Всё началось в четверг - Е. Гитман

– У меня двойная специализация, – мрачно сообщил Джеймс, – пилот и механик. Так что я достаточно квалифицирован, чтобы починить ваш корабль, капитан.

– Слушай… – Шеро отошёл немного в сторону, прислонился спиной к датчикам температуры и давления, сунул руки в карманы штанов, – я тут подумал… Можешь снять нейро ненадолго?

Джеймс нахмурился, но был вынужден подчиниться: как минимум, потому что это был хоть и завуалированный, но приказ старшего по званию, а как максимум – потому что стало любопытно.

– Спасибо. Не люблю говорить с людьми, когда они не совсем здесь. Вот что: я действительно понимаю, почему так тебя бешу. О, не делай это лицо, словно ты не понял, о чём я. Я бешу тебя с первой минуты появления на планете, а точнее, начал бесить куда раньше.

Джеймс оставался сидеть, и ему показалось, что Шеро давит ему на плечи и грудь чем-то тяжёлым. Очень хотелось вскочить и послать этого понимающего умника в звёздные дали, но почему-то не удавалось.

– Когда эти козлы закрыли Академию… – Голос Шеро, толком не набрав силу, сорвался. – Ты всегда верил в наше дело. Ты учился и готовился… сколько? Пятнадцать лет из неполных двадцати двух, считая подготовку к первым тестам? Всю сознательную жизнь. Ты знал, на что идёшь, это было дело, ради которого ты дышал. А они просто всё закрыли. Им, видите ли, достаточно найденных планет, а нечеловеческий разум – наивная фантазия прошлого. Когда ты вышел из Академии с дипломом, значком и с этой дурацкой белой кошкой в руках, тебя атаковали корпораты. Они предлагали огромные деньги и гигантские льготы, сказочные. Для молодого парня, который последние годы спал на койке в общаге, вообще нереальные. Дом, где захочешь, отпуска на лучших курортах, медицина не по базовому, а по высшему разряду, доступ к любому сектору Сети. Работа в той части космоса, в какой выберешь. Карьера. А ты их слушал и хотел блевать.

Прямо сейчас Джеймс хотел разбить ему холёное лицо. Куда сильнее, чем недавно на кухне. Жаль только, Шеро заставил его приклеиться к креслу и окаменеть так, что даже пальцем не двинешь.

– Ты смотрел на своих товарищей по команде, на сокурсников, как они принимают предложения, кто охотно, кто после долгих сомнений, и думал, что надо поступить так же. Там хотя бы будет космос. Только не тот, да? Грузоперевозки, добыча какого-нибудь жутко дорогого и всем нужного говнища, даже патрулирование – совсем не то. Послав очередного просителя, ты быстренько натянул лётный костюм, собрал две водолазки, зубную щётку и нейро в сумку и рванул куда подальше из общаги. Пил? Конечно. Недолго, но с упорством. Проснулся однажды с похмельем, вонючий, в отеле где-нибудь на Ойре или на Вулкане, увидел в зеркале свою опухшую рожу и понял, что этот метод тебе не подходит. Никому не подходит, если желаешь знать. Помылся, побрился и поехал куда-нибудь домой, к семье, к старым друзьям. А там оказалось…

Шеро сделал паузу, а Джеймс, стискивая зубы так, что в висках отдавалось, мечтал, чтобы он ошибся. Чтобы хоть в одном моменте оказался неправ.

– Они все хорошие, конечно. Милые, славные, рады видеть своего дорогого мальчика Джеймса. Но в упор не замечают, что того Джеймса больше нет. Есть лейтенант Оливер, Белая Кошка, отлучённая от космоса. Где-то там, в старом доме, ты впервые услышал обо мне. Сначала восхитился. Все восхищались. – Он улыбнулся, но скорее устало, а не в обычной своей ослепительно-выбешивающей манере. – Ты слушал про аукцион, смотрел видео и голограммы, донатил мне. Точно донатил.

«Гнида».

– Потом собрался в один день, помахал ручкой своим и рванул на оригинальную Землю, в Мексику, на мою посадочную площадку.

***

Конечно, когда твоя фамилия – Шеро, такая мелочь, как оставленные в наследство сумасшедшие гектары виноградников на оригинальной Земле, не сильно влияет на благосостояние. Так что конкретно этот Шеро не стал продавать их, чтобы добавить денег на строительство корабля, а вырубил и закатал в прочный полибактериальный бетон с металлизированным покрытием, устойчивый к вибрациям. Вокруг натыкал радаров огромной мощности. На входе повесил объявление, что это – специальная посадочная площадка для корабля внеземной цивилизации.

Уже потом вокруг расплодились сувенирные магазинчики, парк аттракционов и прочее дерьмо, но когда Джеймс туда приехал вместе с толпой таких же восторженных идиотов, он увидел пустоту. Огромное бетонное поле до горизонта. Пафосный символ идеи, в которую больше никто не верит.

Джеймс стоял там, смотрел перед собой, а в нейро голографический жизнерадостный Шеро вещал о том, что ему плевать на правительство, на тех, кто закрыл программу, на всех остальных, кто сдался. Он – Последняя Белая Кошка. И он будет искать иной разум в глубоком неисследованном космосе, бесстрашно идти туда, куда не ступала нога человека, и так далее, и так далее. Он ослепительно улыбался, подмигивал и повторял своё любимое «я», «мне», «меня» без перерыва.

***

– Вместо того, чтобы укрепить твою веру, – совсем тихо, словно стыдясь чего-то, продолжил Шеро, – она её подорвала. Ты развернулся и ушёл, а потом принял первое же предложение о работе, которое показалось тебе достаточно абсурдным, нелепым и бессмысленным. И теперь ты сидишь на этой злосчастной Старой Доброй Англии и винишь меня в том, что…

«Как гора с плеч, честное слово».

Сбросив непонятное оцепенение, Джеймс встал из кресла пилота и заметил нейтрально:

– Вы ошибаетесь, капитан Шеро, я совершенно точно не виню вас ни в одном из своих решений, поскольку способен самостоятельно отвечать за последствия своих действий. Если вы позволите, капитан, я отправлюсь в мастерскую и посмотрю, чем мы располагаем для починки вашего корабля. После этого я намерен заняться проблемой метеорадаров, если от вас не последует иных команд. Капитан.

Шеро прищурился, но его взгляд потерял ту силу, которой обладал совсем недавно.

– Ваш план звучит отлично, лейтенант Оливер. Выполняйте.

***

Кудрявый Ёжик Тики догнала Джеймса на полпути к конюшням Букингемского дворца, под которыми располагалась большая часть технических помещений, в том числе мастерская.

– Мистер Оливер! Оливер-сан! Лейтенант! Как вас? Подождите!

Она бежала совершенно неспортивно, то и дело откидывая с лица непослушные кудряшки.

Джеймс замер и дал понять, что заметил её. Тики отдышалась, сдула пшеничную прядь с носа, сунула руки в карманы туристического бежевого сарафанчика и заявила:

– Я квалифицированный механик, буду помогать вам с ремонтом.

Вообще-то, это плохая практика – не воспринимать всерьёз людей, которые дышат куда-то в область диафрагмы. Джеймс в Академии потратил немало времени, чтобы избавиться от подобной снисходительности, но