Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

тела, к мышцам, и рикошетил обратно с докладом о выполненной команде. Процесс не требовал участия психики и сознания. Это напоминало работу сердца и легких.

Оз много думал о том, что произошло с Зиппо. Как глубоко тот спрятался в «машине тела»? Насколько искривленным видит мир?

Собственно, Оз думал постоянно. Копал, пока багаж знаний позволял продвигаться вглубь и вширь, пока лопата вгрызалась в землю. А потом — начинал копать в другом месте.

Это был его способ спрятаться, убежать.

От мертвого зловонного лица. От живых лиц, которые больше походили на звериные. От страха, боли и усталости.

Как же он устал…

В усталости, как считал Оз, крылась причина всех «искажений» реальности. Человек воспринимает внешний мир благодаря не только зрению, слуху и осязанию, но и мышцам. Наука установила, что через работу мышц человек воспринимает время и пространство. Оказалось, что у мышц есть свои рецепторы, отвечающие за построение образа внешней реальности, за пространственно-временные координаты. А что взять с мышц, пропитанных болью? Что взять с разума, отравленного страхом?

— Глаз — это колодец, — сказал мальчик во сне. — Ветер в его Стене — бесконечная жизнь. Зрачок глаза — ось. Бегущие люди — пучина сна. Бег вместе с глазом есть медленная смерть. Остановка есть смерть.

— Что это значит? — спросил Оз.

Мальчик не ответил. Оз обратил лицо к Стене глаза.

— Ты хочешь сказать, что надо бежать в другую сторону? Из глаза?

— Проводник каравана повел через пустыню триста повозок. — Не ответ, а начало новой истории. Оз слушал, толкая тележку. — На каждую повозку проводник погрузил большие кувшины с водой. Караван прошел половину пути, когда его заметил великан. Великан жил в пустыне и был людоедом. Он задумал сделать так, чтобы люди вылили всю воду, что взяли с собой. Великан наколдовал красивую повозку, запряженную белыми лошадьми, а сам превратился в прекрасного принца. Он призвал демонов и превратил их в свою свиту, которая шагала за повозкой в мокрых одеждах и ожерельях из водяных лилий и цветов лотоса. Великан поприветствовал проводника, и проводник спросил: «Господин, я вижу воду на одеждах твоих людей, вижу цветы, вижу грязь на колесах твоей повозки. Откуда вы держите путь?» Великан ответил: «Там, откуда мы идем, стоят голубые озера, покрытые водяными лилиями и цветами лотоса. А небо все время плачет дождями. Все это там, за барханом, на который ты смотришь». Великан глянул на проезжающие мимо повозки и спросил: «Что у тебя в кувшинах?» Проводник ответил: «Вода». Тогда великан сказал: «Теперь у вас нет нужды тащить всю эту тяжесть. Вылейте воду и идите налегке». Великан ушел, а поверивший ему проводник вылил всю воду и поехал вперед. Но за барханом не оказалось ни озер, ни дождя. Ни капли воды. Караван шел целый день, людей мучила жажда. На ночь поставили повозки в круг, привязали быков к колесам и уснули. Ночью пришли великаны. Они убили и съели всех людей и быков, оставив в песке лишь обглоданные кости.

Об этом Оз не думал. Он не ходил в церковь, не читал Библию… или откуда все это? Мифы Древней Греции? Сказки, которые читал мальчику на ночь отец? Вряд ли… Что все это значит? Какие-то послания?

— Она в интернете, — сказал Зиппо. — Она сейчас молится.

Оз думал о Мизинце.

Он не считал Мизинца героем. Мизинец не спас их — лишь продлил траекторию их движения.

Оз не знал, на что — на кого — рассчитывать дальше. Чем закончится его путь? Кто вообще может знать такое? «Мальчик», — была странная мысль, но Оз не стал в ней копаться. Он просто хотел, чтобы траектория его движения не обрывалась как можно дольше.

Его окружали шорохи — непонятно откуда и с какого расстояния.

Доносились обрывки разговоров Смурфа и брата-один.

— Когда останется только мало́й, разрежем на куски и будем скармливать тварям, чтобы отстали.

— Ага. Мы дойдем.

Оз трясся от страха.

Что он мог сделать? Ничего. Даже будь у него возможность подговорить Зиппо и мальчика на побег — не смог бы… Потому что ужасно боялся. Потому что, если попытка сорвется, Смурф сделает с ним такое… такое… невообразимое…

Смурф и брат-один шагали по рельсам. Оз катил тележку по тропинке вдоль железнодорожной насыпи. Кусты тянули к нему тонкие черные руки. Вокруг был лес. По небу ползли высоковольтные провода.

Ржавые рельсы, сгнившие шпалы. Колея густо поросла желтой травой. Не верилось, что когда-то здесь ходили поезда. Люди ходили, — иначе откуда тропинка? — а поезда нет.

Миновали разрушенные сараи, заброшенный полустанок. Вышли к ржавому мосту, на рельсах которого застыли локомотив и вагон-платформа. Тепловоз был старым, мертвым, с выпотрошенной кабиной — если и покинет этот мост, то не своим ходом. Под мостом проходила автомобильная трасса.

Продолжили путь по бурым рельсам.

Лес расступился. Вышли к постройкам, путевому хозяйству. На рельсах стояли коричневый деревянный вагон, вагон-цистерна, локомотив. Кладбище железнодорожной техники. В траве ржавел грузовик. На деревянных брусках стояли странные устройства с винтовыми штоками и моторами.

Увидели старый двухэтажный вокзал. Красный кирпич, узорчатая кладка, арки и окна.

Станция показалась Озу смутно знакомой. Они проходили похожую? Возможно… Воспоминания о пути в глазу урагана туманились. Оз хорошо помнил, что было в начале («Клуб», разрушенный родной город) и в конце (мертвеца, к которому его привязали, драку Мизинца и Смурфа), но плохо помнил, что случилось между этими точками. Туман, везде струился туман. Оз где-то читал об эффекте края, феномене памяти. Согласно этому феномену, элементы в начале и конце заучиваемого материала запоминались лучше, чем элементы в середине ряда. Может быть, дело в этом?

Остановились на замусоренной платформе.

Смурф глянул за спину. Оскалился.

— Не отстаешь, да, сука? — сказал он Стене или кому-то в Стене и повернулся к тележке.

Его взгляд прыгал с Оза на Зиппо.

— Не трясись, задрот, — сказал Смурф. — Рано.

Он взял Зиппо за руку и потянул к вокзальной двери. Удивился, когда Зиппо оказал сопротивление. Опустил взгляд и усмехнулся.

Мальчик не проснулся, но его ладошка обхватила запястье Зиппо. Не отпускала от тележки. Затем пальцы расслабились, и рука упала на платформу.

— То-то, — сказал Смурф. Глянул на Оза с плотоядной улыбкой. — Никуда не уходи.

Оз закивал.

Смурф, брат-один и Зиппо вошли в здание.

Дверь закрылась.

— Они жили во тьме, — сказал мальчик, — некоторые стояли на руках, некоторые тянули руки вверх, некоторые лежали на спине, некоторые на боку, некоторые стояли согнувшись, некоторые на коленях, некоторые щупали тьму вокруг… И всех обнимали Небо и Земля, их родители. Но тьма надоела детям Неба и Земли, и они собрались в круг,