Леса хватит на всех - Борис Борисович Батыршин

– перекидной, диоптрический, а снизу торчит узкий коробчатый магазин.

- Самозарядный американский карабин М2А1 - горделиво заявил инструктор. - Укороченный вариант, специально для парашютистов. Заслуженная штучка, ещё во вторую мировую повоевала. Весит чуть больше двух килограммов, габариты – сами видите. Американцы не зря его «бэби-Гаранд» его прозвали. Они эту крошку до сих пор выпускают для охотников и любителей -правда, без возможности автоматической стрельбы. Ну, вам она и ни к чему, верно?

- А патроны какие? - осведомился Умар.

- Свои, особые. – охотно пояснил стрелок. – Их разработала в 1941-м году по заказу американских военных фирма «Винчестер». Маркировка - .30 Carbine, 7,62×33 мм. По мощности, да и внешне, напоминают револьверные патроны – у американцев это вообще в обычае, ещё со времён Дикого Запада. Кое-кто считает эти патрончики переходом к «промежуточным», хотя, на деле, они не особо-то и мощнее обычных «Магнумов» 44-го и 45-го калибров.

Пока мужчины блуждали в дебрях оружейной премудрости, Франа не стала терять времени и примерила карабин к плечу. Результат её вполне устроил: лёгкий, удобный, а в сложенном состоянии – компактнее давешней лупары и не особо крупнее пресловутой «Смерти председателя». Отдача (инструктор тут же предложил ей опробовать новую игрушку, расстреляв полный магазин по ростовым мишеням в конце зала) оказалась совсем слабой, точность же боя наоборот, порадовала.

- Патроны, конечно, не шибко распространённые, – продолжал разглагольствовать инструктор, набивая жёлтыми маслянисто блестящими патронами очередной магазин, - Но у меня имеются. Десять пачек по полсотни штук – хватит пока? Если понадобится, ещё закажу. Запасные магазины тоже найдём, целых четыре штуки: два по пятнадцать патронов и два рожка на тридцатку. Если к ним китайский «лифчик» взять, или нашу «афганку» – будет самое то.

- Лифчик? – удивилась Франа. – Scusi, это, кажется,reggiseno… бюстгальтер? Но зачем?

- Жилет-разгрузка для БэКа – непонятно пояснил стрелок, чем ещё сильнее вверг итальянку в недоумение. А она-то была уверена, что знает о дамском белье всё…

- Это для снаряженных магазинов. – пришёл на помощь сильван. – Гранаты тоже можно.

- Точно, для них. – кивнул инструктор. - Вот, примерьте-ка…

Франа осторожно нацепила на себя уродливую штуковину из жёсткой ткани цвета горохового супа, сплошь покрытую нашитыми кармашками. «Лифчик» явно был ей великоват.

– Ещё нож можно подвесить, аптечку… – перечислял стрелок, подгоняя прямо на девушке грубые брезентовые лямки. - Современные-то, модульные, в Лесу не годятся – там сплошь синтетика, расползутся за полдня. Я подсумки под короткие магазины подгоню, под вас ушью. Завтра с утра заходите, всё будет готово! Заодно, карабинчик пристреляю, поставлю бушнелловский прицел-двухкратник, вам больше и не надо. Останетесь довольны!

Уже выбравшись из тира и поднявшись наверх, в просторный холл, Франа остановилась и щёлкнула пальцами.

- Вы не забыли, Умар, что я вас приглашала на cena… ужин? Нет-нет, тi scongiuro[3], не думайте возражать! Такое приобретение обязательно надо отметить.

Она помолчала, очаровательно улыбнулась и добавила:

- Заодно расскажу о своих планах, я же обещала. А сейчас – scusi, мне надо зайти в одно место. Такci vediamo sera… до вечера, mio amico?

Приподнялась на носках, чмокнула ошеломлённого таким напором сильвана в щёку и заторопилась к лифтам.

«Кстати, о лифчике… - она лукаво улыбнулась, вспомнив забавное недоразумение в тире. – Надо бы подыскать на сегодняшний вечер что-нибудь особенное. Может, лиловый шёлковый гарнитур – тот, с корсетом, трусиками-танга и поясом для чулок? А что, недурно…»

[1] (итал.) Прошу прощения

[2] Мой друг

[3] (итал.) Умоляю вас

VI

2054 год, осень

Измайлово,

Запретный Лес

Идти было нелегко. Тропа издевалась над пешеходами, как хотела: то подсунет под ноги изогнутый корень, то яму, доверху заполненную прелой листвой, то скользкий, скрытый под тонким слоем мха, булыжник. Пару раз Виктор чуть не упал – попытался схватиться отсутствующей рукой за пучок проволочного вьюна, свисающий с ветки, и повалился вбок, не найдя вожделенной опоры. Спасибо Еве, которая шла сзади, привычно страхуя супруга, и каждый раз спасала его от конфуза.

- Ничего-ничего. - успокоительно скрипел Гоша, то и дело озираясь на подопечных. – Здесь она, тропа то есть, такая… своевольная. Чужаков шибко не любит, вот и упирается.- Сразу что ль, нельзя было пойти напрямую, вдоль шоссе Энтузиастов? – недовольно осведомилась Ева, вытаскивая ногу из ямы, заполненной спутанными корешками, между которых извивались жирные белёсые черви толщиной в большой палец Виктора. – Вот же пакость какая… неужели там нету какой ни то завалящей тропки? И понадобилось зачем-то тащить нас с самой Соколиной, дурным крюком…

- Какая ты умная! - деланно восхитился Лешак. – Может, тогда сама нас и поведёшь? Через Запретный Лес, к твоему сведению, нормальных троп не бывает. Здесь вообще нет ничего постоянного – сегодня нас эта тропинка так ведёт, а завтра, может, к самому Измайловскому Кремлю загнётся, или вообще, к МКАД! Надо ему, Лесу то есть, приглядеться, кто это через него идёт, и решить: то ли пропустить гостя, то ли запутать да заплутать так, чтобы тот на карачках выполз на опушку и землю целовал, радуясь, что живым выбрался… А может и останется его черепушка под лопухом - мало ли сюда забредало таких умников... Так что, не ной, и шагай, куда тропа ведёт. И, главное: глаз от неё не отводи, по сторонам не зыркай, тогда, глядишь, и обойдётся. Ничего там интересного нет, одно лихо.

Гоша был прав: стоило Виктору отвести взгляд от тропы и позволить ему нырнуть в окружающие заросли, как немедленно начиналось чудиться всякое непотребство. То выплывали из буро-зелёного марева какие-то оскаленные то ли лица, то ли морды, то растекались узкие полосы пёстрого тумана, оборачивающиеся змеиными, в кольцах, телами. То листвяная глубина принималась переливаться, трепетать словно бы мириадами крошечных крылышек, и от этого непрерывного движения мозг засыпал а ноги сами собой сворачивали с тропы, чтобы унести – туда, в чащу, насовсем, навсегда… Приходилось прикладывать немалые усилия, крепко зажмуриваться, и идти, спотыкаясь, нашаривая неверную тропу осторожно вытянутым носком башмака.

Чувство времени он потерял почти сразу. Память смутно подкидывала кусок старой, ещё доприливной, карты с нанесёнными пометками, обозначающими нынешние реалии – действительно, Запретный Лес перехлестнул за границы Измайловского парка, поглотив и шоссе Энтузиастов, и кварталы по другую его сторону. Так, что Терлецкое урочище стало теперь не дальним его отнорком, а вполне законной частью – как это и было задолго до того, как пролегла между перовских да терлецких дубрав каторжная Владимирка. Так что Ева, пожалуй, зря возмущается – в отличие от прочих московских радиусов, вроде Ленинского