Эпицентр - Евгений Иванович Филенко

тоссфенхами. Метарасист стоял на четвереньках и затравленно озирался.

– Скажи мне, Кратов, – промолвила Рашида. – Вот мы с тобой бродим по этому ужасному, знойному Рио. А перед этим рыскали по самой дикой сибирской тайге. Завтра отправимся куда-нибудь еще…

– Завтра, после карнавала, мы проспим до обеда, – возразил Кратов, – а потом двинем в музей Сантос-Дюмона, как ты и хотела.

– Не перебивай… Ты нашел меня, когда я хотела быть одна. Ты поманил пальцем, и я прилетела, как девчонка на первое свидание. Ты потребовал, чтобы я показала тебе последний известный мне приют Стаса…

– Насчет того, кто и кого нашел и поманил, вопрос спорный, – попытался спорить Кратов без большой надежды на успех.

– …А потом взял подмышку, как куклу, и тащишь за собой по белу свету… И я покорно исполняю все твои прихоти и фантазии.

– Ты преувеличиваешь. Прихоти и фантазии в основном исходят от тебя…

– Но почему? Почему ты нашел меня спустя столько лет, когда почти все забылось? И почему я позволила тебе вить из себя веревки – я, о скверном норове которой ходят легенды?!

– Во-первых, тебе это нравится. Тебе всегда этого хотелось. И сейчас ты получаешь то, о чем мечтала эти двадцать лет. Разве не так?

– Вздор!

– А во-вторых…

– Ну, договаривай!

– Во-вторых – я не знаю.

– Я убью тебя, Кратов!

– Нет, в самом деле… – он остановился, положил ей руки на плечи, притянул к себе. – Я боюсь.

– Ты? Боишься? Разве такое возможно?! И чего же ты боишься, человек-танк?

– Я не понимаю того, что происходит. Я лишь могу предполагать. Какие-то смутные догадки, какие-то тени… Я хватаюсь за любую соломинку. Я даже на Торрента готов положиться. Хотя, наверное, уж лучше бы я сел на кактус… Я надеялся, что мне поможет Спирин. Кто знает, быть может, он и помог, только я еще этого не понял… Я думал, что мне поможет встреча с тобой и со Стасом. Потому что… загадка таится в том, что случилось с нами тогда, в экзометрии.

– Загадка?! Но ведь все закончилось, все было ясно, все было ясно эти двадцать лет!

– Это не было ясно ни единой минуты. И… я неточно выразился. Тогда, на борту «гиппогрифа», действительно все закончилось. А мы трое… нет, четверо… покинули гибнущий корабль и унесли загадку с собой. Она – в нас. И мы можем разгадать ее, если соберемся вместе. Жаль только, что четверть ее невозвратимо утрачена, унесена Пазуром в могилу.

– Ты так говоришь, и я тоже начинаю бояться, Костя…

– Может быть, я просто спятил, – принужденно засмеялся Кратов. – Может быть, спятили все тектоны, что низвергли меня с небес на Землю-матушку. Может быть, и нет ничего. Но… ты же все слышала сейчас, у Спирина. Нкианхи что-то скрывают. А это значит: тектоны что-то скрывают. Или о чем-то не знают… если такое возможно. И пытаются укрыться от своего незнания за ложью и дезинформацией. И нас хотят уберечь от удара, который мы испытаем, когда вдруг обнаружим, что есть кое-что, чего не знают даже тектоны! Представляешь, что с нами будет, когда внезапно выяснится, что тектоны чего-то не знают?! – он зажмурился, на лбу проступили неконтролируемые капельки пота. – Я чувствую, что скоро найду ответ. Найду его с вашей помощью. И до той поры, а уж тем более – когда это случится, – лучше нам всем держаться вместе…

– Значит, Стас тебе нужен не потому, что ты хочешь ему помочь, а как один из фраментов рассыпавшейся мозаики?

– Опять ты про мозаику, – усмехнулся Кратов. – Которую раскидали по белу свету от греха подальше… Да, Стас мне нужен для этого. А заодно – и чтобы ему помочь.

– И меня ты просто держишь при себе, как собачку или кошку?

– Да.

– Чтобы я, однажды объявившись, никуда не пропала? И была под рукой в нужный момент, когда придет пора собирать мозаику?

– Да…

– И поэтому ты развлекаешь меня днем и спишь со мной ночью?

– Нет! Вот это – нет и нет!

– Костя… – всхлипнула Рашида. – Ты меня сейчас раздавишь… ты делаешь мне больно… я нос расплющу о твою грудь!

– Э… гм… – послышалось неподалеку. Междометия звучали как бы смущенно, хотя на самом деле это была фальшь от начала до конца.

Рашида резко отстранилась и даже отступила на несколько шагов, нервно поправляя сбившуюся прическу.

– Опять эти зрители, – проворчала она.

– Если вы обо мне, – заметил доктор социологии Торрент, как всегда, похожий одновременно и на Дуремара, и на Паганеля, и на всех чертей сразу, – то я подошел только что. В отличие от полутора десятков посторонних и совершенно случайных наблюдателей в окрестностях. И если я понимаю, что это всего лишь специфическая ваша манера сглаживать эмоциональный дискомфорт в общении со своим сексуальным партнером, то они-то уж наверняка вообразят невесть что…

– Что случилось? – спросил Кратов грубовато.

– Вот вы злитесь, – промолвил Торрент укоризненно. – А я вам Ертаулова нашел.

– Стаса? – ахнул Кратов. – Где он?!

– Скажите, господин Кратов, – уклончиво осведомился Торрент, – вы читали бессмертный роман классика английской литературы Герберта Джорджа Уэллса «Остров доктора Моро»? Или вы даже о таком и не слыхали?

– Слыхал, – ответил Кратов нетерпеливо. – Не читал. И кино не смотрел. А зачем мне это?

– А вот зачем… – сказал Торрент.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Пришедший первым

1

– Ваш ход, мастер!

Кратов открыл глаза. Оказывается, он успел задремать за то время, пока противник обдумывал, куда бы ему двинуть свои войска. И даже увидел какой-то сон, припомнить который, конечно же, сейчас вряд ли смог бы.

– Я переместил Зеленого Колдуна на черное поле в секторе 1025, а Красную Даму – на лужайку перед замком Трех Секретов, – любезно пояснил Шойкхасс.

– Сильный ход, – заметил Кратов. – Вы поставили меня в затруднительное положение.

Слова были необязательны и пусты. Просто чем-то нужно было заполнить образовавшуюся паузу.

– Тактика игры и заключается в том, чтобы беспрестанно ставить противника в затруднительное положение.

– Скорее – это одно из многих маленьких удовольствий игрового процесса…

Шойкхасс выпростал из переплетения золотистых нитей, что образовывали вокруг его тела некое подобие кокона, верхнюю конечность и нарисовал на своем лице контуры улыбки. В ксенологии это именовалось корявым термином «мимиграфика». Как и у всех тоссфенхов (экономя фонетические усилия, люди величали их когда унижительным прозвищем «тоссы», а когда ласковым «тосики» – в зависимости от контекста), его яйцевидный, туго обтянутый молочно-белой блестящей кожей череп начисто лишен был мимических мышц.

– В наших мирах Зеленого Колдуна чаще называют Дремлющим Богом, – сказал Шойкхасс. – Кажется, у людей есть пословица: не будите