Последний шанс - Полина Ром

рой, обладающий странным и непонятным излучением. Пути астероидного роя, получившего название «Некрос», и Земли должны были пересечься примерно через сто двадцать лет.

На пути этого роя было уже несколько выжженных планет: излучение убивало всю органику. Тогда и было принято решение об окончательном расселении землян. Спешно начали готовить людей самых примитивных специальностей: агрономов и садоводов, швей и сантехников, животноводов и логистов, врачей и техников.

На этот момент из всех колонизированных ранее планет жизнь еле теплилась только на шести. Были высказаны опасения, что даже специальное обучение не спасёт людей, попавших в непривычные условия: земляне к этому времени были изрядно избалованы технологиями и новые специальности приобретали весьма неохотно.

В 2906 лаборант по имени Питер Найк наткнулся в одном из архивов на старинные документы о проекте «Копия».

– Вы, Татьяна, являетесь частью этого проекта. Тогда очень популярна была тема личного бессмертия и исследования шли в разных направлениях.

– Платон, ты хочешь сказать… – Татьяна сонно помолчала, – что с меня была снята копия, которой я сейчас и являюсь?

– Да. Там, в архиве, были обнаружены тысячи таких копий, но, к сожалению, большая часть из них имела видимые дефекты. В результате тщательного отбора со всей Земли собрали 34226 копий, которые пригодны были для восстановления. Идея Питера Найка состояла в том, чтобы в группы колонистов добавлять людей из другого времени. Многие учёные высказали предположение, что это повысит шансы новых колоний на выживание. К сожалению, синтез выращенного тела и копии не всегда проходит успешно. На данный момент я уже не имею связи с другими кораблями-матками, но если экстраполировать мой опыт, то синтез был удачным всего в одиннадцати процентах случаев.

Татьяна сквозь полудрему слушала эти странные цифры, вяло размышляя о том, что её дети и внуки, скорее всего, прожили обычную человеческую жизнь. Почему-то история, рассказанная Платоном, которая предполагала многомиллионные жертвы среди людей и даже полную гибель Земли, не вызывала паники и истерики.

«Скорее всего, намешали в стакан разное... Всякие успокоительные и прочее... По идее, я сейчас должна рыдать и биться в истерике… А я думаю об этом как о фантастическом фильме с участием звезд мирового кино… Как будто всё это сказка и напрямую меня не касается…».

Диван под телом Татьяны слегка шевельнулся, аккуратно принимая упавшее на бок тело на вспучившуюся из сиденья подушку. Татьяна спала...

Глава 3

Кто знает, как именно протекают во сне мыслительные и эмоциональные процессы.

Татьяна проснулась со странным чувством внутреннего приятия ситуации. То ли мозг во сне что-то там себе додумал, то ли чувство паники и желание поистерить имеют срок годности, но утро началось достаточно бодро, под мерный голос Платона, рассказывающего ей о «начинке» индивидуальной каюты:

– …а за дверью, напротив постели, скрывается санитарный блок. Встаньте перед дверью, и она распахнётся.

Татьяна чувствовала некоторое раздражение не от самой ситуации, а от того, что спала в одежде, без белья, и не знала, где взять расчёску. Сделав ровно два с половиной шага поперек каюты, она остановилась у той самой двери, о которой говорил Платон. Плита скользнула в сторону и открыла небольшую, метр на метр, камеру светло-бирюзового цвета.

– Для вашего удобства санитарный блок управляется голосовыми командами. Одежду и бельё нужно снять и разместить в люк под зеркалом.

Одна из стен санблока была полностью зеркальной, а после слов Платона на полу чёрной рамкой обозначился люк. Татьяна замешкалась, ощущая некоторое внутреннее неудобство, но, похоже, ИИ уже сталкивался с такими проблемами, потому что спокойно объяснил:

– Вам нет смысла стесняться меня: я не мужчина и не женщина. Для людей вашей эпохи такое стеснение вполне объяснимо, но совершенно не конструктивно.

– Но ты же можешь отключиться от моей каюты? – несколько растерянно спросила Татьяна.

– Даже теоретически – нет. Мои части настолько плотно встроены в корабль-матку, что отключить меня можно только полностью разрушив шаттл. Я веду телеметрию каждого пассажира и члена экипажа постоянно.

Хотя Татьяне хотелось в туалет и наконец-то умыться, она задержалась на пороге и уточнила:

– А сколько сейчас человек на корабле?

– Двести шестьдесят восемь тысяч четыреста тридцать два человека землян и двести восемнадцать симбионтов.

– Симбионт – это я? Ну, такие, как я?

– Да.

– Почему нас так мало?

– Потому что все остальные попытки синтеза завершились неудачно, – спокойно ответил Платон.

– То есть… Вот все те чёрные капсулы, которые я видела в зале…

– Да, это неудачные попытки синтеза.

В этот момент в Татьяне что-то надломилось. Она молча содрала с себя комбинезон, бельё и туфли, послушно кинула их на рамку, мерцающую на полу, дождалась, пока одежда исчезнет, и шагнула внутрь санблока, на ходу проговорив:

– Я хочу в туалет.

Дверь санблока закрылась, а из стены выдвинулось устройство, почти полностью повторяющее формой обычный навесной унитаз: почти такой, какой стоял у Татьяны дома. Единственное отличие было в отсутствии привычной пластиковой сидушки, но сам материал унитаза оказался приятно тёплым, мягким и каким-то даже бархатистым. У унитаза оказались встроенными функции биде и сушки, что заставило девушку ойкнуть от неожиданности.

Воспользовавшись удобствами, Татьяна задумчиво глянула на своё отражение в зеркале и произнесла вслух:

– Тёплый душ через пять минут.

Затем она, опершись обеими руками о странно мягкое зеркальное стекло на уровне своего лица, как-то отстранённо начала рассматривать собственное новое тело.

Пожалуй, эта внешность обладала рядом преимуществ перед старым телом. Даже в молодости у неё не было такого изящного сложения. Немного странным казалось полное отсутствие волос под мышками и на лобке, и было что-то ещё, почти неуловимое глазом, что смущало нынешнюю обитательницу тела.

– Добавить свет!

Санблок, в отличие от Платона, разговаривал женским голосом. Мягким, бархатистым и очень приятным:

– Яркость будет возрастать каждые три секунды. Когда вы сочтёте её достаточной – скажите об этом.

Яркость света действительно начала меняться, и выждав несколько секунд, Татьяна произнесла:

– Довольно.

Она вплотную встала к стене, противоположной зеркальной, и внимательнейшим образом еще раз осмотрела собственное тело. Худощавое, но не худое. С тонкой, чётко выраженной талией и крутыми бёдрами. При всей этой крутизне бедра не были широкими. Татьяна повернулась боком и с удовольствием убедилась, что животик плоский, а