Цифровая каста - Юдханджая Виджератне

извинение. Несмотря на свои габариты и имплантаты, он слегка горбился перед Хэном, будто ученик в присутствии учителя.

– Дуй, дуй, – ответил Хэн. Его собеседник с видимым облегчением кивнул остальным. – Патрик, этим джентльменам нужно проверить наши устройства и записать их идентификаторы. В наши дни лучше лишний раз перестраховаться, знаешь ли.

Мы были к этому готовы, так что свои гаджеты я отдал без лишнего шума. Это были всего лишь расходники – Chromebook, одноразовый андроид; все нужные мне данные хранились в облаке. Нас отвели в отдельную комнату, что-то вроде вестибюля, и где-то час я околачивался без дела, пока Хэн ненавязчиво выведывал информацию у Лю Цзяньюя.

Закончилась проверка так же внезапно, как и началась.

– Повезло нам, – заметили Хэн. Тем временем мы забрали наши сумки, убрали гаджеты (на которых теперь, скорее всего, был установлен шпионский софт) и направились к выходу.

– Твой друг?

– Студент.

О. Моя догадка оказалась верной.

– Похоже, он был не очень-то рад тебя видеть.

Хэн поднял глаза.

– Мало кто обрадовался бы встрече с учителем во время рабочей смены, – ответил он. – Особенно если этот учитель возвращается из Америки.

Я проследил за его взглядом в направлении безобидных на вид канделябров, украшавших громадное помещение, и вдруг испытал ощущение резкого шока. То, что я принял за лампы, на деле оказалось большим кластером камер – на жаргоне фотографов это называется «жучиными глазами».

– Завтра Лю Цзяньюя, скорее всего, отзовет государство, – добавил Хэн.

– Ему грозят неприятности?

Хэн пожал плечами.

– За знакомство со мной ему сделают выговор, но в отставку не отправят – слишком уж много денег они вложили в его тело. Нет никакого смысла сдавать в утиль отличного суперсолдата… что ж, я единственный, кто проголодался? Можем где-нибудь перекусить, пока ждем машину.

Ну что ж, тогда ладно.

Пекин обрушился на меня подобно цунами. Огромной волной шума, порожденной бескрайним серым морем из стекла и стали. Шестнадцать полос автомобильного движения обвивали нас в затейливом танце, превратившись в мельтешение цветов и рекламных объявлений. Или все же пропаганды? На половине из них был пятизвездный флаг Китайской Народной Республики. Над улицами петляли пешеходные переходы, точь-в-точь напоминавшие гигантскую металлическую паутину, которая оплетала собой весь город. Два вертолета с тихим жужжанием пролетели так низко, что в любой другой стране это было бы признано нарушением закона.

Пешая дорога (по моим ощущениям) заняла целую вечность: хотя от отеля нас отделяло всего пара километров, по пути будто пришлось продираться через нескончаемую толпу. Казалось, что люди пялятся на меня с нескрываемой ненавистью. Лишь спустя какое-то время я понял, что дело было в простом любопытстве. Темная кожа – таких, как мы, китайцы встречают нечасто.

В Китае, как объяснил Хэн, мне предстояло наблюдать. И докладывать. Ровно так же, как в Индии; ровно так же, как и бесчисленное число раз до этого. Лю Хэн поручился за меня как гражданин Китая и с точки зрения системы, чем-то напоминавшей философию конфуцианства, теперь нес ответственность за мое поведение. Наш визит должен был занять семь дней: три на то, чтобы побродить по городу, и еще три, чтобы обследовать университет Цинхуа, где учились Коммон и Лю Хэн и где семья Хэна обладала заметным влиянием, а я мог бы свободнее задавать вопросы.

– Хочешь, чтобы я все фиксировал? – спросил я, уже подумывая о том, чтобы купить камеру или внестудийный рекордер.

– Лучше ограничиться разговорами, – ответил Хэн. – Многие люди не станут говорить, если ты будешь их снимать. Предлагаю тебе просто вести записи.

К кафе подъехала машина.

– Езжай, – сказал Хэн. – Мне нужно встретиться со старыми знакомыми. Увидимся завтра за завтраком.

Я встал, пожал Хэну руку, сел в черное такси и вдруг почувствовал себя в одиночестве. Я заглянул в телефон. Три сообщения от Джулиуса; одно с извинением от Вурта; и еще одно от Парвати с вопросом, почему я давно не звонил. Все ли у меня в порядке? Такси отвезло меня в отель, который, к счастью, входил в уже знакомую мне гостиничную сеть.

@ДЖУЛИУС: Как там Китай?

«По-новому, – ответил я. – Необычно».

Первым, что меня по-настоящему шокировало, пожалуй, был университет Цинхуа.

Американские университеты обычно тяготеют к одной из двух крайностей: это либо взаимосвязанные центры социальной активности для представителей высшего класса, либо платформы цифровой аккредитации. Цинхуа был учебным заведением старого образца: громадная, плотно застроенная территория с разбросанными по ней студенческими общежитиями, микрокампусами и лабораториями. Сквозь университетский городок была проложена линия метро: вагон, в который мы сели, казался практически пустым, если не считать аккуратно одетой китаянки, у которой вокруг глаза были заметны характерные признаки фотографа, который ведет съемку при помощи дрона.

На этот раз я заметил камеры. Любопытство взяло надо мной верх: я попытался представить, что именно они видят.

Пожалуй, что ничего – ничего из ряда вон. Ровные толпы студентов, обтекающие преподавателей и университетских сотрудников наподобие рек из человеческой плоти. Они не выглядели одинаковыми и даже одевались по-разному, и все же в них было нечто схожее; создавалось впечатление, что если бы они могли выбрать одежду одного цвета, то именно так бы и поступили.

Судя по всему, Лю Хэн был здесь кем-то вроде знаменитости. Поразглядывав меня какое-то время, люди автоматически приходили к выводу, что я его ассистент; меня знакомили со все новыми и новыми лицами, профессорами, выдающимися студентами. Я почти ничего не понимал. У меня был пом-переводчик, который поддерживал мандаринский, но окружающие говорили на собственном диалекте.

Я наблюдал за ними. В общем и целом, они были хорошими людьми. Хотя селфи, на мой вкус, делали слишком уж часто. Все их поступки были ритуализированы куда сильнее, чем я ожидал. С другой стороны, именно так мы поступаем по отношению к чужакам: действуем чисто механически, пока не найдем рабочий вариант. Лишь впоследствии я узнал о существовании целых школ, которые учили людей правилам поведения, особенно перед госкамерой; как улыбаться, как приветствовать других, как скрещивать ноги. По достижении пубертата детей отправляли в эти школы на целый год; взрослые нередко посещали их повторно, уже по собственной инициативе. Позже я выяснил, что путешествия, особенно за пределы Китая, были привилегий, доступной лишь немногим избранным. Неудивительно, что Лю Хэн выглядел здесь настоящей знаменитостью: для местных особое значение имел уже тот факт, что Хэн сумел пересечь океан. Два миллиарда человек, живущих в отдельном мире.

Как-то раз, дожидаясь Хэна, я уловил аромат парфюма. За мной стояла невероятно высокая и привлекательная девушка; судя по виду, студентка.

– Мистер Патрик Удо? – с сильно выраженным акцентом спросила она.

Сейчас я