Очень Большой Лес. Том 2 - Василий Головачёв

соседний бархан – полуразрушенный конус, прорезанный трещинами.

Пошли петлять от бархана к бархану, по большей части выбирая конусы и пирамиды, и нашли-таки один – копию вулканического конуса с дырой кратера, соединявшего в себе и черты пирамиды, из которой выбрался самолёт, всего в шести-семи километрах, хотя пришлось осмотреть не меньше двух дюжин барханов.

– Заметили, как стало трудно дышать? – осведомился Редошкин, принюхиваясь, когда Максим подвесил аппарат над кратером.

Вероника повела носом:

– Не чувствую, тебе, наверное, показалось. Разве кабина не герметична?

– Должна быть герметична, но я чую другие запахи, це-о-два и горечь. Наверное, воздух в этом слое давно не менялся, тем паче здесь нет леса, и самолётный кондишн засасывает всякую фигню.

Спорить Максим не стал, только уточнил:

– Углекислый газ не пахнет.

– Ну, значит, я чую что-то аммиачное.

– Приготовьтесь, проверим шахту.

Самолёт спикировал в дыру кратера, окунаясь в холодную темноту.

Полёт сквозь тоннель «червоточины» на этот раз длился дольше, минут двадцать пять, хотя «пепелац» летел с прежней скоростью. Максим даже начал сомневаться, не повернуть ли назад. Однако вверху, куда был нацелен нос аппарата, просияло пятнышко лунного света, и самолёт вылетел из жерла шахты в мир, который ошарашенный Редошкин спустя минуту назвал всего одним словом:

– Музей!

Глава 10

Пространственный кульбит

Ничего они в этой невидимой снаружи башне не нашли, кроме сотовых стен, паутины растяжек и балок, натурально похожих на толстые узловатые сосновые сучья.

Некоторые ячеи, в основном на дне башни, светились, но большинство «пчелиных сот» размером в два метра было забито пробками застывшего «мёда», как пошутил Карапетян.

Однако главного, на что рассчитывали разведчики, то есть выхода в тоннель, они не обнаружили. Башня заканчивалась тупиком на глубине сотни метров. Карапетяну показалось, что дно башни имеет выходы в горизонтальные штреки, но Сергей Макарович решил не задерживаться для проверки идеи. Время торопило.

Выбрались обратно, и Егору Левоновичу снова показалось, что он заметил в зарослях воздушный мотоцикл. И снова Савельев отказался терять время на поиски аппарата, сославшись на обстоятельства. Во-первых, сам он ничего не заметил. Во-вторых, потерянное время ничем не компенсировалось, даже если беглец и в самом деле умудрился спуститься на этот уровень. В-третьих, и это было самое весомое доказательство, по мысли полковника делать Точилину в «подвале» Большого Леса было совершенно нечего.

Поискали «птичий глаз», нашли.

– С богом! – с кряхтением сказал Сергей Макарович.

Миновали длинный тоннель, вылетели в «слой бутерброда», поросший буреломными джунглями. Поманеврировали, с интересом рассматривая неухоженные заросли копии Большого Леса, однако нетерпение Сергея Макаровича повысило градус, и после недолгих поисков параллельной «червоточины» они спустились на этаж ниже, где их встретила настоящая пустыня.

Но и здесь задержались лишь на десять минут, хотя в пустыне было на что посмотреть. Песчаные холмы имели вполне осмысленные геометрические формы, издали их можно было принять за искусственные сооружения, да и вблизи они производили большое впечатление как остатки «крепостей» и «замков». И Сергею Макаровичу пришлось приложить усилие, чтобы отказаться от предложения спутника осмотреть странные скалы – чисто гигантские пальцы чуть ли не километровой высоты! – и песчаные «минареты».

Нашли вход в шахту, похожий на кратер вулкана, нырнули в него как в воду и спустя минут сорок (по внутреннему секундомеру Савельева) вылетели в «слой бутерброда», словно завёрнутый в призрачную лунную дымку и освещённый серебристым провалом в куполе неба в форме медузы…

– Музей! – проговорил Карапетян первое, что пришло в голову.

– Город! – с примерно такой же неуверенностью добавил Сергей Макарович.

Но пейзаж перед глазами мужчин не являлся ни тем, ни другим, несмотря на некоторое сходство.

Рельеф местности представлял собой низину в форме гигантской чаши, края которой к горизонту переходили в небеса почти неразличимым поясом.

Лес здесь присутствовал, представляя собой искусственные посадки стройных «тополей», «араукарий» и «рододендронов». Но он не был таким гигантским, как Большой Лес, и смотрелся скорее порослью своеобразной травы, из которой вырастали группы зданий.

Нет, не зданий!

Это были скульптуры высотой опять-таки не меньше километра (стандартный для Леса размер), высеченные из полупрозрачного материала, напоминающего ортоклаз – минерал, прозванный лунным камнем, вызывающим эффект «кошачьего глаза».

Не было ни одной одинокой фигуры, все изваяния стояли группами по три и шесть скульптур, и все эти стройные, удивительной красоты и гармонии фигуры были… женщинами! Причём – трёхликими!

– Куда мы попали?! – пробормотал Сергей Макарович. – Всего ожидал, только не этого! Женщины?!

– Как видите.

– В псевдогороде наверху, который вырастил Лес, мы встречали одну такую скульптуру.

– Разве Лес не предупреждал майора, что первой цивилизацией в этом мире была гуманоидная? Вот доказательство. Она оставила памятник о себе.

– Цивилизация матриархата? – хмыкнул Савельев. – Амазонки, так сказать?

– Почему нет?

– В таком случае как они размножались без мужчин?

– С помощью партеногенеза.

Сергей Макарович пожал плечами, показывая тем самым, что имеет хороший научный кругозор.

– Вы правы, хорошая идея. А что означают три лица?

– В отличие от человеческих в геноме Амазонок, наверно, были три линии хромосом: Х, Y и Z. Вот и всё объяснение. Хотелось бы узнать, что случилось потом, каким образом появились Демоны, в крови которых тоже были три хромосомы. Как они переродились физически, составив семьи из мужчины, женщины и какого-то дополнительного носителя крови Z.

– Попросим Максима спросить у Леса, он-то должен знать.

– Натиформа, – задумчиво проговорил Карапетян. – Наш ботаник был прав, помните его рассуждения? Женская натура в идеальном виде. Интересно, перенял ли Большой Лес что-нибудь от своих создателей? Ведь его, судя по выращенным Лесом памятникам, посадили женщины.

– Трёхликие, – качнул головой Савельев.

– Душа-то у них была одна.

– Предлагаю покрутиться немного по этому музею, да и отправляться домой. Кстати, там ближе к горизонту видится какое-то строение, не скульптура, проверим?

– Разумеется, я за.

Аэробайк облетел возвышение в форме цилиндра, в котором было просверлено отверстие шахты, и медленно двинулся над странным городом-музеем, в котором почти не было зданий, зато наличествовало более тысячи групп женских статуй разной высоты и формы, но все с тремя улыбающимися лицами неземной красоты.

Однако Карапетян первым обратил внимание на изменение лиц скульптур по мере того, как воздушный мотоцикл двигался от периферийных районов псевдогорода к центру. Если в районе расположения шахты лица статуй имели больше мужских пропорций: удлиненные и широкие подбородки, внушительные надбровные дуги и широкие скулы, – то к центральной площади «музейной экспозиции» они становились круглее, нежнее и привлекательнее. Да и «объём волос» у этих статуй был больше.

– Заметили, Сергей Макарович?

– Что?

– Женские лица стали тоньше. На периферии они ближе к мужским очертаниям. Да и