Игра 2059 книга 3 - Павел Михайлович Пуничев

узнает, наверняка был сильнее меня даже в моём нынешнем состоянии, когда, казалось, что мои мышцы и связки превратились в стальные канаты, но на голом полу ему просто было не за что зацепиться и я продолжил рывками подтягивать его к себе. Он было потянулся к дробовику, но успел ухватиться только за стул, швырнув его в меня с такой силой, что от удара о решётку тот превратился в гору щепок, осыпавший всё моё тело. Я только упрямо наклонил голову и в этот раз упершись в решётку ногами, дёрнул ещё раз, вложив в рывок все свои силы, протискивая обутую в берцы сорок восьмого размера лапищу сквозь решётку. В ладони, туго обвитой канатом что-то, треснуло и её пронзила острая боль. Ладонь вспыхнула огнем, отдавшись жгучей болью до самого локтя, однако я не дал ей себе помешать. До того момента, когда прапор придёт в себя и вытащит меня наружу сквозь решётку, будто фарш через мясорубку у меня есть всего несколько мгновений, так что…

— Да пошёл, ты! — Продемонстрировав миру средний палец, я вогнал выстрелившие лезвие тому в ногу, вбив его между костью и икрой, тут же рванул клинок на себя, полосуя мышцу до самого голенища его нестандартной обувки, там лезвие заскрежетав застряло, что и неудивительно. Из обзорных лекций я хорошо помню, что современная армейская обувь создана из сложных композитных материалов, включающих в себя пластины из титана и углеродные нанотрубки, так что способны выдержать даже приличный взрыв. Наш прапорщик, слегка ухмыляясь, рассказывал о паре случаев, когда наступившему на мину солдату отрывало ногу по колено, при этом ступня внутри берцев оставалась практически целой и невредимой. Та же ситуация с бедром: вшитые в них пластины защищали от пуль ноги от колен до паха, так что во время разговоров я определил только две уязвимых области — это низ живота и часть ноги от колена до середины икры. Меня ни на секунду не успокоили слова, что нас оставит здесь живыми и здоровыми. Может мужик от перебора наноботов ещё не совсем поехал крышей, но вот его баба точно рехнулась окончательно и бесповоротно, поэтому, в черновую набрасывая план освобождения, я предполагал схватку и в таком случае сначала при удобном случае, просто хотел отрубить ему ногу, но во-первых, он таким образом избавлялся бы от моих пут, и вполне на одних руках мог уползти куда подальше и расстрелять нас издалека, а во-вторых, он явно вкладывался не только в силу но и в телосложение и вполне возможно, что я просто не смогу перерубить толстую, укрепленную кость и решил действовать наверняка.

Плотная ткань поддалась с большим трудом, да и плоть была будто сделана из плотной резины, едва поддаваясь нажиму бритвенно-острого лезвия, впрочем, добавленная сила сыграла как надо, и через секунду у противника в ноге зияла двадцатисантиметровая дыра.

Кровь хлынула настоящим потоком, прапор взревел и ослеплённый жуткой болью ударил наотмашь, слава богу попав по прутьям решётки. Ночное зрение работало на полную и даже в неверном свете я успел увидеть, что по крайней мере и правый кулак у него тоже преобразован: покрыт той же бронёй и шипами. Толстенные прутья решётки жалобно взвизгнули изгибаясь, а я отпрянул назад, ударяя потрошителем снова и снова. Его несомненный плюс — практически метровая длина, в данном случае скорее была минусом: мне приходилось одной рукой тянуть за Фракира, вторую далеко отводить назад, чтобы попытаться ткнуть остриём в какое-нибудь уязвимое место. Попал один раз в уже раненую ногу и два раза лезвие съехало с пуленепробиваемых пластин, взрезав лишь ткань штанов, когда противник разобравшись с тем что происходит, схватился за обвившего его ногу Фракира и рванул его на себя. Я, конечно, удерживать его не стал, стряхнув канат с пульсирующей от боли руки.

Прапор, в итоге, откинулся назад, я тут же скомандовал:

— Разряд! Разряд! Разряд!

По сжавшим канат рукам побежали серые молнии, заставляя противника судорожно дёргаться от их ударов. Не давая тому опомниться, вырвал из разгрузки пустой магазин от автомата, швырнул его на пол с воплем:

— Флэш!

Этим я выиграл лишь секунду, когда здоровяк крутанулся в сторону, закрываясь руками от предполагаемой вспышки не существующей светошумовой гранаты. Мне этой секунды хватило, чтобы вновь дёрнуть за многострадального Фракира, подтаскивая грузное тело обратно к решётке, упасть на колени и активировать сложенный потрошитель, вгоняя его в низ живота, пропихивая как можно глубже под приращённую и в данном случае совершенно бесполезную броню. А затем еще и еще раз, вспарывая ему потроха и превращая их в мелко порубленную требуху.

Удар! Мой многострадальный нос снова хрустнул, орошая губы и подбородок новыми потоками крови, в паре миллиметров от моего виска пролетело лезвие потрошителя, рассекая ухо пополам и едва не скальпируя меня заживо. Фракир налился тревожным алым светом, вырывая из темноты напавшее на меня новое чудовище. Монстр, с морды которого на меня смотрел лик девушки, чьё имя я так и не узнал, вернее её маска, из прорех вокруг глаз которой стекали чёрные кровавые слёзы. Маска ощерилась кривыми зубами и ударила потрошителем снова, в этот раз целясь мне прямо в глаз, и я никак не успевал от него увернуться.

Время как будто замерло, и я застыл вместе с ним, глядя как к моему зрачку приближается залитое кровью остриё и не мог даже моргнуть, чтобы не видеть приближающуюся смерть…

Раздался хруст раздираемый кожи и моё лицо в опять опалило нестерпимый болью: клинок потрошителя в последний момент будто что-то отклонило в сторону, сдвигая на несколько сантиметров влево, в очередной раз распарывая мне кожу на щеке и превращая ухо в кровавую бахрому, безвольно болтающуюся на моём черепке.

Темнота мигнула и исчезла рассеянная ярким голубым светом, и следующий удар потрошителя летящий мне прямо в горло бессильно заскрежетал, остановленный энергетическим щитом Зубра.

Наконец-то он очухался, а вот теперь моя очередь.

Молниеносный удар в то место, где у обычных людей находится сердце. Рывок и удар остановлен в считанных сантиметрах сомкнувшейся на лезвии потрошителя лапищей Хомяка.

Сука, как ты ещё не сдох⁈

Не сдох, не сдох… Несмотря на жесточайшие раны, на мою временную силу и на бритвенно острое лезвие, впившееся ему в плоть ладони, я не смог продвинуть клинок не на миллиметр дальше.

Разряд! Разряд! Разряд!

Серые молнии ударили в тело прапора, но тот только зарычал, взбугрился жуткими мышцами, переламывая клинок почти у основания.

Я завопил так, будто он сломал мне