Цицерон и боги Зеленой планеты - Андрей Васильевич Саломатов

кто-нибудь из них свалится на землю… Никогда не видел страшнее сна. — Павел Васильевич ударил себя ладонью по шее и жалобно сказал: — По-моему, на этом дереве собрались насекомые со всего леса.

— А мне вообще ничего не снилось, — подал голос Васич. — Коль уж разбудили, давайте что-нибудь рассказывать друг другу. А то висим на дереве как груши, насекомых кормим.

— А чего рассказывать-то? — проговорил повар. — Анекдоты мы в полете все по пять раз пересказали, а новые еще не придумали. Вот интересно, сколько цивилизованный человек может просидеть на дереве?

— Ничего, наши предки побольше сидели, — ответил Васич. — А ведь в детстве я любил лазать по деревьям. Особенно по яблоням.

— По чужим небось? — проворчал Павел Васильевич.

— Случалось и по чужим, — признался главный механик. Он щелчком сбил с плеча огромного паука и обратился к повару: — А ты расскажи, как тебя выгнали из разведчиков.

Михаил немного помолчал и вдруг признался:

— Да я вообще-то разведчиком никогда не был.

— А что же ты мальчишке врал? — удивился главный механик.

— Это я в педагогических целях, — ответил повар. — Мальчишка достал меня, ну я и ляпнул, чтобы нос не задирал.

— В педагогических целях, наоборот, обычно говорят правду, — сурово проговорил Павел Васильевич.

— Я звероловом был, — промямлил Михаил. — Животных на разных планетах для зоопарков ловил. Ну и доловился.

— Ладно, — сказал Васич. — Давай рассказывай, как тебя поперли из звероловов. Все равно интересно.

— Да уж куда интереснее, — вздохнул повар. Он поудобнее устроился на ветке и вскоре начал свой рассказ: — Звероловом я был хоть куда. Меня посылали на самые опасные планеты, за самыми свирепыми хищниками, но удача все время сопутствовала мне. Восемь раз я должен был умереть в зубах у зверей и все восемь раз благополучно выкручивался. Каких только животных я не видал, вспомнить страшно. Наверное, из-за своего везения я и поверил в свою непотопляемость. Начал хвастать, что в рубашке родился, мол, один я десятерых звероловов стою и могу выполнить любое задание, если оно под силу человеку.

— Ну ты и сейчас прихвастнуть любишь, — перебил рассказчика Васич.

— Бывает, — согласился повар, — но только в педагогических целях. — Михаил смахнул с лица сороконожку и продолжил: — А однажды меня послали на небольшую планетку в созвездии Лебедя. Никаких особо страшных животных там не водилось, вот я и решил, что задание совсем пустяковое. Помню, я еще смеялся, говорил, что еду за ежами и черепахами. Вот сын — Илюшка — со мной и напросился. Шустрый такой мальчишка, очень любит зверей, особенно мышей и попугаев. Возьми, говорит, меня, пап, с собой, я буду тебе черепах к клеткам подносить. Вот и взял я своего десятилетнего сына, показать, какие бывают миры, опять же — космос посмотреть.

Прилетели мы на эту планету, будь она неладна. Я Илье строго-настрого приказал от меня не отходить ни на шаг. Но вы же знаете этих мальчишек, везде свой нос суют. Вот как этот спасатель, из-за которого мы как куры на жердочках сидим.

— Да, пороть их надо как сидоровых коз, — согласился Павел Васильевич.

— Так вот, — продолжил Михаил, — выезжаем мы с Илюшей из корабля на вездеходе. Укомплектованы как полагается: клетки, продукты, рация — все работает как часы.

— Это где же у тебя продукты работают как часы? — перебил рассказчика Васич. — В животе, что ли?

— А ты слушай, — ответил повар. — Заехали мы в лес, вылезли, и я занялся своими делами, а об Илюхе совсем забыл. Вот он и набрел на какое-то животное, похожее на нашу росомаху, но, как потом выяснилось, гораздо более вредное. Я уже пойманных зверушек по клеткам рассовал, как положено погрузил их в вездеход, тут Илья мне и говорит: «Давай, пап, заберем еще одного зверя. Очень симпатичный, и мордочка у него добрая, как у нашей географички».

Тут я ему и говорю… какая гадость!

— Кто, географичка? — удивился Васич.

— Нет, — содрогнувшись от омерзения, ответил Михаил. — Это на меня еще одна сороконожка заползла.

Так вот, я вначале ни в какую. Мол, не положено. По накладной у нас семь зверушек, восьмую не пропустят на таможенном контроле. А он мне: «А мы его спрячем в шкафу, а потом в самом большом чемодане увезем домой».

Ну, думаю, почему бы и нет? Дай-ка сделаю сыну подарок. Отнесет его в школу, в живой уголок. Может, по биологии поставят пятерку.

В общем, поймали мы этого диковинного металлическим сачком. Зверь вялый какой-то, почти не сопротивлялся, но тяжелый оказался, как бегемот. Еле донесли до клетки, а вот чем он питается, естественно, нигде не указано.

— У него бы спросили, — сказал Васич, раздавив на себе очередного паука.

— Закончили мы с Илюшей работу, вернулись на корабль, а зверюгу эту, как и собирались, отнесли в железном сачке к себе в каюту и спрятали в шкаф. Заодно набросали ему травы, овощей и хлеба. На всякий случай даже пару сосисок положили, чтобы не скучно было в шкафу сидеть.

Вечером мы с Илюшей поужинали в кают-компании, а когда стали ложиться спать, все и началось — зверь наш очнулся.

Вначале я услышал громкое урчание, потом чавканье. Ну, думаю, обедает наш пассажир. Подходим мы с Илюшей к шкафу, посмотреть, что же он все-таки ест. Я дверцу приоткрываю, а он оттуда ка-ак прыгнет!..

Я все бросил, едва успел Илью в сторону отшвырнуть. А зверь здоровый, с немецкую овчарку. Зубы как у лошади, о когтях и вспоминать страшно — с ладонь…

— По-моему, у меня уже чесотка, — пожаловался Васич. — Может, набрать побольше этих насекомых, слепить из них мужика и хорошенько набить ему морду?

— Так вот, — продолжил Михаил. — Я успел только заметить, что трава, овощи и хлеб остались нетронутыми, а вот все остальное исчезло, одни обгрызенные вешалки остались. Хотя, когда мы его туда заталкивали, там висела вся наша одежда.

В общем, отбились мы от него, в одних пижамах выскочили из каюты и, можно сказать, всю ночь с сыном провели в коридоре, все не решались открыть дверь. Один бы я с ним все равно не справился, а звать на помощь кого-нибудь из команды было нельзя — зверь контрабандный.