепны, повелитель, — чужеземка улыбается, а царь чувствует почти разочарование, ведь что еще кроме лести он мог услышать, однако новые слова опять заставляют его рассмеяться, — но, конечно, я еще не видела вас без одежды, так что трудно сказать наверняка…

— Идем, у тебя появится такая возможность, — отсмеявшись, царь быстро поднимается на ноги.

Девушка вскакивает следом, и властитель вновь дивится ее странным, текучим движениям, словно та проходила обучение у хозяина мечей. Но их ученики никогда не сдаются в плен и предпочитают смерть позору, так что вряд ли это возможно. Да и берут туда исключительно мальчиков. Откуда бы деве знать древнее тайное искусство?

Повелитель идет прямо к опочивальням, он не оглядывается проверить следует ли пленница за ним, так как слышит рядом тихие торопливые шаги. Почувствовав легкое прикосновение, он опускает глаза вниз и видит руку, вцепившуюся в самый конец длинного пояса, расшитого кистями и золотом. Голова девушки опущена, она вся чуть дрожит. Повелитель хмурится, он не может понять, в чем дело, ведь только что пленница чуть ли не сама соблазняла его, а сейчас вдруг испугалась.

— Что с тобой? — как можно мягче произносит он и заставляет девушку посмотреть себе в глаза.

Выражение лица чужеземки в который раз удивляет его — девушка кусает губы, чтобы не смеяться, но улыбка вновь и вновь появляется на ее лице, просто светящемся от счастья. Царь впервые видит что-то подобное у тех, с кем собирается разделить ложе — чаще всего в глазах наложниц прячется страх, неприязнь, равнодушие, самодовольство или покорность, заученная за долгие годы обучения науке страсти. Он решает уточнить, понимает ли дева, зачем они вообще идут в покои ночной половины:

— Ты знаешь, что сейчас случится?

— Да, повелитель. Вы… овладеете мной, — на слове «овладеете» она слегка запнулась, и все ее тело едва заметно содрогнулось, а ресницы на миг опустились, скрывая еще сильнее потемневшие глаза.

— И ты хочешь этого?

— Да. — Взгляд девушки почти такой же голодный, как и тогда, когда она смотрела на накрытый стол, и повелитель видит, что это не наигранное, не заученное с детства выражение, а настоящая жажда.

Царь в недоумении качает головой и усмехается:

— И откуда только ты взялась такая…

Пленница, лукаво склонив к плечу голову, улыбается:

— Я возникла в солнечной вспышке, и весь этот мир был создан только для того, чтобы мы могли встретиться, повелитель.

— Вижу, ты еще и сказки красиво рассказывать умеешь, — властитель смеется, берет руку девушки в свою и ведет за собой.

И длинные копья стражей смыкаются за их спинами, когда они переступают порог ночной половины.

Глава 7

Гарем

Коль хочешь мир познать, что скрыт в тени,

Ты в собственное сердце загляни.

А если сам себя познать захочешь,

Смотри, собой себя не заслони.

Мирза Шафи.

Взгляд царя — черный, непроницаемый, я понятия не имею, что он выражает, но он смотрит на меня, и этого достаточно. Я едва стою. В конце концов я не выдерживаю и опускаю глаза, чтобы дать себе передышку и заодно окинуть взглядом фигуру мужчины мечты. Высокий, плечи широкие, позу иначе как величественной не назовешь. На нем одеты белоснежные, шитые золотом одежды. Я беззастенчиво пялюсь на его торс, пытаясь представить, как он будет выглядеть без всех этих нарядов. Кто-то дергает меня за штанину, и я с удивлением замечаю, что это купец пытается заставить упасть меня на колени, всем своим видом подавая пример. Больше всего на свете мне хочется пнуть его, чтобы не мешал мне любоваться. К счастью, я вовремя вспоминаю, что, если я тут изобью толстячка и его слуг, повелителю такое вряд ли понравится. Кто