Брандвахта - Александр Викторович Горохов

продолжать «начатое дело». Так что Наташа не успела разочароваться моей «скорострельностью». Наоборот, ей очень понравилось то, что всё прошло без перерыва, и настолько страстно. Настолько понравилось, что, отдышавшись и отлежавшись под подобранным с пола одеялом, подошли к продолжению со всей ответственностью, уже не спеша, как в первый раз, а устроив просто фантастическую по используемым обоими приёмам прелюдии «вторую часть Марлезонского балета».

В туалет и душ подружка упорхнула первой. И когда я, «сходив по её следам», вернулся в каюту, увидел её неподвижно лежащей на матрасах с закрытыми глазами. Выключатель по-прежнему вырублен, а лампочка освещения светится вполнакала. В отчего-то очень тяжёлой голове только успела мелькнуть мысль, что я своей холостяцкой ненасытностью умаял девушку, как перед глазами всё поплыло, а ноги подкосились.

Фрагмент 3

5

— Володя! Володя, очнись! Володя, ты живой?

— Слегка, — едва ворочая языком, смог выдавить я из себя. — Только трясти меня перестань, а то у меня сейчас голова взорвётся.

Выглядит Наташа… не очень. Лицо бледное, чем-то перепачканное, каштановые волосы до плеч всклокочены, под глазами такие мешки, что для перевозки картошки годятся. Да и сам я мордой в лужице рвоты лежу. В башке такой перезвон, что крупный монастырь даже в церковный праздник позавидует.

Кое-как уселся, пытаясь сообразить, как я оказался здесь, на полу.

— Господи, как ты меня напугал, — всхлипнула девушка, встала на колени и прижала мою голову к своей груди.

Ох, рискуешь ты, Натаха! Болит голова, не болит, а «основной инстинкт» никто не отменял.

— Я прихожу в себя, а ты прямо посреди каюты лежишь, почти голый. Видимо, как стоял, так и рухнул. И не шевелишься. Мне даже показалось, что не дышишь.

Ага. А как дышал, как дышал! Вспомнить приятно.

— Который час?

Наташа с лёгкостью поднялась с колен и постояла пару секунд, прикрыв глаза ладошкой. Значит, тоже ей хреноватенько. Потом взяла с тумбочки часики.

— Странно. Не ходят. Может, батарейка села? Хотя я её недавно меняла.

— Могли какую-нибудь залежалую подсунуть. Посмотри на моих: они механические, им никаких батареек не надо.

— Двадцать пять минут второго. А почему так тихо? С утра же должен был дядя Рустам за нами с Васькой приехать! Нас бы с тобой точно разбудили. Я помню, что пришла из туалета, скинула твою футболку, ты помчался следом за мной, мне вдруг стало плохо… И всё! Буквально за минуту до того, как тебя растолкала, пришла в себя. Слушай, а мы не отравились? Вон, и меня вырвало, и тебя. Ой, Васька! Он же ранняя пташка. Он давно был бы на ногах и к нам бы долбился, если бы меня в моей каюте не застал. С ним что-то случилось!

— Стой, — еле успел поймать девушку за руку. — Ты хоть простынёй обмотайся. Мужикам, конечно, будет приятно на такую красоту полюбоваться. Но…

В простыню замотаться не получилось. Во-первых, она была уляпана желтоватыми заскорузлыми пятнами натёкшего из нас во время секса, а во-вторых, Наталью на неё ещё и вырвало. В общем, не надевая ни плавок, ни лифчика, торопливо натянула на себя спортивный костюм, успев чуть слышно пробормотать «господи, как же от меня спермой воняет!». И вылетела в коридор. А я, кое-как «забравшись» в джинсы (благо, в туалет я ходил в трусах), с голым торсом потопал следом.

— Да прекрати ты в дверь долбить! — высунул из каюты помятую физиономию матрос. — И без этого башка разламывается.

— У тебя тоже признаки отравления? — резко повернулась к нему недавняя студентка.

— Какого ещё отравления?

— И меня, и Володю во сне вырвало. До Васьки достучаться не могу, хотя он уже давно должен быть на ногах: времени-то уже второй час.

— Который, который? У меня электронные часы сдохли: на экране вообще ничего не высвечивается. Нет, ни я, ни Венерка не травились. Она, конечно, обоссалась, сука, и башки от подушки оторвать не может…

— Володя, я уверена: с Васей что-то случилось. Надо дверь ломать!

— Млять, на хрена ломать? У Данилыча вторые экземпляры всех ключей есть? Сколько, Вовка, говоришь времени? — кивнул Сергей на мои «котлы», браслет которых я машинально натянул на запястье.

— Час двадцать семь.

— Не понял. Нас же в двенадцать должны были менять. Данилыч бы нас по-любому растолкал не позже одиннадцати. А если бы и он проспал, то сменщики нам такой тарарам устроили…

— Андрей тоже в отключке! — высунув башку из его каюты, крикнул я, после чего принялся расталкивать брата.

Тот с трудом открыл глаза.

— Максимыч, что-то стряслось?

— Фу, очухался! Извольте подняться, барин! На часах тринадцать двадцать семь!

— Сколько? — держась за виски, уселся на кровати Андрюха.

Пришлось повторить. Тот с недоверием схватил с тумбочки собственные «ходики», тоже электромеханические.

— Странно, стоят. В два сорок шесть остановились.

— Стоп! Наташа! Что показывают твои вставшие часы?

— Два сорок шесть. Андрей, нужно срочно открыть дверь каюты Васи. Мне кажется, с ним что-то случилось! У тебя же есть запасные ключи?

Потом, всё потом. И странное совпадение времени остановки обоих часов, и болезненное самочувствие всех, находящихся на брандвахте, и неявку дежурной смены, и так и не приехавшего за племянниками Барисыча. Сначала, действительно, надо выяснить, что с братом любовницы.

Василия тоже пришлось приводить в себя, обтерев ему лицо влажной тряпкой, смоченной в раковине.

— Как себя чувствуешь? — задал я вопрос.

— Голова очень болит. И сердце, как бешеное, колотится.

Данилыч молча кивнув, пощупав пульс у себя.

Увидев, что брат постепенно очухивается, Наташа шепнула мне:

— Пойду хоть плавки с лифчиком надену…

— Помочь? — озорно глянул я на неё, за что был награждён не менее озорным взглядом и лицезрением «комбинации из трёх пальцев».

— Не время.

Нет, пообжиматься, целуясь, мы немного смогли, когда я, умывшись, ввалился в свою каюту, где Наталья уже завершала наводить порядок с постелями. Но ласкались уже без той страсти, как вчера вечером. И я, и она прекрасно понимали, что всё закончилось. Сегодня вечером я уеду домой, она вернётся на квартиру дяди, а потом явится её мать. Может, удастся найти работу в Уфе, а может, придётся вернуться в Салават или снова укатить в Оренбург. И даже если останется в Уфе, то, скорее всего, до следующего моего приезда к брату она заведёт себе постоянного дружка: она