Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

костеле играл орга́н. Дворик примыкал к старой красной стене, у которой высокой горкой были свалены пустые картонные коробки, целые и смятые, а также деревянные ящики. Прекрасная еда для его друга! Кристоф испугался, хотел вернуться, но друг уговорил его…

В том пожаре едва не погиб человек.

И тогда Кристоф испугался по-настоящему.

Почти тридцать лет он не виделся со своим другом — не так, как хотел бы.

Кристоф смотрел на клыки трупа, которые вибрировали, точно скрученные в узел вены. Или это ему кажется? Если сфокусировать взгляд, на секунду-другую усмирить хмель, то челюсти мертвеца станут неподвижными…

Но как объяснить другое? С языка и клыка исчез кровавый подтек, исчезла его, Кристофа, кровь.

Он до тошноты испугался, что тела в прозекторской шевельнутся по-настоящему. Оживут.

Что, во имя всех пражских святых, здесь происходит?

Кристоф уже не чувствовал себя пьяным. Напуганным до полусмерти и решительным в этом войлочном ужасе, но не пьяным.

Пришло время познакомить мертвецов с его старым другом. Что, если на этот раз их любовь спасет мир?

Кристоф вытянул пробку из взятой в лабораторном шкафу бутылки и плеснул содержимое на лицо и в грудную клетку скелета. Достал из кармана зажигалку, откинул крышку, чиркнул колесиком о кремень.

Поднес к телу.

В его воображении рот мумии перекосился от беззвучного вопля, длинные острые клыки разомкнулись, сухие глаза наполнились тупой звериной болью, останки содрогнулись, истаявшая кожа треснула, и руки, уложенные вдоль бортов стола, поднялись в вентилируемый воздух.

В реальности мертвец вспыхнул. Бензол загорелся ярким коптящим пламенем, которое быстро росло. Друг Кристофа заплясал на секционном столе. Он радостно трещал, уверяя, что никто не посмеет обидеть Кристофа. Никто!

Патологоанатом шагнул к уложенным на пленку телам и вылил остатки бензола. Затем принялся кидать на мертвецов полотенца, тряпки и халаты. Датчики пожарной сигнализации он отключил три часа назад.

Воздух помещения превратился в обжигающий кисель.

Они радовались — человек и огонь, прыгали, кричали и клялись друг другу в вечной любви.

Горящая мумия покрылась пузырящейся коркой. Несколько ярких плевков достигли пола, и на облитом бензолом трупе занялось пламя. Чернели и съеживались полотенца. Огонь бежал по пергаменту кожи. Лица мумий ворочались и пузырились.

Они просто горели, никакой смертельной агонии, ни единой попытки встать — огненные рулоны, искрящая ветошь. Они стали огнем.

Лицо Кристофа покрывал жар поцелуев. У него пересохло во рту — не от страха, от радости встречи. Он метнул пустую склянку в стену и нашарил пальцами ручку двери в лабораторию.

Древний прах, пламя и несколько капель шипящей крови. Идеальная совместимость.

2

Ян вел «опель» по трассе, давя колесами тощие тени грабов и буков, затем свернул к заправочной станции.

Олеся подняла голову с изголовья кресла, темные ресницы, еще мгновение назад лежавшие на щеках, вспорхнули. Ее профиль увлек Яна: было в нем что-то чеканное, задумчиво-золотистое.

— Опять? — спросила Олеся, наблюдая за ним краем глаза. — Чувствуешь, как он злится? Хочешь меня ударить?

— Нет! — поспешно воскликнул Ян и остановил машину под табличкой, в нижней строке которой значилось: «Nafta». — Просто задумался.

— О чем?

Она посмотрела на него, но Ян избежал взгляда — открыл дверцу и поставил одну ногу на асфальт. Помедлил.

«О том, что не хочу, чтобы мой Томаш жил в мире, в котором обитает монстр с ужасными глазами».

— Тебе что-нибудь надо в магазине? — спросил он вместо ответа и направился к багажнику, чтобы достать канистру.

— Да, — сказала Олеся, поправляя воротник-гольф, словно скрывала укус, отметину вампира. — Схожу.

— Если задержишься, я отъеду и стану там.

— Хорошо.

* * *

Олеся вошла в здание.

На заправке работало небольшое кафе. За стойкой возвышалась громоздкая, блестящая хромом кофемашина, предвестник восстания роботов, остальное — привычные глазу ряды стеклоомывающих жидкостей, журналов, напитков, чипсов, шоколадок и прочих дорожных радостей. По телевизору на кронштейне под потолком показывали «Пражского студента».

Она прошла по узкому коридорчику и затолкнула две монеты в щель турникета. Справа находилась душевая кабинка, слева — туалеты. Олеся свернула налево.

Через десять минут вышла из здания, опустилась на переднее пассажирское сиденье и с силой захлопнула дверь, словно желала не пустить в салон жирную тень страха.

Ян молча завел двигатель.

3

Костел венчал малахитовую макушку холма. Холм возвышался над парком. Восьмилетний Ян всегда поднимался с дедушкой по тропе. В кармане дедушки звенела мелочь. В костеле стояла диковинная копилка — сидящий на пятой точке негритенок, который кивал всякий раз, когда в него бросали монетку. Ян просто обожал скармливать фигурке геллеры из дедова кармана. Негритенок глотал мелочь и кивал, кивал, кивал, пока не кончались монеты.

Худосочный тип, беседующий с Олесей на ступеньках Каролинума, главного здания Карлова университета, напомнил Яну храмовую копилку. Тип был черным, и он постоянно кивал, будто девушка неустанно бросала в него монеты.

Олеся сбежала по крыльцу (поток людей тек вверх), остановилась на нижней ступени, чтобы о чем-то спросить светловолосую девушку, и направилась к «опелю».

— У тебя есть аспирин или что-нибудь от головной боли? — спросила она, устроившись на сиденье.

Ян нагнулся, чтобы открыть бардачок (рука случайно коснулась колена девушки, та вздрогнула), и выудил из запруженного бумажками нутра флакон с белыми таблетками.

— С кем говорила?

— Студент, третьекурсник. — Олеся запила таблетку минералкой. — Пытался устроить мне экскурсию по медицинскому факультету.

— Почему отказалась?

— Тела сгорели.

— Как?

— Пожар.

— Когда?

— Два дня назад.

— Это точно?

— Я спросила о пожаре девчонку, и та посоветовала прокатиться по территории, мол, сами увидите.

— Студент не сказал, почему случился пожар?

Олеся покачала головой:

— Он не знает.

Ян размял плечи, будто готовился к драке.

— Десять вампиров мертвы, — сказала девушка. — Грустить не о чем. Но Дракула все еще в игре.

Ян судорожно сглотнул. Олеся вытащила сигареты.

— Ничего, если в машине?

— Кури.

— А ты?

Ян покачал головой, глядя на крыльцо. Лед в груди и горле начал таять: он испытал облегчение от мысли, что им не потребуется воровать из лаборатории сухой труп.

— Может, это сделал сам Дракула? — Олеся жадно затянулась. — Сжег тела.

— Зачем?

— Просто перебираю варианты.

В салоне витал сизый дым. Ян опустил стекло.

— Что дальше? — спросил он. — Вернемся в сквот?

— Давай объедем университет. Лаборатория с другой стороны.

Он кивнул, повернул ключ в замке зажигания и повел машину по объездной дорожке.

Они обогнули средневековое ядро Пражского университета, Каролинум, в котором разместился административный корпус, покатили вдоль чугунной зебры забора, свернули налево и пристроили автомобиль в мыльнице небольшой парковки.

Синхронно подняли головы вверх.

Оконные проемы затянули синей материей, вид которой пробудил воспоминание о человеке-пленке за воротами заброшенной усадьбы: ударил…