Возвращение в Полдень - Евгений Иванович Филенко

– Нет, – сказал он, свирепо улыбаясь. – Никаких нахрен Судных дней. Полдень и только Полдень. С прописной буквы. Либо всё, либо ничего. Иммунитет? Я не могу погибнуть, верно? Тогда вам придется вытаскивать весь корабль.

– Ты забываешься, милый, – холодно сказала Надежда. – Иммунитет распространяется на одну персону. На одну! Об остальных речи не шло. Полдень… выдумал тоже… Ты что, пытаешься навязать свою волю силам, что создали все миры?!

– Как раз этим я и занят.

– Ты, верно, не понимаешь. У тебя в руках самый что ни на есть наираспоследний шанс выжить. Он просто тебе выпал! Твоя знаменитая удача давно закончилась!

– Я разговариваю с Призрачным Миром, с Белой Цитаделью, бог знает с кем еще… И ты твердишь мне, будто удача кончилась?!

– Не пойму, чего ты добиваешься. Заставить мироздание играть по своим правилам? Это какая-то извращенная форма тщеславия?

– Всего лишь привычка спасать.

– Тебе даже не поверят, если ты об этом заикнешься.

– Да это неважно! Важно, чтобы я сам себе поверил. И потом, все знают, что я люблю прихвастнуть и расцветить, но никогда не вру. У меня хорошая репутация. С чего бы вдруг мне не станут верить на этот раз?

– Ну, ты и наглец, Кратов!..

Кода

Нежарким весенним полднем Константин Кратов, вертикальный гуманоид сорока четырех лет от роду, ксенолог по прозвищу Галактический Консул, в совершенном одиночестве сидел на деревянной скамейке, которую буквально вчера сколотил своими руками и установил на заднем дворе собственного дома. Он никуда не торопился, не ждал никаких вестей, ни дурных, ни добрых. И если бы до конца дня никто не побеспокоил его разговорами или даже молчаливым присутствием, он не был бы огорчен. Ему было хорошо и покойно, и он хотел, чтобы этот полдень длился вечно.

Все желали ему вернуться в полдень. Пожалуй, в Полдень с прописной буквы. Потому что это было не просто время суток. А нечто большее. Зенит для светила.

Все удалось. Все закончилось благополучно. Вселенная могла идиллически вращаться вокруг незримого центра мироздания еще несколько миллиардов лет, пока всем звездам, большим и малым, не придет естественное и предсказуемое успение.

* * *

– Нет однозначности, старина, – говорил доктор метаморфной математики Рамон Гильермо де Мадригаль. – Вы вошли в Белую Цитадель на большом и совершенно функциональном космическом корабле. А вывалились оттуда на дымящейся руине, что на глазах рассыпалась на куски. Ваш отчет полон несообразностей. Регистраторы эксаскафа по большей части утрачены, но кое-что сохранилось, и это «кое-что» безумно интересно. К сожалению, на вашем персональном регистраторе с момента прибытия в Базовую Метрику сплошной белый шум. Тривиально, хотя никто иного особо и не ожидал. И, разумеется, никому в голову не придет принять на веру ваш рассказ об изначальной сущности, что угощала вас выпивкой в своей каморке.

– Думаете, я сам в это верю?

– Но, с другой стороны, последние исследования интегрального эмиссионного спектра свидетельствуют о позитивных тенденциях в сером треке. Белые разрывы, признаки деградации нашей метрики, исчезают. Для вас эти ужасающие слова ничего не значат, я и сам нетверд в их понимании, но ничто более не свидетельствует об угрозе транспозиции метрик. А значит, кому-то удалось починить Машину Мироздания, и вы первый кандидат на эту роль.

– Я не чинил, – усмехнулся Кратов. – Я лишь стоял над душой и нудил.

– Иногда это выигрышная тактика. И, если уж на то пошло, вы еще не знаете версию тагонараннов.

– У тагонараннов есть версия?! – поразился Кратов.

– Почему бы нет? Вы ксенолог, у вас должны быть широкие взгляды. Я слышал, тагонаранны выглядят необычно и не производят впечатления смекалистых существ.

– Что мало соответствует действительности, – ввернул Кратов.

– Никому в голову не придет заподозрить их в безудержном фантазировании либо злоупотреблении средствами для расширения сознания. Но рассказы всех пяти членов экипажа не совпадают ни в одной детали, кроме рассыпавшейся игрушки.

– Пространство интерпретаций, – пробормотал Кратов себе под нос.

– Простите? – переспросил доктор Мадригаль. Не дождавшись ответа, продолжил: – Кстати, о двойном портрете, что вы привезли якобы оттуда.

– Художник я аховый, – поспешно сказал Кратов. – Дневник я вел, грешен, но точно не рисовал. Если вы думаете, что это моих рук дело…

– Никто и не сомневался, старина, что вы бездарны в портретной живописи, – сказал доктор Мадригаль. – Это информационный пакет, и мы пока не очень понимаем, как его прочесть.

– Надеюсь, в моем мозгу не припрятаны ключи к разгадке, – с иронией хмыкнул Кратов. – Хватит использовать мою голову как почтовый ящик!

* * *

К слову, о почтовых ящиках. В личной почте, куда стекалась переписка в архаичных форматах, он обнаружил письмо, которого никак не мог ожидать, потому что оно пришло с другого конца Галактики. «Консул, как вы это делаете? Это Лил, помните меня? Интересно, что вы подумали о той мизансцене, когда застукали меня врасплох. Все обстоит не так, как кажется. Эти парни – кроманьонцы, генетически безупречные, в отличие от вас, людей, в чьем генотипе чего только не намешано. Как они оказались по ту сторону Ядра, заслуживает отдельного обстоятельного рассказа. Классные ребята, боевые и веселые, они сопровождали меня в одном не слишком благополучном мире. Они вам понравятся. Мы можем встретиться? Определенно нам есть о чем поболтать. Вы ведь не боитесь маленькой девчонки с лиловыми волосами? Я не Мальвина, не стану заставлять вас писать глупости вроде „А роза упала на лапу Азора“ и запирать в чулан за своеволие. Да и Буратино из вас хуже худшего, хотя есть в вас что-то от дерева, от мореного дуба, а то и от баобаба. Я всего лишь злокозненная шпионка, а это не страшно, не так ли?»

Усмехаясь, он ответил: «Не боюсь. Можем. Через пару недель, когда управлюсь с делами. Вы должны знать, что такое земная неделя, вас готовили специально в ваших Intelligence Services. Кстати, у Мальвины были голубые волосы. Хотя вашу оплошность можно списать на особенности цветового восприятия, не так ли?»

Джейсон Тру, по своему обычаю выглядевший так, словно отравился за обедом, вещал пренебрежительно:

– Вы никудышный писатель, Кратов. Вам никто не скажет правды, потому что побоятся вашей иронии либо свирепого вида. А я скажу, потому что я профессионал, у меня самого иронии навалом.

– Вы забыли, что я вовсе не писатель, – парировал Кратов.

– Оставьте сей камуфляж для своих фанатов. Которых, возможно, у вас нет. Коли пишете, уже писатель. Я