Сбой реальности. Книга 4 - Михаил Юрьевич Попов

Резкий звук шагов по коридору возвращает меня в реальность. Мэй врывается в комнату, будто ее сюда принесло ураганом. В ее глазах читается тревога, и она лишь усиливается, видя наше состояние. Волосы у нее растрепаны, на лице застыл страх и непонимание — это не та Мэй, что обычно ведет себя хладнокровно и уверенно.

— Что за чертовщина здесь происходит⁈ — ее голос резок и громок, она обводит взглядом нас и комнату. — Системы безопасности зафиксировали вторжение, тут все на ушах стоит! Турели активированы, дроны подняты по тревоге, но я ничего по сканерам не вижу. Кто это был? Кто сюда проник?

Я молча смотрю на нее, все еще пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Потом говорю низким, сдавленным голосом.

— Это имя тебе ничего не скажет. Но, кажется… он не совсем человек. И вряд ли наша или любая другая система безопасности в силах его остановить.

Темноволосая замирает, словно обдумывая мои слова, потом мотает головой, не веря услышанному.

— Это невозможно… Я проверила все. Доступы защищены, камеры, датчики движения — ни одно живое существо не должно было приблизиться к базе на пушечный выстрел. — Она резко обрывает себя, будто только что поняла, что ляпнула какую-то глупость.

Я поднимаю взгляд и, собравшись, спокойно добавляю.

— В этом нет твоей вины. Кажется, оно, — я выделяю это слово, — априори знает, где мы находимся.

— Я видела камеры, Майк. Ты упоминаешь только одного «человека». Тут их было двое. Еще девушка, в черном облегающем костюме, с черными волосами.

— Мы видели только одного. Если камеры засекли что-то еще — сохрани запись, я должен ее видеть.

Мэй кивнула, потерла виски. Видно, что она пытается взять себя в руки, но потрясение дает о себе знать. Пока она обдумывает ситуацию, рыжая срывается с места и подходит ко мне. Ее лицо все еще бледное, в глазах блестят навернувшиеся слезы.

— Майк, Майк… кто он? Как он… почему он здесь? — ее голос дрожит, на грани истерики.

Илья тоже подходит ближе, сложив свои огромные ручищи на груди. Его лицо серьезно, глаза внимательны и сосредоточены.

— Да, братишка. Ты, похоже, знал этого типа. И явно не рад был его видеть. Пора рассказать, что происходит.

Я тяжело вздыхаю. Не хочется бередить эту рану, вновь ворошить часть своей жизни, которую я хотел бы забыть, как символ собственной слабости. Но они имеют право знать, да и скрывать особо смысла нет. Я присаживаюсь на край своего кресла для погружения и, уставившись в пол, начинаю говорить:

— Илья, помнишь, тебе позвонил какой-то парень, не помню его имени, и потребовал, чтобы ты зашел в игру по моей просьбе? Я тебе тогда объяснил, что меня похитили.

— Помню. — кивает он. Я продолжаю.

— Я тогда возвращался с тренировочного зала. Помню лишь удар по голове, дорогу в багажнике. Мало приятного.

Юля садится рядом, ее рука осторожно ложится на мою. Она вся во внимании. Илья стоит напротив, не сводя с меня глаз.

— Саин с группой людей приволокли меня к подземному бункеру, за трущобами, на свалке. Встретил меня какой-то дед, представился Хауллом. Говорил спокойно, уверенно. сказал, что ему нужен я, и что он видит во мне потенциал. Вот как сейчас Саин вам говорил. Но я отказался тогда. — я останавливаюсь на секунду, вспоминая то жуткое ощущение беспомощности, когда он впервые приблизился ко мне, прикованному к койке. — этот Саин просто исполнитель. Он выполняет волю этого Хаулла, и задача была меня сломить.

Юля вздрагивает от каждого моего слова, напрягается, сжимая мою руку сильнее. Я стараюсь не смотреть ей в глаза, стыдясь тех событий, и боясь увидеть там ужас. Или презрение.

— Каждый день… пытки. Он выдирал мне ногти. А я уже тогда был… ну, регенерация, все такое. Он возвращался каждые восемь часов, хоть часы сверяй, ублюдок. Раз за разом, снова и снова. — Я стискиваю зубы, не желая погружаться в воспоминания глубже. — Сейчас жалею, что когда выбирался из того бункера, не разнес его целиком к херам собачьим, тогда думал лишь о спасении.

В студии повисает гнетущая тишина. Только легкий шум вентиляции нарушает ее. Илья шумно выдыхает, мнет пудовыми руками лицо.

— Твою ж мать… — тихо выдыхает он.

Мэй молча стоит в углу комнаты, скрестив руки на груди. Юля, наконец, находит в себе силы включиться в разговор.

— И что значит… его приход? Нас тоже ждут пытки?

— Я НЕ ПОЗВОЛЮ. — вырывается из меня гораздо громче и злее, чем я рассчитывал. — Костьми лягу, но заберу в могилу этого обмылка с собой.

Мы удостоверились, что на базе никого не осталось. Отсмотрели записи с камер, действительно, Саин был не один.

— Слушай, Майк. — вкрадчиво обращается ко мне друг, — помнишь, мы сидели у тебя, и твой домашний ИИ сказал, что кто-то приходил?

Я даже отдаленно не мог вспомнить, о чем он говорит. Покачал головой.

— Не суть, я еще просил тебя скинуть мне запись, мол, поспрашиваю своих. Так вот, я глянул ее пару раз, потому запомнил. Я эту парочку узнаю. Они тогда и к тебе приходили… Это сто процентов они были. Рожа протокольная слишком запоминается.

Когда стало понятно, что на базе больше угроз нет, Мэй принудительно выключила режим боевой готовности и реагирования на угрозы. Я попросил дать мне время побыть одному. Все, что я считал успехом до сей поры, разбивается о жестокую действительность — я даже не могу представить, какими силами могут обладать люди, которым я вознамерился бросить вызов. И я свято уверился в том, что мне все по плечу.

Я сидел один в нашей с Юлей комнате, не в силах оторвать взгляд от своих рук. Казалось бы, что такого страшного в обычных пальцах? Кожа, мышцы, кости. Но я помню, как Саин выдирал из меня ногти плоскогубцами. День за днем. Медленно, методично, словно смакуя процесс. Я сжимаю кулаки, так сильно, что суставы хрустят. Слишком хорошо помню ту боль. Слишком хорошо помню его ухмылку.

Шум за спиной возвращает меня в реальность. Дверь тихонько приоткрывается, и в комнату заглядывает Юля. Ее лицо все еще слегка бледное, но глаза спокойные, внимательные. Хоть и покрасневшие. Она входит без слов, осторожно, стараясь не шуметь, закрывает за собой дверь и подходит ко мне, так тихо, словно кошка.

— Майк, можно