Сборник - Star Wars: Байки из кантины Мос Айсли

– Вечно хвастал, какой он великий охотник, – задумчиво произнес Балу, давая дорогу помощникам коронера, которые выносили тело из вонючей, запачканной кровью комнаты. – Кто бы мог подумать, что он не почует угрозу.

– А как? – бармен сунул свои крупные руки за пояс и вышел следом за офицером на улицу. – Для нее-то это тоже был акт любви.

Он пожал плечами и процитировал старую иторианскую пословицу, популярную в некоторых секторах космоса:

– Н’игинг мтт’уне внед «исобек» к’чув «йсобек».

Что в вольном переводе гласило: «То, что на одном языке означает “любовь”, на другом может значить “обед”».

Дэниел Кейс Моран

Имперский блюз

Деваронская байка

[8]

Мне кажется, что казнь повстанцев, с первого до последнего, не заняла у нас и пяти минут.

У них не было ни единого шанса на Девароне. Мой родной мир слабо заселен даже самими деваронцами и не имеет политического значения; но он находится рядом с Центром. Рядом с Императором, да холодеет он с миром. Меня звали Кардуе’cаи’Маллок, третий в роду, носящий это имя; деваронец и капитан деваронской армии.

Кардуе служили в деваронской армии в течение шестнадцати поколений – еще с Войны клонов, когда никто и подумать не мог, что Республика когда-нибудь падет. Армейский образ жизни устраивал меня, а я – армию; кроме напряжения, которое я испытывал, имея дело с имперскими властями, и отвращения от того, что деваронские войска во время Восстания находились под имперским командованием, в остальном жизнь была терпимой.

Шестнадцать поколений военной службы закончились тем днем, когда мы выбили повстанцев из-под Монтеллиан Серрата. До этого я полгода жил не снимая брони, теперь же этот момент наконец настал.

Монтеллиан Серрат был основан еще до того, как мой народ обрел возможность путешествовать к другим звездам, и существует до этого дня. Вернее, существовал до этого дня. Закрепиться там было тактической ошибкой повстанцев, впрочем, ожидаемой. Я провел ночь, наблюдая бомбардировку ветхих городских стен, с первыми лучами солнца я дал приказ прекратить обстрел, предоставив повстанцам шанс сдаться. Они приняли мое предложение, сложили оружие у разрушенных стен на краю города и вышли единой колонной. Всего их было около семи сотен, мужчин и женщин.

Я согнал их всех в наспех построенный загон и выставил охрану. У меня были причины опасаться, что пленных попытаются освободить: в половине дня пути к югу другая группа повстанцев все еще оказывала сопротивление.

После того как они сдались, мы сравняли город с землей. Империя должна была продемонстрировать, насколько прискорбной ошибкой является укрывательство мятежников.

После полудня пришел новый приказ. Повстанцы, как предполагалось, начали движение на север, и мои войска должны были перехватить их. Оставлять какую-либо стражу для охраны пленников не предполагалось.

В приказе не говорилось ничего более определенного… но все было и так ясно.

Казнь состоялась в середине дня. Я выстроил охранников полукругом и приказал открыть огонь по повстанцам внутри загона. Меньше чем через пять минут вопли прекратились, и я мог быть уверен, что в живых не остался никто.

Хоронить трупы не было времени.

Мы выступили к югу навстречу следующей битве.

Для того чтобы окончательно подавить Восстание на Девароне потребовалось почти полгода. Даже неудачные мятежи длятся долго и изматывают. Когда все было кончено, я подал в отставку. Вначале вышестоящее начальство, все человеческой расы, не могло решить, принять ее и позволить мне быть убитым моими соплеменниками, которые перестанут опасаться, что я под защитой имперской армии, или отказать и казнить меня как изменника, за то, что я ее потребовал.

Как я помню, лично мне было все равно.

Но меня отпустили.

Я исчез. Ни мое имперское начальство, ни семья и друзья, которых я оставил, и кто жаждал заполучить мои рога, никогда больше не увидели ни меня, ни мою музыкальную коллекцию.

Прошло время.

За полгалактики от Деварона, на маленькой планете Татуин, в портовом городе Мос Айсли, в забегаловке, затерявшейся недалеко от центра пыльного душного города, я смотрел сквозь пустой стакан и улыбался своему старому другу Вухеру.

Это была миролюбивая улыбка. Деваронцы сильнее различаются по половому принципу, чем большинство видов. У мужчин более острые зубы, чем у женщин, они предназначены для охоты; на ранних этапах эволюции деваронцы охотились в стаях. У женщин также есть клыки, но у них есть и коренные зубы, и они могут питаться той пищей, от которой мужчины умерли бы с голоду. Изредка, примерно один ребенок из пятидесяти, рождается с обоими комплектами зубов. Я один из них. В древние времена это серьезно увеличивало шансы выжить. Деваронцы с двумя рядами зубов играли в стае роль разведчиков-одиночек. Они могли уходить далеко от своих и выживать на такой местности, на которой большинство самцов умерло бы с голоду. Связано это с культурой или с генетикой, но деваронцы с двойными зубами меньше привязаны к стае.

Сомневаюсь, что большинство деваронцев смогли бы сделать то, что я.

Внешний ряд моих зубов женский – они не острые и ничуть не выглядят устрашающе. Внутренний ряд состоит из заостренных как иглы зубов, предназначенных для того, чтобы раздирать плоть. Когда мне угрожает опасность или я чувствую гнев, внешний ряд зубов втягивается. Это делается рефлекторно, но я могу это делать и специально.

Иногда я делаю это специально. Это пугает людей… вообще-то, это пугает большинство неплотоядных, но люди – это особый случай. Целая раса всеядных существ. Разумных всеядных вообще-то не так много. У меня есть на этот счет теория: они – еда, решившая сопротивляться. В случае людей – обезьяны, слезшие с деревьев. Они так и не смогли отойти от своей наглости и, как я подозреваю, здорово нервничают по этому поводу.

(Человек однажды пытался меня убедить, что люди плотоядные. Я не стал над ним смеяться, несмотря на его коренные зубы, жалкую пару тупых резцов и такой длинный пищеварительный тракт, что мясо успевает испортиться, пока проходит по нему до конца. Будь у меня такое тело, я б предпочел быть травоядным.)

Вухер ответил обычным хмурым взглядом на мою миролюбивую плоскозубую улыбку.

– Дай-ка я угадаю, Лабрия. Со стаканом что-то не так.

Вухер – мой лучший друг на Татуине. Это приземистый, уродливый гуманоид с плохими манерами и не обладающий никакими человеческими добродетелями. Он ненавидит дроидов, а до всего остального ему, в общем-то, и дела нет. Он мне очень нравится. В его отвращении ко Вселенной есть особая духовно развитая чистота. Если бы я смог излечить его от жажды денег, он вполне мог бы обрести Благодать.

– Да, друг мой. Он перестал функционировать. Если бы ты мог починить его…

– Чем?

– Янтарной жидкостью, я предполагаю.

– Мерензанское золотое?

– По крайней мере, так написано на бутылке, – допустил я.

– Одно мерензанское золотое, полкредитки.

Я бросил монету в полкредитки на барную стойку и подождал, пока будет наполнен мой стакан. Мерензанское золотое – это нежное, изысканное зелье с тысячелетней традицией варения. Одна бутылка может запросто стоить больше сотни кредиток, в зависимости от выдержки.

Я отхлебнул из стакана и улыбнулся еще раз. Настоящее. Им удобно протирать турбины двигателей, разве что может расплавить покрытие. Я добрел до своего любимого столика как можно дальше от сцены и на целый день оставался сидеть с затычками в ушах.

В тот день я был первым посетителем. Впрочем, я с трудом припоминаю случай, когда было иначе.

Татуин – ужасная, бесполезная маленькая планетка. Единственное, что есть на ней примечательного, – это Джабба и пилоты, которых планета рождает из года в год. Ума не приложу, что заставило Джаббу выбрать Татуин в качестве базы; возможно, из-за того, что он так далеко от Центра и Империя навряд ли станет его беспокоить. Впрочем, это неважно.

Что до пилотов, Татуин – это одна большая пустыня, на которой изредка встречаются влагодобывающие фермы как на севере, так и на юге. Одна ферма занимает так много места, что, для того чтобы навещать друг друга, приходится преодолевать большое расстояние на гравицикле; их дети с юных лет учатся летать. Чтобы пройти с одного конца татуинской фермы до другого, вам потребуется целый день, а скорее всего вы просто умрете от жажды в пути.

Я ненавижу Татуин. Все еще не могу понять, зачем я тут остановился. Поначалу я думал, что это временно. Я следовал за Максой Джандовар, великой (для человека, конечно) вандфиллисткой. Я не мог ее догнать. Она была одной из полудюжины живущих музыкантов, которых я не видел и жалею об этом. Пять лет я следовал за ней по малонаселенным окраинам, планета за планетой, но все время прибывал позже на неделю, на день, а однажды, когда на меня снизошла особая Благодать, – я опоздал на полдня. Она не оставляла анонсов, не могла, конечно же. Империя не утруждала себя охотой за ней, но объяви она, куда последует дальше, по прибытии в космический порт она обнаружила бы взвод штурмовиков, поджидающих ее.