Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

действие в Релаксисе в бытность свою ксенологом-наблюдателем на Лутхеоне. Этот эпизод относился к закрытому фонду впечатлений, которыми он не собирался делиться ни с единой живой душой в предстоящие пятьдесят лет в расчете на то, что комизм пережитого всецело возобладает над постыдностью… Вращаясь в опасной близости от его носа, временами многоугольники приобретали объем и превращались в искаженные, перекошенные в соответствии с чуждыми представлениями об эстетике подобия пирамидок, каждая грань которых несла какую-то заманчивую информацию. Мысленно кляня себя за любопытство, то есть тот порок, что многократно уже был наказан за последние несколько дней, Кратов направил указательный палец в сторону ближайшей пирамидки. От пальца к одной из граней протянулся тонкий световой луч, и это безобидное действие привело к мгновенной смене интерьеров и декораций. Горная страна исчезла, на ее место заступил тропический лес. И не просто заступил, а заполнил собой все пространство, подобравшись к самому дивану, который выглядел посреди зеленого буйства столь же нелепо, как и пресловутый лосось в кустах. Плети лиан в гроздьях диковинных красно-лиловых плодов свисали прямо с потолка, при желании можно было даже попытаться сорвать… и кто мог бы поручиться, что это стопроцентная иллюзия, а не обставленный таким прихотливым образом фруктовый ланч? Легкий, ненавязчивый ветерок разносил по каюте живые растительные запахи. Воздух сделался ощутимо влажным, где-то по верхним ярусам сомкнутых наподобие резного полога крон зашуршал дождик, и Кратов мог бы поклясться, что отдельные капли достигли его лица. Он даже провел ладонью по щеке, чтобы убедиться: ничего там не было. «Искусники, – проворчал он немного потерянно. – Ксанаду…» Охота экспериментировать уже улетучилась. Он погонял пирамидки лучевой указкой еще немного, так, скуки ради, и окончательно остановил свой выбор на нейтральном городском пейзаже с простенькими черепичными крышами внизу и туманными башнями циклопических замков на горизонте. Влажные первозданные ароматы сменились уютными запахами домашней выпечки. Негромкие струны, интимный шепот флейты… странная, чужая, не слишком слаженная мелодия беспрепятственно ложилась на душу, как будто всегда там и обитала. Очень похоже на Землю. Но не Земля. Если приглядеться к деталям, прислушаться, принюхаться, наконец… Кратов пристроил под голову одну из подушек, потянулся и закрыл глаза. Он был голоден, два дня не брился и не стоял под душем. На одежде лежала еще пыль и грязь Амриты. В мыслях было слишком мало порядка и слишком много раздражения. Не лучшее состояние для встречи с тектонами. Но они не оставили ему выбора.

А может быть, себе.

3

Музыка и домашние запахи все же убаюкали его. Без видений, без провидческих бесед с воображаемыми оппонентами. А когда по ту сторону сна все неуловимо изменилось, его чуткое плоддерское подсознание послало ясный недвусмысленный сигнал телу. Еще толком не проснувшись, Кратов открыл глаза и сел. Никаких иллюзий, никаких запахов и звуков. Голые серые стены, голый ребристый потолок с простыми точечными светильниками. Люк в стене открылся. Все вместе это выглядело безусловным указанием на то, что короткий и скучный полет подошел к концу.

По-прежнему сознавая себя дикарем в прихожей патриция, Кратов вышел в коридор и остановился, ожидая указаний. Снова пособили, как водится, мультяшки. Вприпрыжку, едва ли не кувырком они неслись по обеим стенам в направлении шлюзовой камеры. Створки шлюза разошлись, трап был уже спущен, и на сей раз Кратова встречали.

– Привет, – сказала юная дева, белобрысая, коротко и довольно неряшливо стриженная, в джинсовых шортах с обгрызенными краями, белой майке с Микки-Маусом и розовых тапочках. – Меня зовут Надежда. Как ты себя чувствуешь?

– Полным идиотом, – проворчал Кратов, озираясь. – Можете объяснить, куда меня занесло?

Девица захихикала. Голос у нее был тонкий, несколько гнусавый, и смех потому получился как-то уж чересчур иронический.

– Ты находишься в месте под названием Агьяхаттагль-Адарвакха, – сообщила она. – В переводе с одного из мертвых языков Галактики это означает Призрачный Мир. Мир, которого не существует в реальности. На самом деле все не так плохо, он все же материален. До определенной степени. И, как мне кажется, тебе должен быть знаком этот астроним.

– Я слышал о нем. Но очень мало задумывался о его смысле.

– А что ты слышал? – спросила Надежда с интересом.

– Что есть где-то у черта на куличках планета, которую тектоны полагают своей штаб-квартирой. Хотя при этом, в силу специфики своей деятельности, предпочитают держаться от нее подальше. Мобильность и вездесущность – вот залог успеха всякого уважающего себя тектона.

Надежда снова захихикала.

– Как много забавных предрассудков! – сказала она. – Давно пора заняться их развеянием. Но руки никак не доходят. Постоянно что-нибудь отвлекает.

– Для начала развейте предрассудок, связанный с Призрачным Миром, – терпеливо предложил Кратов.

– Для начала обращайся ко мне как к равной, – потребовала Надежда. – Это многое упростит. В конце концов, я здесь в единственном числе, не стоит умножать число моих сущностей сверх необходимого… даже из вежливости.

– Хорошо, попытаюсь, – сказал Кратов. – Не обещаю немедленного успеха. Я все еще не знаю, с кем имею дело.

– Со мной и только со мной, – сказала Надежда.

– Но кто вы такая? Или, если уж мы находимся в Призрачном Мире… что вы такое?

– Я квант Призрачного Мира, – сказала она. – Если хочешь, я твой гид. Проводник по уровням абстракций. Кто-то же должен вести тебя за руку сквозь миражи и реальности, чтобы ты не заплутал!

– Так что же это такое – Агьяхаттагль-Адарвакха?

Надежда, смеясь, поаплодировала. Она вообще легко и много смеялась. Что, однако же, совсем не делало ее тем, за кого она так старательно себя выдавала – за глупенькую и безопасную девчонку-подростка с круглой румяной мордахой.

– Наверное, когда-то ты упражнялся, чтобы произносить это имя, – сказала Надежда. – И другие длинные имена. Это твой профессиональный навык – запоминать и воспроизводить звукосочетания, чуждые собственной фонетической модели. Но лингвистическая лабильность вовсе не означает ментальную. Галактика все еще способна тебя удивлять и ставить в тупик.

– Я не заблуждаюсь на свой счет, – пожал плечами Кратов. – Я не гений, склонный ко вселенским обобщениям. Мое мышление предметно и практично. За время этого путешествия на многие вроде бы очевидные истины мне пришлось взглянуть новыми глазами. Это ничего не меняет. У меня есть цель, и я ее достигну. Как бы вам ни хотелось мне помешать.

– Мы не мешаем тебе, – сказала Надежда серьезно. – Мы просто хотим понимания.

– Мы! – фыркнул Кратов. – Так сколько же в тебе сущностей на самом деле?

– С тобой говорит