Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

— Спасибо, — не отрываясь от экрана, сказала Олеся.

И наконец спросила себя: «Ты ведь знаешь, что это работа полиции? Никого ты не найдешь».

3

Причина крылась в фотографии, так Олесе казалось. В рыжеволосой девочке, лет пяти или шести, дочке Первенцева, смотрящей с маленького снимка, который лежал в портсигаре, рядом с желтым звериным клыком.

«Не думай об этом, думай о девочке». Пальцы Олеси обхватили пузатый бокал с осевшей шапкой пены, онемели от влажного холодка.

В свои двадцать она очень хотела ребенка. Заранее придумала имена: Максим, Ксюша. И неважно, девочка или мальчик, главное — это новое чувство, теплое и щекотное, как представлялось, кто-то рядом, всегда. Когда у нее будет полноценная семья — все изменится. Дура Олеся превратится в маму Олесю.

Она сделала долгий жадный глоток, словно подгоняемая азартными криками зрителей.

«Я могу попытаться его найти. Я знаю маршрут Карима».

Олеся убрала ногу с подставки и коснулась кроссовкой рюкзака под барным стулом. Она готова, собрана.

«Тогда чего ждешь?»

Толчка, символа, оплеухи, острой мысли, бороться с которой не будет сил.

Бокал почти опустел.

«Не ищите его, — сказал Карим, прежде чем на вокзал, чуть раньше полицейских, примчался куратор проекта. — Не ищите его, вы не понимаете». — «Что не понимаем? — Олеся схватила бродягу за плечи и встряхнула. — Карим, где клиент?!» — «В темноте».

Она замотала головой, сморгнула и допила пиво. Бармен отставил протертый бокал, вопросительно вздернул над прозрачными очками светлые брови, и она кивнула: повторить.

К барной стойке приблизился мужчина в серой кофте с капюшоном.

— Не занято? — спросил он, положив руку на спинку свободного стула.

— Нет.

— Если вы не против.

— Все нормально.

Он задумчиво кивнул, отодвинул стул, сел и положил руки на стойку.

— Темное. Пивной сыр и гренки.

Олеся сделала небольшой глоток, слизала с губ пену и подняла глаза к телевизору.

Заставку передачи сменила мрачно-землистая картинка пригорода: строительный котлован, экскаватор, камера скользнула по крутому склону и наехала на бурую от ржавчины дверь. В кадре толпились люди в гражданском, в полицейской форме, в строительных робах, но все внимание Олеси приковала к себе дверь, которая театрально распахнулась. Камера на пороге остановилась и ждала вместе с девушкой. Конечно, это была постановка, игра на зрителя, и она сработала. Когда в дверном проеме появился человек в светло-желтом комбинезоне химической защиты, Олеся поняла, что сидит затаив дыхание. Герметичный костюм, соединенный со шлемом, сапогами и перчатками, напоминал толстую, блестящую кожуру грейпфрута. В большом смотровом стекле виднелось наполовину закрытое респиратором лицо, молодое, голубоглазое.

«Совсем мальчишка», — подумала она.

Сосед по стойке тоже смотрел на экран.

Мальчик в грейпфрутовой кожуре поднял перед собой высокую старинную лампу. В стеклянной чаше горел огонь.

Картинка застыла, человек в комбинезоне померк.

В кадре появился ведущий. Пожилой мужчина с умными глазами и смешными залысинами сидел на деревянном стуле на фоне кирпичной кладки. Смутно светил факел, вставленный в металлическое кольцо на стене. Графика или монтаж, разумеется. Разве что стул настоящий.

— Неделю назад в окрестностях Праги была сделана жуткая находка. Рабочие строительной фирмы «Зарука» наткнулись на древний склеп. Подгоняемые любопытством, они спустились в леденящий холод мраморной гробницы, где им открылась кошмарная картина. — Ведущий сделал паузу, камера наехала и взяла крупным планом его лицо. — Открытые черные гробы. Вот что увидели в подземном помещении строители.

Олеся подняла бокал. Пена осталась на кончике носа, по подбородку и шее заструилась прохладная змейка. Олеся машинально вытерла пену тыльной стороной ладони.

— Я словно оцепенел. — В кадре появился седовласый рабочий с глубокими морщинами вокруг глаз и рта. Лукаш Бржиза, сотрудник фирмы «Зарука», как сообщала оттитровка внизу экрана. — Мы все ужасно перепугались. В гробах лежали высохшие тела… скелеты. Первое, что бросилось в глаза, — это их зубы… клыки. Они напоминали ножи. А ногти были такие длинные, что закручивались в… эту, спираль. А еще там были ожерелья, серьги, золото… про́клятое золото. Если бы я коснулся этих украшений, то больше не смог бы переступить порог церкви… — Рабочий бросил беспомощный взгляд через плечо.

Снова студия, блики от факельного огня и забавные залысины ведущего.

— Вместе с полицией на место прибыли спасатели и археологи. Исследование странных останков позволило ученым сделать ошеломительные выводы, от которых волосы становятся дыбом. Тайна подземного склепа будоражит воображение. Некоторые историки уже поспешили связать находку с мрачными преданиями Средневековья. С обескровленными телами, найденными в подворотнях еврейского квартала, с обвинением иудеев в использовании крови христиан в своих ритуалах и с их последующим изгнанием из Праги.

Пустили рекламу.

Соседу подали заказ. Он взял треугольник поджаренного хлеба и принялся натирать его огромным зубчиком чеснока. Олесе показалось, что на лице мужчины, когда тот брал с тарелки чеснок, мелькнула нервная улыбка. Шарики пивного сыра источали пикантный запах, мужчина располовинил один и намазал на гренку. Было в его внешности что-то комическое — наверное, из-за небольшой лопоухости, — но в то же время твердое, надежное. Вряд ли она обратила бы на него внимание на улице или в транспорте: высокий, худощавый, загорелый, волосы подстрижены под машинку.

«Интересно, как его дразнили в детстве? Ушастиком?»

Людей в ресторане прибавилось, пустовал только маленький столик у прохода, ведущего в помещение с медными варочными чанами.

Олеся заказала картофельные кнедлики с тушеной красной капустой. Чужой пример заразителен.

— Вампиры существовали, теперь в этом нет сомнений, — сообщил с экрана профессор Карлова университета (спасибо титру). — Найденные в мраморном склепе тела принадлежат древним кровопийцам. От результатов первых исследований пробирает озноб. Клыки вампиров оказались испещрены кровеносными сосудами. Это подтверждает легенды о заключенной в кошмарных зубах кровососа силе: если вырвать вампиру клыки — он скончается от голода. Хотя я склонен считать, что его быстрее убьет потеря крови…

Покрытый желтым налетом клык на полу вокзала.

Олеся закрыла глаза и сдавила пальцами виски. Внизу живота вязко потянуло.

Клык твари.

— При желании мы могли бы клонировать взрослого кровопийцу. Нам удалось извлечь из клыков мельчащие частицы вампирской крови. Но, конечно, это лишь фантастическое допущение: католическая вера не позволит нам пойти на подобное преступление.

«Католическая вера? В стране крепнущего религиозного пофигизма? — подумала Олеся. — Да ты, профессор, и сам ископаемое».

Бармен покосился на экран, лицо осталось невозмутимо-нейтральным. Похоже, его не интересовали вампиры.

— Еще пиво, светлое, — сказал лопоухий мужчина, и бармен с учтивой полуулыбкой подался к стойке.

Небольшую заминку вызвал опустевший кег: бармен подключил новый, отрегулировал компенсатором поток и поднес к носику полированного крана охлажденный бокал.

За спиной Олеси сновали официанты, гомонили возбужденные посетители. Некоторые спустились в ресторан