Идеальный компаньон для принца-дракона (СИ) - Алиса Буланова

class="p1">Проходит несколько минут, и его беспокойное дыхание становится тихим и ровным. Кажется, он засыпает. Вот так, не выпуская меня из объятий. Всё же эти рептилоиды странные. Мы просто лежим как две ложки в наборе, плотно прижатые друг к другу. Он холодный, но это не доставляет мне дискомфорта.

Глава 2

С рождения мои родители растили меня в тепличных условиях. И пусть мне уже исполнилось двадцать, они всё равно продолжали сдувать с меня пылинки. Наверное, это нормально для семей, что не испытывают проблем с деньгами. В таких отпрыскам пытаются дать всё самое лучшее. А у моей семьи не просто имелись какие-то деньги, мы были до неприличия богаты. Любые, даже самые нескромные представления о состоянии нашей семьи будут ошибочными. Я могла позволить себе абсолютно всё. Стоило мне захотеть чего-то, и мне тут же это давали. Кроме одного — свободы. Родители опекали меня и круглосуточно следили за мной, опасаясь, что что-то может случиться.

Я была очень важна и ценна. Вся моя жизнь была расписана заранее. Моё образование, хобби и развлечения — всё было заранее отобрано из внушительного списка, исходя из особенностей моего характера и интересов. Да, всё именно так. Мама и папа не пытались лепить из меня то, что им было нужно. Они следили за мной и предвосхищали мои желания. После того как я окончила школу, меня устроили в один из самых престижных университетов страны. Я изучала связи с общественностью и готовилась в будущем помогать отцу в его делах. Но было то, чего моим родителям предвосхитить не удалось: на двадцать первом году я, наконец, познала первую любовь. И она перевернула всё в моей идеальной жизни с ног на голову.

Я ненавидела кафедру физической культуры, с тех пор как поступила в универ. Там всегда стоял этот жуткий запах пота, пыли и грязи. У меня было освобождение, но я всё равно по какой-то причине была вынуждена посещать кафедру для отметок о зачётах. В тот день на кафедре меня встретил тренер-новичок. Его возмутило, что я требую у него зачёт без сдачи норматива, и он заставил меня бежать кросс по холодной апрельской погоде. Вероятно, мне стоило возмутиться и послать его. Рассказать ему, кто я на самом деле, и что с ним будет, если он не сделает, что должен. Но вместо этого я решила просто согласиться на его условия и посмотреть, что будет. Кажется, это называют «злонамеренное подчинение».

— Бегом, Сомова! — кричал он мне в спину. — Десять кругов вокруг стадиона, и чтоб без остановок!

Я пошла к старту, представляя, что с тренером сделает папа, когда узнает. Это вызвало у меня злорадную улыбку. Однако уже через пару кругов мне стало не до веселья. Я начала задыхаться. Лёгкие жгло, точно от какого-то химоружия. Организм, совершенно не подготовленный к такого рода нагрузкам, сигнализировал о критической ситуации. На четвёртом у меня закружилась голова, и я едва не споткнулась о собственные ноги. И тут рядом оказался он.

— Эй, тебе плохо? Помощь нужна? — услышала я низкий, спокойный голос.

Кто-то подхватил меня за локоть и оттащил в сторону. Я увидела форму спортивной команды универа. Повернула голову и встретилась взглядом с парнем, которого раньше видела только издалека. Высокий, крепкий, с уверенными движениями и тёмными глазами, в которых на удивление не было ни капли раздражения или презрения, как у прочих спортсменов.

К нам поспешил его тренер, чтобы поинтересоваться, почему парень прервал разминку.

— Тут девушке плохо, — отозвался виновато мой спаситель.

— А ты, случаем, не Софья Сомова? — спросил тренер приглядевшись. Похоже, в отличие от того борзого, этот меня узнал. — У тебя ж освобождение! Ты что тут забыла?

— Другой тренер сказал бежать, — ответила я, всё ещё тяжело дыша.

На немолодом лице мужчины отразилась паника. Он, похоже, понимал, во что это может обойтись кафедре. Потому он с надеждой взглянул на парня, что пытался мне помочь.

— Давид, проводи барышню до раздевалки, и если ей всё ещё будет плохо, то вызови скорую, — произнёс он приказным тоном. Потом посмотрел на меня и чуть ласковее добавил. — Прошу прощения за это недоразумение. Я разберусь с твоим тренером, Софья. За зачётом можешь ко мне потом отправить кого-то.

Я кивнула, убеждаясь, что этот тренер всё прекрасно понимает. Давид (теперь я знала его имя) вдруг подхватил меня на руки и понёс в сторону раздевалок. Он был немного удивлён и поглядывал на меня с явным любопытством. Я же чувствовала неловкость и странную благодарность. Впервые в жизни кто-то помог мне просто так, а не потому, что я дочь своего отца.

Мне не хотелось уходить, не хотелось прощаться с Давидом. Он был весь такой… другой, интересный. И привлекательный, но не в эстетическом плане, а в каком-то ином. Большой и волосатый в силу национальных особенностей, он не был ни умным, ни богатым, ни перспективным. И всё же мне хотелось встретиться с ним снова. Так сильно, что у меня перехватывало дыхание и зашкаливал пульс.

Пару дней спустя я увидела его в коридоре экономического факультета и решилась подойти.

— Слушай… — начала я, ощущая несвойственное мне стеснение, — давай я угощу тебя кофе. Ну… за тот день.

Он усмехнулся, а после облизал пересохшие губы. В этот момент я ощутила себя как-то странно. Словно бы я была одновременно и жертвой, и охотницей. Тогда я не понимала, почему мне в голову пришло это сравнение. На самом деле так мой мозг обработал исходящий от тела импульс. Я хотела Давида. Хотела обладать им, а ещё хотела, чтобы он обладал мною.

Через полчаса мы уже сидели в маленьком кафе неподалёку. Сначала говорили о чём-то нейтральном: учёба, тренировки, погода. Но я видела, как Давид время от времени задерживает на мне взгляд, играясь с дешёвой цепочкой на шее. Он изучал меня также, как я изучала его. Лёгкую небритость на лице, выразительные ключичные впадины, выступающие вены на мускулистых руках.

Я помню, как в моей голове вдруг зародилась отчётливая мысль: я хочу, чтобы он схватил меня этими руками и прижал к стене, возле которой мы сидели. Лицо вспыхнуло. А низ живота сладко потянуло. Сердцебиение оглушительно отдавалось в ушах. Похоже я влюбилась в Давида.

— Мне надо отойти, — произнесла я, неловко поднявшись.

И пусть я обычно избегала общественных уборных, но в этот раз была вынуждена