Седьмой - Сергей Лукьяненко

— Ошибки случаются, мальчик. Это большой интернат в тихом красивом месте на острове Керкира, и он, увы, не пустует… Та цена, который мы платим за своё служение.

— Это пилоты платят! — вырвалось у меня.

— Все мы, мальчик! Как бы там ни было, но я наношу зло и своей душе, бесконечно отдаляю мокшу.

— Я не разбираюсь, извините, индуизм у нас шёл факультативно, — сказал я. — Зато знаю, что умираю раз за разом… Профессор Атмананда, ещё один вопрос. Откуда берутся клоны?

— Из клеточной культуры матричного эмбриона.

— Откуда он взялся?

— Был выращен из ваших клеток, разумеется.

— А я откуда взялся?

Девеш выразительно посмотрел на мой браслет, где горело число «0.5».

— Ты уже взрослый и должен знать, откуда берутся дети.

Я кивнул.

— Ладно, спасибо. Желаю вам достичь вашей мокши, профессор… Могу я посмотреть на пятилетний клон?

— Да, — просто ответил он.

Никаких ужасов, о которых я невольно подумывал, не было. Мой пятилетний клон (называть его тушкой я не мог) находился в маленькой комнате-боксе с прозрачной стеной. За целым рядом таких боксов присматривала медсестра. В остальных тушки спали под капельницами, видимо на ускоренном доращивании или после лечебных процедур. Мой клон не спал. Сидел на кровати в пижаме, под которой угадывался памперс, обнимал огромного плюшевого медведя. Игрушка была интерактивной, временами шевелилась и гладила его мягкой лапой. Взгляд у клона казался более осмысленным, чем раньше, но всё равно сонным и равнодушным.

— Он на препаратах? — спросил я.

— Нет, — ответил Девеш.

— Говорит?

— Иногда. Обрывки слов, ничего осмысленного. Попробуешь пообщаться?

Я с удивлением глянул на профессора.

— Это редкий и странный случай. Вдруг ваше взаимодействие что-то изменит?

Мне стало не по себе, я заколебался.

«Попробуй», — посоветовал Боря.

Бокс открыли, я вошёл. Присел рядом с маленьким клоном. Тот никак не отреагировал.

— Эй, — сказал я. — Привет.

Взгляд на мгновение сфокусировался на мне. Клон ничего не сказал, лишь крепче прижал игрушечного медведя. Тот зашевелился и негромко проурчал:

— Обнимашки…

— Извини, что так получилось, — сказал я клону. — Ты должен был стать мной, а я тобой. Тоже хреновая перспектива, да? Но лучше, чем так сидеть и смотреть в пустоту. Верно?

Клон молчал. От него слабо пахло мылом и мочой.

— Надеюсь, ты хотя бы ничего не понимаешь, — сказал я. И осторожно взял клона за руку. Ладошка утонула в моей руке, пальцы были вялые, но, отреагировав на прикосновение, сжались.

— Может, обнимешь его? — предложил стоявший в дверях Атмананда.

Я неловко приобнял клона, даже потряс. Но ничего не произошло. Я встал и попросил:

— Подгузник ему поменяйте.

— Прослежу, чтобы внимательнее проверяли, — хмуро пообещал профессор. — Ты расстроен. Мои извинения!

— Да нормально, не бойтесь за карму, — ответил я. — Это всего лишь оболочка.

Часа два я проторчал на техническом этаже, куда обычно пилотов не пускали. Ну не любили техники наши замечания и советы, а ещё больше — просьбы чего-нибудь в истребителе улучшить и подкрутить. К тому же здесь было царство металла и жидкостей, насосов и моторов. Среди бесконечных трубопроводов, цепных конвейеров, электромагнитных и гидравлических лифтов, автоматических тележек и рельсовых транспортеров опасность подстерегала на каждом шагу. Здесь даже болванов практически не использовали, техники предпочитали работать сами, а не доверять искинам. Здесь было жарко и громко, здесь пахло и капало, шипело и трещало, звякало и гремело. Здесь техники ходили в плотно облегающих комбинезонах с отрывными рукавами, карманами и поперечными швами, чтобы можно было их сбросить в мгновение ока — частично или полностью. Ребристый металлический пол с дырками стоков покрывали выбоины и проеденные в металле каверны — словно тут стошнило бьющегося в конвульсиях «чужого» из фантастического фильма. Свет потолочных ламп казался одновременно и слишком ярким, проникая в каждую щель, и достаточно бледным, чтобы не утомлять зрение.

Здесь жили своей скрытой жизнью. Это было основание айсберга, чьей вершиной были мы, пилоты.

Я старался держаться «зеленых зон», где, теоретически, меня не должно было зацепить грузовой стрелой или затянуть в конвейер, но все равно ко мне прилип бортмеханик Мустафа, обычно занимавшийся на взлётке вторым крылом. Пару раз он хватал меня за руку, оттаскивая из опасных мест и укоризненно качал головой. Никаких указаний техникам и бортмеханикам я, конечно, не делал, глупых вопросов не задавал. Сам не знаю, зачем я полез на технический этаж, но это как-то меня успокоило. Дождавшись, пока всех «пчел», «ос» и «шмеля» проверили, отрегулировали и заправили амуницию длительного хранения, я распрощался с Мустафой, поблагодарил техников и ушёл. Меня ждал предполётный брифинг. Первый, на котором я буду стоять перед товарищами и объяснять, что нам предстоит.

Экран занимал всю стену, а зал мог вместить все три крыла. Мне выделили главный тактический штаб и никого, кроме пилотов, в нём сейчас не было. Одиннадцать пилотов «пчел», шесть пилотов «ос» и Сашка, со своим вторым пилотом и тактик-пилотом.

Двадцать один человек, если считать меня.

Я стоял перед экраном, а двадцать человек сидели в зале. Эскадрилья «ос» и команда «шершня» заняла передний ряд, наша синяя сидела за ними, красные и оранжевые третьего крыла оккупировали правый угол. Оранжевая утратила свой ровненький статус — Вонг, Валентина и Михаэль по-прежнему были почти взрослыми, а вот Рене торчал посреди них мелкий и взъерошенный, как сын полка допущенный потусить с бойцами. Среди красных самым старшим выглядел Джон, сохранивший свою шестнадцатилетнюю седьмую тушку.

— Меня назначили командовать отрядом, — сказал я. — Назовём его «отпускники». Почему я? Ну, так получилось. Сашка, извини.

— Да всё понятно, за тебя серафимы словечко замолвили, — усмехнулся он. — Ты у них любимчик.

Сашка молодец. Его реплика сразу сняла напряжение. Ребята из третьего крыла заржали.

— Полёт долгий, — я кивнул на экран. — Расположение удачное, но почти двое суток будем идти до Пасифе, Юпитер-8. Назван в честь Пасифаи, матери Минотавра… та ещё мамаша… Там сбрасываем зонды, делаем селфи, можно будет кратер какой-нибудь своим именем назвать. Время активного пролёта — около двадцати минут, перицентр проходим за пару секунд. Коррекция курса, гравитацией этого булыжника никак не воспользоваться, увы. Ещё полтора суток до Ананке, Юпитер-12. Там пролёт чуть дольше, до сорока минут, перицентр — доли секунды, одновременно пройдем мимо Праксидике, Юпитер-27.