Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

толкаются, как шары в бильярде. По сути это единая звездная система…

– Феликс, друг мой, – сказал Белоцветов. – Мы были в курсе этих интимных подробностей еще на старте.

– Чтобы удержать эту стаю в равновесии, не позволить ей разбежаться и уйти в неуправляемый дрейф, суля окрестным мирам кучу неприятностей, нужны серьезные гравитационные балансиры. – Единым взмахом Грин рассеял колыхавшуюся напротив его лица призрачную фигуру и принялся в бешеном темпе рисовать новую схему. – Сверхмассивные и не обнаруживаемые визуально. Мастер полагает, что где-то внутри скопления спрятана еще одна нейтронная звезда ротационного типа. А я подозреваю, что меньше, чем тремя ротаторами, тут не обойтись.

– А как считает Брандт? – спросил Кратов.

Он сидел в углу с бокалом ледяного тоника и наслаждался ситуацией. Все препятствия позади. По крайней мере, так кажется сейчас. Цель прямо по курсу, и никто не собирается отступать. Напротив: все заняты обсуждением, как половчее до нее добраться. И никто не обращает на него повышенного внимания. Пока он сам его к себе не привлечет.

– Я честно пытался выяснить мнение второго навигатора Брандта, – сказал Феликс Грин. – Как вы думаете, Консул, можно ли пожимание плечами и хмыканье интерпретировать как максимальную толерантность и готовность принять любую рациональную точку зрения?

– Сойдет, если нет иных толкований, – охотно ответил Кратов.

– Прошу также не забывать и о планетах, – сказал Грин. – А их там шестьдесят четыре. Их траектории движения язык не поворачивается назвать орбитами, потому что в нашем традиционном понимании орбите полагается быть круговой или эллиптической. Здесь же движение по замыкающейся синусоиде или лемнискате считается хорошим тоном. – Он развернулся к Мадону, который втайне надеялся, что его реплика будет благополучно забыта. – Поэтому, коллега Жан-Жак, а если уж на то пошло, то и Жюстен, штопать пространство до цели нашего путешествия мы будем размашисто и нелинейно. И при этом станем тратить энергию с неприличной расточительностью.

– И где же она, эта цель? – спросил Мадон, уныло усмехаясь.

– А вот она, – охотно сообщил Феликс Грин, становясь рядом с Мурашовым и орудуя «призрачным пером», как дирижерской палочкой.

Изображение увеличилось еще больше и утратило четкость. Звезды, пушистые газовые шары, расступились, и взорам явились их спутники.

Планета 8*8-ЛТ-31 выглядела как слегка вмятый на полюсах серо-зеленый сфероид в отраженном свете сразу нескольких солнц – что в шаровом скоплении Триаконта-Дипластерия отнюдь не было диковинкой. Она медленно и равнодушно ползла из одного угла экрана в другой. Два солнца были желтыми карликами, практически родными братьями земного светила, еще одно – горячим белым карликом, достаточно удаленным, чтобы не выжечь поверхность планеты дотла, а последним и, очевидно, старшим в семействе являлся красный карлик, оттягивавший большую часть гравитационного одеяла на себя. Планете предстояло завершить сложный маневр в системе трех солнц и уйти в затяжной облет четвертого по низкой орбите. Там ей предстояла встреча с близняшкой 8*8-ЛТ-32, после чего сестры, словно в какой-нибудь мазурке, меняли кавалеров и разбегались к новым звездам… Даже невооруженным глазом было заметно, как Тридцать Первая, любимое детище астрарха Лунного Ткача («Слабая, но устойчивая газовая оболочка. Как ты и любишь, азотно-кислородная смесь. Открытые водоемы из растаявшего реликтового льда. Такой забавный феномен, как газовые гейзеры…»), налету заметно переваливается с боку на бок.

– Там смогут жить только сумасшедшие, – убежденно сказал Белоцветов. – И уж никак не люди. Нам, людям, необходима устойчивость, повторяемость. Мы обожаем постоянство, к которому можем привыкнуть. Нам нужно выдумывать традиции и строить прогнозы. Какой прогноз можно выстроить в мире, где почти ничего не повторяется?!

– Стабильный ты наш, – проворчал Мадон. – Мы что, должны будем догнать эту вертихвостку и высадиться на ее поверхности?

Вопрос был обращен к Элмеру Э. Татору, который явился неслышно и теперь стоял на пороге кают-компании, с удовольствием наблюдая за эволюциями Тридцать Первой. За его спиной, возвышаясь почти на полголовы, маячила внушительная фигура Брандта.

– Непременно, – сказал Татор. – Обещаю, что это будет самое захватывающее приключение в вашей жизни.

– Это какая-то шутка? – безотрадно осведомился Мадон.

– У астрархов своеобразное чувство юмора, – отозвался Кратов. – Не помню, чтобы я просил Лунного Ткача поместить потерянный «гиппогриф» на поверхности какого-либо небесного тела. Но он очень хотел, чтобы я посетил эту планету. Именно эту. И таким нехитрым способом решил склонить меня к этому визиту.

– Все гораздо проще, – предположил Татор, улыбаясь. – Астрарх исполнил твою просьбу. И, чтобы случайно не потерять находку по какой-нибудь нелепой случайности… как примерно когда-то потеряли вы… сунул ее в ближайший подвернувшийся ящик письменного стола. Откуда она уж точно никуда не пропадет до твоего прибытия.

– Надеюсь, он не запер ящик стола на ключ, – пробурчал Мадон.

– Брандт, что скажешь о такой задачке? – спросил Белоцветов.

Второй навигатор молча улыбнулся и пожал плечами. Такова была его обычная реакция на большинство обращенных к нему вопросов.

– Брандт имеет в виду, что все будет нормально, – охотно пояснил Феликс Грин. – Брандт обещает, что с «Тави» ничего не случится.

– Не это он имеет в виду, – поморщился Мадон. – А то, что одному богу известно, как мы это сделаем и что ждет нас на поверхности. Я угадал, приятель?

Брандт ухмыльнулся.

– А нельзя ли еще разок обратиться к астрарху, чтобы он извлек вещицу из ящика и отдал прямо нам в руки? – осведомился Белоцветов.

– Прекратите, – сказал Татор. – Мы все отлично сделаем сами. И без того уже за нас проделали большую часть работы!

– И то верно, – согласился Белоцветов, искоса поглядывая в сторону Кратова. – Должны же мы как-то оправдать свое присутствие на борту.

– Господа, – обратился Татор, выходя на середину помещения. – План полета… если эти нырки и всплытия можно назвать полетом…

– Штопальная игла, – ввернул Мурашов.

– …в целом составлен, – продолжил Татор. – В течение ближайших суток мы, навигаторы, проведем несколько тренировок. После чего «Тавискарон» приступит к вхождению в шаровое скопление Триаконта-Дипластерия и высадке на поверхность безымянной планеты с индексом 8*8-ЛТ-31, которую для ясности, а также из экономии фонетических усилий предлагаю назвать Таргет.[52]

– Но почему Таргет? – нахмурился Мадон. – Неужели нельзя подобрать какой-нибудь звучный астроним и, раз уж мы двигались сюда по Кельтской Ветке, желательно из кельтской мифологии?

– Звучный астроним, – сказал Кратов, – ей подберут будущие хозяева.

– Но право «пришедшего первым»… – упорствовал Мадон.

– Послушайте, Жан-Жак, – сказал Кратов, с громадным трудом удерживаясь от продолжения в стиле «и, кстати говоря, Жюстен». – Наша