Великая Река: Долгое лето - Токацин

все глаза – не мелькнёт ли в прошлогодней траве огненный мех, не вышел ли Аойген на берег?.. Но нет – бог случая не спешил появиться во плоти, и это давало надежду на спокойный год. Спокойных мирных дней Реке очень не хватало – с тех пор, как Фрисс вернулся из Олдании, война шла за войной, но когда-то череда сражений должна была кончиться…

- Фрисс! Мы слишком рано прилетели! – крикнула с корабля Кесса, разворачивая тхэйгу носом к причалам. – Нас никто не встретит!

- Встретят! – крикнул Речник в ответ, прислушиваясь к шелесту плавников в трюме хиндиксы – не пора ли их смазать?

- Хаэ-э-эй! – закричал он, зависая над пристанью. Холодный ветер налетал то с одной стороны, то с другой, толкая хиндиксу в бока, и корабль беспокойно раскачивался в воздухе. Над причалами одиноко болталась чья-то хиндикса, вдалеке, за башнями замка, разминали крылья Белые Драконы, и среди них Фрисс с изумлением увидел одного Чёрного.

- Хаэ-э-эй! Рады ли здесь Речникам? – Фрисс приложил ладони ко рту, чтобы его услышали за дверьми Замка, и тут же вниз по Изумрудной Лестнице быстро спустился длинноусый нерминец.

- Речники? Рано вы прилетели! Замок неприбран, и ваших тут ещё немного, - проворчал он, привязывая хиндиксу к причальному кольцу. Кесса, помедлив, усадила тхэйгу между двумя кольцами и прицепила к ним костяными крючьями – этот корабль при всём желании не умчался бы по ветру без посторонней помощи. Перепончатое крыло хлопнуло в воздухе, неохотно складываясь, задело кончиком служителя, и он с воплем шарахнулся в сторону.

- Служитель Мовен! – Фрисс перехватил его и не дал налететь на причал. – Что ты кричишь? Ты же видел тхэйгу в том году!

- А-а-а… - протянул тот, опасливо покосился на корабль и кивнул. – Это ты, Речник Фрисс, и ты, Чёрная Речница Кесса. А значит, эта весна станет ещё более странной. Хотя она и так странная!

- Стены прочны, и надёжен дом, - усмехнулась Речница, первой вспомнив положенное приветствие. – Что странного могло случиться в начале половодья?

- Белый день сегодня, белый, как мрамор этих стен, - пробормотал Мовен, стараясь держаться подальше от костяного корабля. – И как кости этой… этой нежити, будто вываренные в извести. Прошу меня простить, но я по-прежнему не знаю, как разбирать такой корабль, и какие дрова ему нужны.

- Достаточно навеса от дождя, - ответила Кесса, оглянувшись – не остался ли Алсаг на корабле? Кот прислонился к ней боком, чуть не уронив Речницу на причал.

- Мовен, что случилось со служителем Иром? Обычно он рано прилетает, - удивился Речник. Мовен пожал плечами.

- Остался с роднёй до середины лета, я тут за него… Видели Чёрного Дракона во дворе?

- Видели. Так Астанен нашёл драконьего мага? Кто теперь смотрит за ними всеми? – этот вопрос терзал Речника всю зиму.

- Никого не найти, - покачал головой Мовен. – Драконы – опасные существа… Они под присмотром Келвесиенена и младших жрецов, но даже у них ненадолго хватит отваги. Этот Чёрный Дракон привёз посланника… они издалека – из Фарны, из владений тёмного бога Идмина…

- Значит, у нас теперь есть посланец Идмина-Некроманта? – Речница недоверчиво усмехнулась. – А кто он? Умертвие, или Стальная Тень, или, может, фарк?

- Колдун. По виду вроде человек, но кто его знает… - Мовен пожал плечами. – Он поселился в Храме. Сейчас его, правда, нет… улетел с чародеем Силитнэном, оставил нам своё прожорливое чудище.

- Вся Река не прокормит одного дракона?! – Фрисс хмыкнул. – Так, значит, Силитнэна в Замке тоже нет… А Халан не прилетал?

- Здесь только повелитель Ондис, - Мовен нахмурился. – Наш Король серьёзно болен, Речники. Не беспокойте правителей попусту, идите к Морнкхо, ешьте и пейте. Речник Фрисс, твою хиндиксу разбирать?

- Не надо, я ненадолго. Спусти шар и погрузи пару охапок дров, - покачал головой Фрисс. – Пойдём, Кесса. Отдохнём у Морнкхо и поищем комнату. Наверняка весь «Кошатник» сейчас свободен…

Они поднялись по Изумрудной Лестнице – зелёные стёкла, припылившиеся за зиму, блестели скупо, да и стены Замка не сверкали чистотой. Над воротами колыхалось вывешенное синее полотнище с золотистым котом, и Фрисс еле заметно усмехнулся, проходя под ним.

- Как миновала зима? – спросил менн Морнкхо, остановившись у стола Речников. – До вас докатились неуместные оттепели в последнем месяце? Замок в те дни просто врастал в лёд, служители не могли открыть ворота…

- И у нас то же самое, зато в начале весны ледяные демоны совсем взбесились, - вздохнул Фрисс. – Но мы дожили до их отступления – и Замок тоже… Скажи, Морнкхо, что случилось с Астаненом? Правда, что он заболел?

Кесса отложила кусок икко и прислушалась. Алсаг безучастно поглощал икенур, устроившись у ног Речника. Менн наполнил чаши гостей разбавленной кислухой и склонил голову.

- Это была тяжёлая зима, Речник Фрисс. Ты помнишь, Астанен и в том году был слаб после ранений, немного опомнился к лету, но лето ведь было… вы видели всё это, Речники. Сейчас наш правитель более похож на тень. Зелья Нэйна очень хороши, но не тогда, когда тело и дух истощены. Если бы Астанену хоть один год пожить спокойно…

- Всем нам пожить бы спокойно хоть один год! – в столовую быстрым шагом вошёл Домейд Араск. Его цепкий взгляд остановился на мгновение на Кессе, потом соскользнул на Фрисса, и Всадник Изумруда улыбнулся краем рта – жутковато и неприятно, как нежить, вздумавшая выглядеть мило.

- Ты как нельзя вовремя, Фриссгейн Кегин. Иди за мной. Астанен хочет видеть тебя. Нет, только тебя. Подожди здесь, Чёрная Речница. Морнкхо, кот и девушка на твоём попечении, воина я скоро верну.

Все четверо переглянулись. Фрисс втайне надеялся, что ранней весной Наблюдатель из Ордена Изумруда будет сидеть на родном Острове Сотиен, а не бродить по Замку со взглядом изголодавшегося упыря…

- Кесса, не ешь моего Листовика, я не задержусь, - ухмыльнулся Речник, погладив Речницу по руке. – Надеюсь, Наблюдатель Изумруда не на костёр меня поведёт…

Домейд сузил глаза, но промолчал. Он шёл по коридорам быстро, Фрисс с трудом успевал за ним. За одним из поворотов «изумрудник» остановился, внимательно глядя на Речника.

- Аойген более не в списке Запрещённых Богов, - напомнил ему Фрисс, у которого этот взгляд вызывал тревогу и нарастающую слабость в мышцах –