Очень странные миры - Евгений Иванович Филенко

– И все же очень хотелось вас сопровождать, – объявил Ветковский. – Ужасно! Чудовищно! Когда еще доведется увидеть, как извиняются тектоны?!

Урбанович злорадно захохотал.

– Поделом им, – сказал он. – Прощайте, Консул. Когда вернетесь, нас здесь уже не будет. Уходить надо красиво и вовремя.

Кратов вскинул брови и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Нет-нет, что вы! – Урбанович замахал руками. – Мы свои! Можете проверить. У меня родители в Торжке, а у Льва, натурально, во Львове. Просто мы работаем не на Федерацию, а на иные, горние инстанции, А то, о чем вы подумали… Лилелланк перед тем, как исчезнуть, обронила эту емкую фразу. И я счел, что она сейчас как нельзя к месту.

– Черт, я только сейчас допер, – сказал Ветковский и задумчиво поскреб в затылке. – А ведь у нас с нею была общая миссия!

– Я всегда знал, что ты жираф, – сообщил ему Урбанович. – «Между жвачными встречаются такие животные, которые по форме своей мало согласуются с другими ныне живущими существами и скорее похожи на сказочные образы давно прошедших дней…»[43]

– Тихушники, мать вашу, – досадливо сказал Кратов.

2

Едва ступив на борт чужого корабля, Кратов сразу понял причину столь необычного поведения экипажа.

Он-то грешным делом рассчитывал, что у трапа его встретит первый навигатор, поприветствует на одном из галактических языков вокального типа и произнесет короткую прочувствованную речь, в каковой опишет в общих чертах неоспоримые преимущества находящегося за его спиной транспорта перед всеми другими космическими аппаратами этой части мироздания, воздаст хвалу команде и посулит приятное времяпрепровождение. Так поступали все и всегда, с известными отклонениями от традиции, каковые целиком зависели от морфогенеза и физиологии принимающей стороны.

На сей раз ничего подобного не случилось и случиться не могло, потому что это был корабль-автомат. «Короткий скучный полет», – вспомнил Кратов слова, сказанные при расставании с тихушниками-неразлучниками. Эти прохиндеи снова знали больше, чем поведали вслух. Такие корабли использовались для простых рейсов по накатанным трассам, и по большей части для грузовых перевозок. Сознавать себя посылкой с полезной информацией могло бы показаться унизительным кому угодно, не ожидай этой посылки по ту сторону трассы столь уважаемый и достойный адресат.

В конце концов, Кратову несколько раз приходилось перемещаться из одного пункта в другой на кораблях-автоматах, и он не припоминал особых неудобств. Правда, в те славные поры он был гораздо моложе и даже в такого рода событиях видел всего лишь новые испытания тела и приключения духа.

Он шел по узкому, похожему на гофрированную трубу коридору, явно не приспособленному для высокорослых гуманоидов, касаясь ребристых стен кончиками пальцев и вынужденно пригибая голову. В стене без какой-либо системы устроены были круглые отверстия, временами вспыхивавшие то тревожно-красным, то холодно-голубым светом. Возможно, в эти вспышки вложен был какой-то смысл и в одном из уголков Галактики существовал некто, способный этот смысл воспринять. В прохладном, излишне пересушенном воздухе витали едва уловимые химические запахи. Неяркое техническое освещение разгоралось по всей окружности того сегмента трубы, в который вступал Кратов, и незамедлительно угасало за его спиной. Что ж, экономично, рассчитано на нечастые визиты существ, обладающих органами зрения, хотя и немного нервирует… Коридор упирался в глухую стену со знакомой уже чеканкой по металлу. Дальше идти было некуда, и свет в этой части корпуса не зажегся, очевидно, за полной ненадобностью. Если по ту сторону тупика и находился центр управления кораблем, то пассажирам туда путь был недвусмысленно заказан.

В некоторой растерянности Кратов постучал костяшками пальцев по непредвиденному препятствию. Похоже, полет ожидался не только без развлечений, но и с минимальным комфортом. Пожав плечами, Кратов едва успел подумать, что времена, когда он готов был довольствоваться грузовым отсеком попутного галатрампа, уже прошли, равно как и не настал еще час, когда при малейшем стеснении в удобствах он будет готов развернуться и с оскорбленно вскинутым подбородком покинуть неподобающие покои, как подоспел отклик на его колебания. По правую руку бесшумно вскрылся просторный овальный люк, словно бы приглашая проследовать внутрь. Чтобы у гуманоида, которому адресовано было приглашение, в силу общей заторможенности или тугомыслия не возникли сомнения в целесообразности такого поступка, по периметру люка бойко заплясали мультяшные человечки, убедительно демонстрируя, как надлежит себя вести и как весело будет впоследствии.

Кратов переступил невысокий порожек и сразу же почувствовал себя честным купцом во дворце чудища мохнатого.

Люк закрылся, отгородив его от техногенного аскетизма извне, и поверх него, устраняя вынужденную разрывность, замкнулась объемная панорама, являвшая собой смотровую площадку с видом на сглаженные временем вершины в облачном венце и снеговых потеках. Над горной страной, что просматривалась на мили и мили, от горизонта и до горизонта, намного более удаленного, чем было привычно человеческому глазу, висело высокое прозрачное небо голубого цвета с отчетливой примесью бирюзы, особенно ясно различимой вокруг мелких, будто пушечные разрывы, облаков. Возникал острый соблазн подойти поближе к краю смотровой площадки, сдвинуть стекло, бросить взгляд с безумной высоты на какую-нибудь долину, пастбище для местной скотины, полезной в хозяйстве, или на затиснутое в скалистые склоны русло быстрой и наверняка чертовски бурной реки.

Беспричинно улыбаясь и борясь с желанием снять обувь, Кратов неспешно прошел по зеленому ворсистому ковру на середину помещения и остановился. Кроме горного пейзажа и ковра, не было больше ничего. Можно было без всяких затей лечь где стоишь, закинуть руки за голову и таращиться в потолок. И ждать, покуда закончится полет. Скучный и, как обещано, короткий.

Но незримое чудище мохнатое снова упредило его намерения.

Ворсистая поверхность у самых носков ботинок вспучилась, набрала объем и превратилась в царских размеров диван, с выгнутой спинкой, пышными подлокотниками и разбросанными через равные промежутки подушками. От дивана исходил едва ощутимый электрический запах. В завершение метаморфоз по обивке дивана пробежала легкая рябь, и он изменил цвет с травянисто-зеленого на безупречно-белый. «Надеюсь, никакого подвоха», – сказал Кратов в пространство и без секунды промедления плюхнулся на диван с ногами.

Над его головой из пустоты сконденсировались и повисли, будто не до конца собранная мозаика, осколки разноцветного стекла в форме асимметричных многоугольников. В центре каждого фрагмента мозаики выдавлена была пиктограмма с темным смыслом. В том, что это было меню предлагаемых плезиров, никаких сомнений не возникало. Но оставались два трудноразрешимых вопроса: как этим воспользоваться и стоит ли это делать. Несмотря на минувшие годы, не стерлась еще память о системе ублажения клиента, которую он опрометчиво привел в