Ледяное небо - Евгений Артёмович Алексеев

И тут ещё эта ведьма, которая сидела рядом и обволакивала своими флюидами.

— Я вам помогу, если понадобится, — проворковала она.

Мягко сжала мне руку, и меня словно пронзило ударом тока. В голове всё пошло в пляс — едва штурвал не выронил. Но когда пришёл в себя, вдруг ощутил, что с экранолётом мы стали единым целым, как это бывало после того, как налетаю пару сотен часов на новом самолёте. Но здесь всего за четверть часа освоить новый аппарат внеземного происхождения — просто чудо.

Сделав лихой разворот, я сдвинул ручку мощности до максимума (на каком топливе работал двигатель, я понятия не имел) и понёсся над городом, рассекая горячий воздух со свистом, будто мчался, вжавшись в удобное кресло байка, по хорошо изведанному маршруту.

Глава 15. Фатальная ошибка

В кабину начал заползать удушливый тяжёлый запах гари, вызвав у меня приступ кашля. Я напрягся — если горит двигатель, то это серьёзная проблема. Я совершенно не представлял, что делать с ним. Бросил взгляд на панель — проверить давление масла, но тут же вспомнил, что такого прибора нет. А запах усиливался, становился все омерзительней. Я щёлкнул рычажком — открыл вверх кабины, чтобы вонь выветрилась, но лишь добился обратного.

Может быть, где-то пожар? Я огляделся — благо вид из кабины был превосходный, и заметил справа по курсу, как вверх уходит чёрный столб дыма. Хотел сделать разворот, но Маруна сильно и властно сжала мне руку:

— Не обращайте внимания.

— Там, наверно, пожар, — сказал я. — Может быть, помощь нужна.

— Это не пожар, — Маруна покачала головой и бросила на удивление печальный, даже обречённый взгляд.

— Да-да, майор, летите дальше, — отозвался Хильграст с ноткой раздражения. — Это вас не касается.

Никто никогда не может указывать мне, что меня касается, а что нет. Энергично развернув экранолёт, я повёл его в сторону пожара. Но вскоре понял, что ошибся. Чем ближе мы подлетали, тем сильнее охватывала злость и раздражение. Взгляду открылась широкая площадь в окружении невысоких зданий — там ходило волнами разноцветное людское море.

На помосте, засыпанного обугленными вязанками хвороста, к столбу была привязана фигурка — разглядеть мужчина это или женщина за клубами чёрного дыма я не мог. Но какое это имело значение? Стало не хватать воздуха, ладони взмокли. Штурвал выскользнул из рук — экранолёт накренился, будто только и ждал этого, свалился на крыло и рухнул камнем вниз.

Крики, визг — и как при замедленной съёмке промелькнуло видение: куча обломков, изуродованные тела людей. Но тут экранолёт вышел в горизонталь, как вихрь пронёсся над головами, срывая платки и шляпы. Я ухватился за штурвал, энергично взял на себя — машина послушно и резво стала набирать высоту, со свистом и гулом рассекая плотный воздух.

Через пару минут я отдышался, сердце угомонилось и перестало колотиться в висках. Но Маруна выглядела на удивление спокойной, только со щёк чуть сошла краска, и лицо стало будто мраморным.

— Алан, разве вы не видели раньше смерть? — как-то странно тихо и глухо спросила Маруна. — Вы же военный лётчик? Да?

— Видел, — буркнул я. — Но это другое. В бою ты один на один с противником. Я могу погибнуть, он — тоже. А здесь...

За какие преступления здесь казнят таким жестокимспособом? Но я не решился спросить — в чужой монастырь, что называется, со своим уставом лучше не лезть. Эти люди привыкли так жить, а изменить я ничего не мог.

Настроение померкло, как в ненастный день, когда за окном осенний дождь выводит печальную мелодию. И опять я поймал себя на мысли, чтовоспринимаю всё слишком близко к сердцу, будто реально увидел смерть.

Внизу проплывал город, погруженный в свои обыденные дела и заботы. Шли по каналам лодки под раздутыми ветром разноцветными парусами, по булыжной мостовой медленно катил тележку тощий старик, вихрем пронеслись всадники на вороных конях. И никому не было никакого дела до трагедии, разыгравшейся на площади. Болезненно-яркий оранжевый свет двойных звёзд заполнял город, отбрасывал ослепительные блики в окнах, витринах. Неприятная резь в глазах лишь ухудшила настроение — стал опасаться, что разыграется мой конъюнктивит. Меня иногда удивляло, что разработчики перетащили в игру не только моё далеко не идеальное тело, но и все мои болячки.

На горизонте прорисовались отвесные скалы, где в тени у подножья прятались маленькие белые домики под плоскими крышами.

— Куда сажать? — я обернулся к Хильграсту.

Глава полиции дрых, уронив голову на грудь. Но тут же встрепенулся и хрипло, со сна пробормотал:

— Там на крышу. Вон того дома.

Когда экранолёт опустился, я выскочил из кабины, подошёл с другой стороны и подал руку Маруне. Одарив меня чуть насмешливой улыбкой королевы, она сжала сильной рукой моё запястье и выскользнула с грациозностью пумы — только в прорези алых шаровар мелькнула скульптурно очерченная икра, тонкая лодыжка. Ножка в золотистой туфельке, маленькая и трогательная как у ребёнка.

С крыши снаружи стены вниз шла узкая лестница с высокими ступенями. Под ногами скрипел песок, мелкие камни. И я опасливо держась за стены — перил у лестницы не было, спустился вниз.

Квадратный дворик-колодец. С трёх сторон — унылые глухие стены, облезлые, в подозрительных пятнах и паутине трещин, и лишь одна равнодушно смотрела маленькими подслеповатыми окошками-дырками. И — смрад — угарная смесь разлагающихся объедков, острый запах дерьма — человеческого и лошадиного бил в нос. Хильграст сразу скривился и не таясь, зажал нос пальцами. Отвернулся с брезгливой гримасой.

У сложенного из крупных камней колодца я заметил знакомый женский силуэт. Высокая девушка, чьи аппетитные формы не могла скрыть серая накидка, переливала из жестяного ведра в деревянную бадью воду. Обернулась и залила светом улыбки мою душу. Глэдис. Я ужасно был рад видеть её, будто встретил родного человека.

Не стесняясь, она бросилась ко мне, обвила мокрыми холодными руками за шею. Но от этого бросило в жар. Прижал её к себе, поцеловал с нежностью в щёчку, мгновенно зардевшуюся румянцем. И ощутил