Михаил Ахманов - Вторжение

– Вот именно, в следовых! – Свиридов пренебрежительно фыркнул.

– Но процесс идет. – Демескис задумчиво уставился в карты.

– А чего ему не идти! – Свиридов вызвал на экран номер «Плэнетери ревю» с нужной статьей. – Вон, даже на Меркурии…

Игра служила фоном для дискуссии, которая велась уже семь месяцев, с тех пор, как они сменили прежнюю группу научной службы ОКС. Спорили из-за воды – точнее, из-за ее отсутствия. По своей величине и эволюции Венера была очень сходна с Землей, а значит, в конце периода формирования твердой коры из магматических недр выделились огромные массы газов и водяных паров. Отсюда вопрос: куда этот пар подевался? Демескис был сторонником традиционной точки зрения: из-за высокой температуры вода разложилась на водород и кислород, первый улетучился в верхнюю часть атмосферы, за счет второго окислились горные породы. Майк Свиридов полагал, что причина в ином – в планетарной катастрофе. Возможно, другое небесное тело – комета или астероид, слишком близко подошедшие, – сорвало с Венеры водяной покров и рассеяло в космосе. Если вода и сохранилась в недрах, то это лишь жалкие остатки былого изобилия.

Демескис заменил две карты, поторговался и предъявил каре девяток. У Свиридова был снова стрит, а у компьютера – ничего. Пас. Дюранту сегодня не везло, но он еще не знал об этом, мирно почивая в своей каюте.

Играли не на деньги – этот этап был пройден давно и всеми полностью отвергнут, как не отвечающий реальности. Дела, разнообразившие жизнь, были куда интереснее: победитель выбирал дискету с фильмом или обеденное меню, проигравший лез под стол или кукарекал петухом. Сегодня разыгрывали сеанс связи. По штатному расписанию он проводился каждые три дня, если не мешала буря: дежурный выдвигал антенну, посылал отчет о наблюдениях и принимал инструкции и сводку новостей. Малоприятные процедуры при сорокаградусной жаре.

Свиридов с Демескисом успели обсудить свои гипотезы и даже поцапаться из-за поломки бура, когда в салон, зевая, поднялся Поль Дюрант. К этому времени стало ясно, что компьютер матч продул. До сеанса связи оставалось семь минут с копейками – только-только развернуть антенну.

– Лезь наверх, – сказал выигравший Демескис, кивая на компьютерный экран. Потом добавил на греческом в ритме гекзаметра: – Ужасна судьба побежденных титанов! Ждут их в Тартаре страшная участь и жуткие муки! Не им сражаться в покер с олимпийцами!

– Мошенники! – прошипел Дюрант, подошел к раздаточному автомату, напился впрок и исчез в кабине лифта.

Вернулся он через полчаса, истекающий потом, багровый, усталый, с квадратными глазами.

– Ну, парни, ну… свежие вести с матушки-Земли… Пришествие!.. Прямая трансляция по всем каналам… Мон дьен! Не знаю уж, как и рассказать…

– А ты попроще, Поль, попроще, – приободрил Свиридов. – Своими словами.

И Поль рассказал.

На Земле новость тоже встретили по-разному. В сытых городах Европы, в американских и японских мегаполисах, в Австралии, в Канаде, где реки текли молоком и медом, и даже в России, не очень богатой, но слишком многолюдной и огромной для полной нищеты, к Пришествию отнеслись с энтузиазмом. Он варьировался от умеренного до бурного, переходящего в эйфорию, но в общем и целом многотысячные толпы на улицах крупных городов скорее ликовали, чем буйствовали и предавались панике. Выступления отдельных ксенофобов пресекли дубинками, водометами и умиротворяющим газом, а самых рьяных отправили в психушки, вместе с сотней-другой нью-луддитов и антиглобалистов. В Рио-де-Жанейро начался карнавал под лозунгом «Мы и Галактика»; в Диснейленде устроили выставку пришельцев – всех, каких изобрели с уэллсовских времен; в Голливуде возобновили фильмы столетней давности – «Моя мачеха – инопланетянка» и «Земные девушки доступны»; в музеях – в Лувре, Прадо, Эрмитаже – наводили лоск, рассчитывая, что их посетят небесные гости; в Чили, Бельгии и Португалии на радостях объявили амнистию; в России новый сорт пшеницы назвали «Космическая колосистая».

Что до стран третьего мира (понятии очень расплывчатом в конце двадцать первого столетия), то большинство их граждан о Пришествии не ведали или считали слухи о чужаках из галактических бездн нелепой и безбожной выдумкой. Голые туземцы с Андаманских островов бродили в тропическом лесу в поисках съедобных корешков и травок и временами занимались сексом; в их языке насчитывалось двести слов – и ни одного о пришельцах. Сотни миллионов китайцев, индусов, арабов, африканцев если беспокоились о чем-то приходящем с неба, то исключительно о ветре и дожде. Люди – или нелюди – из космоса были от них так же далеки, как облако Оорта, и уж, во всяком случае, не ближе, чем купола на Марсе и Пояс Астероидов. Они в отличие от андаманцев слышали о чудесах своей эпохи, о достижениях генетики, клонировании, эндохирургии, компьютерах размером с мелкую монетку, о термоядерных станциях и рукотворных спутниках Земли, о кораблях, летающих к Плутону, – не только слышали, но, случалось, видели все это на ти-ви экранах, далекое и не совсем понятное, не связанное с повседневной жизнью. Пришельцы были из тех же чудес, никак не касавшихся их и не суливших ни лекарств, ни новых башмаков, ни даже лишней горсти риса. Если Пришествие что-то и значило, то для людей, с которыми они не ощущали общности, ибо голодный сытого не разумеет.

Однако Алый Джихад, Дети Аллаха и Ассасины заявили, что даже пришествие ангелов с неба не защитит иудейских собак и христианских гиен от праведной мести. С ними были солидарны сепаратисты всех оттенков, сколько их нашлось в Испании, Британии, России, Соединенных Штатах и, разумеется, на Балканах. Нью-луддиты призывали отказаться от контакта с космической, явно машинной цивилизацией; зеленые опасались за земную экосферу, последних китов и слонов, которых пришельцы могут вывезти в качестве редких диковин; антиглобалисты пока что молчали, видно, пребывая в замешательстве. Китай, Великая Албания и Индия направили ноту в ООН, в которой говорилось, что Космические Силы и тем более Третий флот адмирала Тимохина не представляют социум Земли и не имеют полномочий вести переговоры. А потому должна быть создана дипломатическая миссия с учетом интересов всей планеты, иначе страны-заявители пошлют своих гонцов к орбите Марса, чтобы связаться с пришельцами в одностороннем порядке. Реакция была мгновенной: ООН с подачи Совбеза ограничило передвижения космического транспорта в пределах Солнечной системы.

В остальном на политическом олимпе мира царила тишина. Ученые, от физиков до социологов, строили прогнозы и гипотезы, пресса ворковала и пугала, предвещая скорый рай или неизбежный апокалипсис, биржи слегка лихорадило, и ценные бумаги в сфере термояда поползли вниз, что было связано с надеждами на новые источники энергии. Но Большая Политика и Бизнес, ее повелитель, молчали. Никаких вразумительных заявлений от ООН или Совета Безопасности, от президентов и правительств великих держав, ни слова от крупных финансистов, глав международных корпораций, лидеров ведущих партий. Впрочем, это было понятно: флотилия Тимохина встретилась с пришельцами двадцать шесть часов тому назад.

Не все сформировали свою позицию. Не все избавились от шока и растерянности. Не все оценили последствия и перспективы, ибо готовых прецедентов и решений не было.

Наконец, не все поверили.

Глава 12

Между орбитами Марса и Земли

Сразу поговорить с Йо не удалось – кажется, она еще пребывала в трансе, хотя глаза были открыты. Легкое гибкое тело жгло Литвина сквозь скафандр, запах кружил голову; он прижимал ее к себе, стараясь не глядеть на полные груди с твердыми сосками, на плавный изгиб бедра и маленькие ступни. Он похищал не женщину, а ценного союзника или, на худой конец, информатора, но убедить себя в этом было нелегко. Долгие, долгие недели не прикасался он к женскому телу, не ощущал ароматов сладкой и манящей плоти… Команда «Жаворонка» включала восемнадцать девушек, но ни с кем из них Литвин не свел близкого знакомства. Правда, никто и не был так прекрасен, так загадочен, как Йо.

В уединенном и надежном месте, где можно спрятаться, они очутились через минуту. Малый модуль, один из сотен припаркованных в огромной цилиндрической трубе рядом с шахтой конвертера… В каждом – спящий пилот, множество живых созданий, а значит, сильный инфракрасный фон. Имелась, однако, проблема – втроем они излучали больше энергии, и это могло нарушить маскировку.

Опустив Йо на мягкое покрытие пола и приказав зажечь свет, Литвин огляделся. Кабина модуля была небольшой, но все же просторнее, чем в истребителе: клиновидный отсек пятиметровой длины, со шлюзом в расширении, где аппарат стыковался с палубой. Узкая часть заканчивалась полусферическим экраном, и там, завернутый в пленку, растянутую от пола до потолка, висел нагой пилот, такой же длинный и костлявый, как некоторые существа из зала т’хами. Привычного кресла или каких-нибудь пультов, рычагов, приборов не обнаружилось, и Литвин решил, что надо расспросить Корабль, как управляться с этой штукой. Затем подергал пленочную занавесь. Внезапно она разошлась, и пилот свалился прямо ему в руки, потянув за собой трубку или кабель, присосавшийся к шее. Литвин отодрал ее и потащил пилота на палубу.