Цифровая каста - Юдханджая Виджератне

не помню ее имени, но вряд ли покривлю душой, если скажу, что она была одной из самых красивых женщин, которых мне доводилось встречать в своей жизни. Она сидела рядом со мной на ресепшене и, дожидаясь Хэна, мы беседовали о жизни в Долине, о моей работе, о NumberCorp…

– Болтаете? – напугал нас обоих голос Хэна. Он кивнул девушке. – Можете идти.

Та встала, поклонилась и ушла.

– С ней было интересно, – посетовал я.

– Она студентка с большим будущим, – сказал Хэн. Я впервые видел его в гневе. Ярость расходилась от Хэна, как круги на воде. – Система, далеко выходящая за пределы ее контроля, превратила эту девушку в игрушку для людей вроде тебя или меня. Она не может этому сопротивляться; никто из них не может. Если, конечно, хотят сохранить учебу, получить работу или даже просто выехать за пределы страны. Удерживать ее попросту грубо, Патрик.

Мне потребовалось время, чтобы в полной мере осознать его слова.

Нашей следующей остановкой стало кафе, которое своей эстетикой удивительно напоминало Кремниевую долину. К нам подбежали двое официанток. Похоже, они знали Хэна.

– Смотрю, ты пользуешься популярностью.

– У моей семьи… хорошие связи, – ответили Хэн. – Либо их просто предупредили о нашем приезде. С государством сложно сказать наверняка. Мой номер таков, что им попросту невыгодно меня игнорировать.

«Рабство по взаимному согласию?» – написал я.

– Когда-то в Китае производилась половина электроники на планете, – сказал Хэн после того, как мы вскрыли пакеты с сахаром для кофе. – Здесь собирали все – от сотовых телефонов до компьютерных комплектующих и вибраторов.

Я это уже знал, но все-таки записал.

– И что случилось?

– Люди, которые придумали капитализм, начали понимать, как он работает, когда ты на стороне проигравших, – продолжил Хэн. – Все были счастливы, пока контроль над средствами производства принадлежал американским компаниям. Но затем эта история получила логичное продолжение, и как только американцы поняли, что в условиях свободного рынка, которому они так долго пели дифирамбы, другие страны начинают обгонять их в конкурентной гонке, то попытались затормозить весь процесс. Помнишь старую кампанию «Bring Back Our Jobs»? Когда я услышал о ней в первый раз, то подумал, что люди не работу вернуть хотят, а требуют воскресить Стива Джобса. Но вместо этого Америка вновь стала заниматься производством.

Что ж, Китай от этого явно не пострадал.

– Так что же произошло?

Хэн улыбнулся.

– А разве не понятно? Производители всегда оказываются чьей-то собственностью. Как и их американские собратья сто лет тому назад, китайские предприятия накопили слишком большую экономическую мощь – их уже нельзя было просто остановить. Товары, на которых раньше значилось «Разработано в Калифорнии, произведено в Китае», теперь выпускались с надписью «Разработано в Китае, произведено в Калифорнии». Процесс обратился вспять. Лет через пятьдесят роли производителей поменяются снова. И снова. Экономика выдает циклическую природу нашего мира.

Кофе унесли. Принесли еду.

Мы начали есть, и Хэн рассказал:

– У нас с Джулиусом была договоренность, что мы оба, независимо друг от друга, попытаемся воплотить ту мечту, над которой трудились сообща: модель, в которой софт станет ключом… скажем так, к абсолютному доверию и точному пониманию ценности человека.

Мы оба достигли успеха, каждый по-своему. Эта система была моим достижением, но лишь до поры до времени – возможно, я бы и не покинул Китай, не стань она очередным инструментом для управления миром в руках политиков. Смысл был в том, чтобы подняться над политикой, а не сгинуть под ее пятой. И в этом отношении меня постигла неудача.

Видишь ли, когда Джулиус попросил меня вернуться, мне будто дали шанс пересдать заваленный экзамен. «Номер» лучше местной системы, и в алгоритмическом, и в моральном плане. Во-первых, он гораздо сложнее, ведь нам приходится иметь дело со множеством различных контекстов. Так даже лучше – мы не навязываем политические убеждения. Мы полагаемся на различные сервисы и при помощи «Номера» окружаем пользователя точками взаимодействия, пока в нашем распоряжении не окажутся все необходимые данные – и при этом позволяем сервисам самим решать, что именно они могут нам предложить. Это более демократичная, более изящная система. Ни я, ни Джулиус и представить не могли, насколько быстро и креативно она станет разрастаться со временем.

Из того путешествия у меня осталось фото: здание в форме блестящего черного шпиля, похожее на упавший с неба осколок стекла. Перед ним возвышается стена, покрытая граффити: на переднем плане пылающе-красными символами выведена надпись «ОНИ ВСЕГДА НАБЛЮДАЮТ» на мандаринском. Снаружи стояли двое охранников. В отличие от братии, встретившей нас с Хэном, эта пара совершенно не скрывала своей принадлежности к рядам китайской армии: они были облачены в громоздкие костюмы из серого металла, которые я воспринимал не иначе, как силовую броню. Они могли бы без труда задать жару ультрамаринам.

И мы, попивающие вино в самом центре города.

«ОНИ ВСЕГДА НАБЛЮДАЮТ» – кричала стена на непонятном мне языке.

Хэн заказал вино.

– Но ведь мы контролируем алгоритмы, – заметил я. – А кто-то контролирует все.

– Основной посыл в том, что мы, NumberCorp, на стороне добра, – объяснил Хэн. – Уверен, то же самое себе твердили и все диктаторы на планете, так что веским этот довод не назовешь. Но у NumberCorp есть принципы. Принципы, с которыми может ознакомиться любой желающий. Это не правительство. Это система, которая опирается на множество вплетенных в нее компаний; если бы мы попытались отступить от наших принципов… они бы просто ушли. Мы создали паутину, которая держит нас в узде. Но эти люди, Патрик, – им это совершенно незнакомо.

Проблема на самом деле довольно занимательная, если взглянуть на нее с другой стороны. С технической и политической точки зрения «Номер» представляет собой распределенную систему. Каждый банк, ресторан, жилой комплекс, бордель – все, что входит в состав «Номера», автоматически становится совладельцем, который делит «Номер» и со своими клиентами, и с конкурирующими компаниями; и в результате каждая экосистема рано или поздно становится частью гигантской паутины Джулиуса. Здесь, в Китае, все вращается вокруг одной центральной организации. Такую систему легко навязать, но, чтобы заставить ее по-настоящему работать, приходится, как видишь, тратить немало усилий – вплоть до установки камер во всех общественных местах.

– Тогда в чем наша цель? – спросил я. – Создать то же самое? Систему подобного уровня? С камерами на улицах и всем прочим?

Хэн снова умолк.

– Некоторые планы NumberCorp могут и правда произвести подобное впечатление, – медленно произнес он. – Но настоящий гений Джулиуса в понимании, что рынок более автономен, нежели правительство. Наша жизнь может оборваться в любой момент, а «Номер» будет существовать за кулисами человеческого