Эволюция Генри – 3 - Владимир Алексеевич Ильин

и для вас. Мы останемся тут, сторожить машины. Пожрем только. — Кивнул он на забегаловку.

— Поедите после нас, — Амелия с интересом посмотрела в том же направлении. — Ты так решил, чтобы не мешать уважаемому человеку, — кивнула она на меня.

В одном помещении с местными бандитами есть ей не хотелось. А между тем, голод потихоньку заявлял о себе — с утра на колесах…

— Мы после вас поедим, — деревянным болванчиком кивнул латинос. — Не будем мешать.

С тем он и отошел к своим — отдавать распоряжения. А раз бензин еще будет — то и дальше поедем не одни. Нормально, можно подождать…

Пока мы с Амелией шли в забегаловку, один из пикапов, нагруженный канистрами, покатил обратно в город.

«Нет, правильно я ее в живых оставил», — покосился я на девушку.

— Что смотришь? — Заметила она.

— Тебе показалось, — зашел я в забегаловку первым.

Позади смешливо хмыкнули.

Внутри оказалось душновато, хоть и крутились медленно лопасти больших вентиляторов под потолком. Сначала сделал пару шагов вперед, потом посмотрел на них недоверчиво — они же не должны… Оказалось, от вала к валу кольцами натянута резина, выкрашенная под цвет потолка в белый — и последняя в цепи уходит через прорезь вглубь служебных помещений. Там, видимо, еще один вал, но вниз, к движку… Не сказать, что есть от этого большой толк, но красиво, завораживает…

Приятно чисто — пол не заляпан, столики со скатертями. И люди — человек десять, почти по числу запаркованных на улице машин — охотно обедали тем, что тут подают. Значит, еда как минимум не мерзкая.

Выбрав столик в дальнем углу — чтобы не попадаться сразу на глаза входящим — мы пытались угадать, принимают ли тут заказы официанты, или куда-то надо подходить самим. Потому что персонала как-то не наблюдалось: и в зале никого, и за длинной барной стойкой хозяев не видно. Впрочем, полки за стойкой тоже были пусты — обычно там всякое спиртное с ценниками, но тут только пыль стирали.

Через какое-то время из двери за стойкой вышла живенькая дама лет сорока — невысокая, в чистом передничке поверх платья, с высокой прической, прибранной сеточкой поверх волос — и зорко оглядела помещение. Увидела нас, улыбнулась и, открыв распашную дверцу, заторопилась к столику.

— Вы только что увидели в нас детей самой любимой родственницы, — встретила ее Амелия внушением, и тетка, без того улыбчивая, совсем уж заворковала над нами.

Я даже глянул недовольно — мол, поели бы и заплатили, благо есть чем. Но девчонка только отмахнулась, с удовольствием слушая лопотания радости от встречи — и что сейчас нам принесут самое вкусное, что есть. И что ее муж вместе с сыном, вот досада-то, укатили в город, но скоро вернутся — а значит, тоже обрадуются встрече. Видимо, поэтому тут одна. И ведь не боится — или же настолько местная, что никто и не подумает обидеть?..

Меню нам не предложили — наверное, тут и не готовят сменные блюда. Вон, соседи едят примерно одно и то же. Нам, в общем-то, через несколько минут принесли то же самое — только мяса в суп и жаркое положили весьма щедро.

Из минусов — тетка уверенно расположилась рядом, начиная засыпать Амелию вопросами про какую-то Ингрид.

— Вы вспомнили, что у вас много дел по хозяйству, вам некогда пока что разговаривать.

Лицо сердобольной родственницы озадачилось, и она, рассыпавшись извинениями, удалилась обратно вглубь здания.

— А если у нее нет там дел?

— Придумала бы… — Недоуменно отозвалась девчонка.

— А если бы родственницы с ребенком не оказалось?

— У нее-то? — Глянула Амелия вглубь стойки. — У такой обязательно есть.

— Не знаю. Вдруг были, да умерли.

Та помрачнела, взявшись за ложку. Но, чуть поев, все-таки добавила:

— Воскресила бы в памяти, — и, отвернувшись, посмотрела в окно.

После этого разговор как-то сам затих — тем более что еда оказалась сытной и действительно вкусной.

Тетка появилась еще раз, на этот раз с чайными приборами — здесь угощали холодным зеленым чаем — и спросила про дополнительные порции, если все еще голодны. Либо, быть может, хотим взять в дорогу?.. Мы охотно согласились на второй вариант — если есть, в чем упаковать. Да чтобы для любимых кровинок — и не нашлось… Я, признаюсь, начал чувствовать некоторую неловкость. Человек неплохой, а мы ему в душу залезли…

— Надо будет в машину за патронами сходить. Обойму оставлю… — Буркнул я, пытаясь рассчитаться с совестью.

— Зачем? Обидится еще. Она ведь от чистого сердца.

— Но — не нам. Мы — чужие.

— Какая разница? Дай ей сделать хорошее дело, — легко отмахнулась Амелия, приступая к чаю.

Знаю я таких «делателей хороших дел». Вон, монашки под дулом пистолета дела делать заставляли… Эта — талантом… Коварство в крови у этого племени.

На улице басовито заворчал мотор — наверное, наш бензин доставили…

Но через какое-то время дверь хлопнула, и на порог зашли двое армейских, громко затребовав предъявить документы.

— У тебя есть права с собой? — Шепнул я.

— Зачем? — Недоуменно посмотрела девушка. — Я и есть свои документы.

— Ладно…

Мои документы были в кармане — я выложил их на стол. И, когда армейский почти завершил круг по залу, проверив права у остальных, указал на свои.

— У нас документы в полном порядке, — скомандовала Амелия.

И тот, не успев дотянуться до моих прав, убрал руку обратно, кивнул нам и пошел на выход.

Вышедшая на шум тетка уже переговаривалась со вторым армейским — тот ей что-то объяснял, указывая на парковку.

Я выглянул туда талантом и нервно сглотнул — внутрь огороженного пространства перед кафе заезжал уже третий «Хамви», паркуясь явно с тем расчетом, чтобы прикрывать, если что, здание кафе — стояли они широким полукругом в сторону улицы.

И вид армейских в них был столь убедителен, что наши испаноговорящие друзья сочли правильным бросить машины и свалить отсюда пешком — знакомые головы мелькали на другой стороне улицы, да и те не так чтобы близко. Видимо, рассчитывают вернуться, когда солдаты уедут…

С дороги, между тем, вкатывались тяжелые тонированные внедорожники — четыре «форда», судя по подвеске, бронированных…

— Ребята, меня попросили закрыть заведение, — шепнула подошедшая к нам хозяйка. — Тут какие-то важные люди проездом, хотят пообедать. Так что вы, давайте, идите