Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

– Не думай, что этот… гарантировал тебе место на моем корабле, – говорит она, глядя ему в глаза. – Несчастные случаи в космосе – не редкость. Особенно с теми, кто сам ему навязывается.

Она осторожно берет гроздь выдранных Морганом проводов и скручивает их по одному обратно. Бережно ставит панель на место, проводит по ней рукой. Оставляет все там: корабль умеет залечивать раны.

– Сбор команды в рубке. Сейчас. Будем голосовать.

Первое, что видит Дик, когда поднимается по лестнице в рубку, – индиговую полоску космоса в широком иллюминаторе. Даже сейчас, когда вот-вот решится его судьба и, возможно, темную пустоту он видит последний раз в жизни, Дик не может не любоваться. Оно того стоило. Жаль, Анна не видит.

Поворачивается лицом к команде корабля, которая будет его судить. Он постарается сохранить достоинство. Капитан сидит с почти скучающим видом, над ее креслом, как какой-нибудь дворецкий из сказки, стоит призрак-корабль. Петра и Йохан жмутся к стене, словно пытаются держаться подальше от разрухи в рубке. Все панели сняты, и из голых стен торчат провода и куски термоизоляции – ничего общего со строгой стерильностью, в которую Дик ступил в первый раз. К ногам капитана подкатывается какая-то вещь, когда она поднимает ее с пола, Дик видит, что это фляга-непроливайка для невесомости. Капитан поднимает ее, рассматривает, словно вспоминает, и вдруг делает большой жадный глоток, хотя, судя по резкому запаху, это не вода.

– Значит, рассказываю, как все будет проходить, – говорит капитан так, словно они только что прервали начатый разговор. – Насчет принятия решений у нас как это… ах, да, демократия. Каждый член команды, вне зависимости от ранга, ну как если бы у нас они были, кладет голос за или против, ну, скажем, сюда…

Капитан пододвигает ногой ближе к креслу кейс из-под инструментов – содержимое валяется по всей рубке – и ставит его открытым перед собой.

– На голосование ставится вопрос, выбросить ли незаконного пассажира в открытый космос. Голосуем за или против. Каждый член команды имеет один голос, включая корабль. Если голоса разделяются поровну, допускаются дебаты и переголосование. Если это повторяется трижды, решающий голос – за капитаном. Ты понимаешь условия, пацан?

Дик кивает.

– Нужно сказать, – мягко подсказывает Петра.

– Я принимаю условия.

Шансов у него нет: даже если вся команда проголосует за то, чтобы оставить его в живых (что маловероятно), последнее слово все равно за капитаном, которая ненавидит Дика заранее.

– Давайте уже скорее! – говорит Йохан и бросает в раскрытый чемодан небрежно скомканную бумажку.

Когда он успел написать? Он умеет писать? Дик сам удивляется приходящим на ум мыслям. Он не смирился, нет, но любопытство вдруг пересилило в нем страх, он стал жадно запоминать происходящее. Петра вытащила из кармана блокнот, начиркала что-то, вырвала страницу и, скомкав, бросила в кейс. Последней была капитан. Призрак за ее спиной не шевельнулся – наверное, он выскажет свое мнение как-нибудь иначе, за неимением возможности писать от руки.

Капитан наклоняется и ворошит бумажки. Взяв первую попавшуюся, садится в кресле прямо, разворачивает и тяжело вздыхает.

– Вы что, серьезно? Вы… вы подписали голоса? – говорит она с усталостью в голосе. – Что ж, я пыталась. – Капитан вдруг посмотрела прямо на Дика. – Видишь, в чем проблема с демократией? Ладно, хватит, давайте просто каждый скажет свое мнение. Йохан.

Парень дернулся, будто его палкой ткнули, и сказал:

– За.

Дик кивает. Он так и думал. Но капитан снова тяжело вздыхает, и говорит:

– Напоминаю, вопрос был: выбрасывать его в космос? «За» означает «да», «против» означает «нет»!

– А, ну тогда нет, то есть «против». Он туповат, конечно, но небезнадежен. Толкнул вон инквизиторам речь, я чуть сам не поверил, что мы его на станции подобрали.

Йохан впервые за этот долгий день смотрит на Дика в упор, и тот легко кивает, не отводя взгляда, стараясь этим выразить всю признательность, какую только может. У него появился призрачный шанс!

– Вот и пытайся делать все по правилам, – говорит капитан и снова отхлебывает из фляги. – Петра, давай.

– За.

– Петра! – произносят с удивлением одновременно капитан и Йохан.

– А что? – удивляется девушка. – Прости, чувак, – говорит она, глядя на Дика, – но ты какой-то напрочь бесполезный.

Она очаровательно улыбается Дику, словно извиняется за то, что уводит из-под носа вкусный десерт в столовке, а не подписывает ему смертный приговор.

– Корабль, – вызывает капитан.

– Против, – коротко отвечает призрак.

– Принято.

Капитан встает и подходит к Дику. Она смотрит ему прямо в глаза, и от этого взгляда невозможно оторваться. Теперь, когда у него появился шанс, Дик цепляется за него со всей оставшейся надеждой, хотя разум подсказывает ему: как бы ни проголосовали другие члены экипажа, никаких дебатов и переголосований не будет, решать будет она, сейчас. Эта холодная, спокойная убийца.

– Мой голос – «против», – говорит она. – Итого: один «за», три «против». Добро пожаловать на борт.

Она протягивает руку в общепринятом жесте, но Дик, вздрогнув, отступает к стене. В памяти ярко вспыхнул момент: протянутая рука – выстрел – падающая с трапа Анна.

– Вы убили мою подругу, – говорит он, глядя в глаза этой женщине со всей ненавистью, какую только может вызвать в себе. Даже если это его последние слова, он их все равно скажет.

– Что? – не понимает капитан. – Какую еще подругу?

– И не ее одну. Вы многих убили. Там, на моей планете.

– Чушь! – фыркает Йохан.

– Мы никого не убивали на Алгее, – произносит капитан, и от ее спокойного тона щеки Дика вспыхивают от ярости. – А вот нас пытались убить.

– Вы выстрелили в Анну, – повторяет он. – В упор. Она пыталась залезть на борт следом за мной. А вы. Ее. Убили.

– Ты про это, что ли?

Резким движением капитан срывает с пояса что-то маленькое и блестящее. Дик не сразу узнает то самое оружие, из которого капитан стреляла и плавила песок у него под ногами. Изящное, маленькое и смертоносное продолжение кисти. Даже не отступив от Дика, капитан направляет оружие ему в ступню и выстреливает. Холодная вспышка обжигает, но скорее пугает, чем причиняет боль. Дик вздрагивает и шарахается в сторону, но нога, кажется, в порядке после… выстрела?

– Это стазер, – говорит капитан, протягивая миниатюрное оружие Дику, чтобы тот посмотрел. – Уровень заряда регулируется. Максимальный убить может, конечно. Но мы никогда не трогаем аборигенов, если они не трогают нас. Ну а если трогают… пары таких выстрелов обычно хватает, чтобы толпу разогнать, и в этот раз сработало. Почти. Оказывается, я не туда целилась.

Дик обалдело смотрит на маленький предмет в руках капитана. Это значит, что Анна… жива! Жива, дома и в безопасности! Дик съезжает по стене рубки, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Всего одна мысль трепыхается в его мозге: Анна жива, Анна жива! Хватит с него на сегодня.

Но капитан еще не закончила.

– Знаешь, что это такое?

В ее руках появляется другой предмет.

– Книга… – с трудом отвечает Дик, не понимая, чего от него хотят.

– Нет, это – смертный приговор для нас всех. На месте. Без разбирательств. Послушай, пацан, в отличие от многих, я не требую документы и рекомендации с прошлого места службы. У каждого из нас в прошлом что-то такое застряло, что лучше не вытаскивать, вот я и не лезу. Но если твое прошлое угрожает нам здесь и сейчас, я должна знать. Давай, рассказывай.

Капитан протягивает книгу Дику, и он принимает ее, бережно гладит коричневый переплет, перелистывает страницы. Никто не торопит его, но он чувствует на себе любопытные взгляды.

– Она… о Земле.

– Я так и знал! – вспыхивает Йохан.

Петра хихикает.

– Тихо! – рявкает капитан. – Продолжай.

И Дик рассказывает им все. От пробуждения в доме старейшины десять лет назад, с книгой в руках, зажатой так крепко, что взрослые не смогли разомкнуть эту хватку, до сегодняшнего дня.

– Там написано, что люди придумали хитроумные машины, позволяющие переноситься в небесную высь, и нашли новые места для жизни. И тогда они покинули свою планету, обреченную на гибель. Капитан, это хроника эпохи Расселения. Это начало нашей истории! У меня доказательство того, что Земля существовала на самом деле!

– Это ересь, за которую заживо сжигают