Е. Квашнина - Новая русская сказка

— Деточка, позолоти ручку! Судьбу расскажу: вай, красавица какая? Небось хочешь будущее-то узнать?

Все это было сказано на чистейшем русском, причем с такой железной уверенностью, что здесь, в центре Берлина, мы ее поймем, будто это был не Берлин, а Суздаль. Мы слегка обалдели; Вася, никогда прежде с гадалками не знавшаяся, растерялась. Цыганка, наоборот, набралась откуда-то хамства схватить царевну за руку.

— Деточка, позолоти ручку! Дело доброе сделаешь! А я за то вознагражу тебя щедро.

Волк попытался отстоять свободу Василисы:

— Слушай, бабка, отпустила бы ты Василису свет Прекрасную!

Но серое говорящее чудо не поразило бабку.

— Так это сама Василисушка? Тем более, ей ведь не трудно помочь бедной, старой, больной женщине деньгами! — неожиданно возразила она. — Но не за так, а за правду-матушку обо всем, что ее ожидает!

И цыганка пристально поглядела Васе прямо в глаза. То ли она ей что-то телепатировала (?!), то ли Премудрая в гадалкиных глазах что-то для себя новое увидела, но, во всяком случае, девушка, к моему удивлению, остановилась и, достав кошелек, отсчитала три монеты:

— Гадайте, бабушка.

— Благодарю тебя, деточка, — кивнула гадалка и взяла Васину руку. — Так… ждет тебя, яхонтовая, преграда; да не одна. Ой-ой-ой, одни беды тебя ждут! Черный человек на твоем пути, черный, дурной человек сердца твоего взыскивает… Зато потом счастливая будешь! Мужа хорошего себе найдешь, замуж выйдешь скоро, вместе будете жить-не тужить…

— Стойте, бабушка, — ошарашенно перебила Василиса. — Как это — замуж выйду скоро? Мне ж выходить не за кого!

Что-то неприятно кольнуло в груди; я убедил себя, что просто переживаю за напарницу.

— Али точно не за кого? — задумчиво, но с хитринкой сощурилась цыганка. — Нешто никто не люб?

У меня возникло такое ощущение, что бабка на Василису досье собирала и знает о ней даже такие подробности.

Голос Василисы чуть дрогнул:

— Точно, бабушка, никто.

— Уверена, деточка? Ты повнимательнее смотри, как в Америку поедете; авось и увидишь?

— Что увижу? — не поняла та.

— А кто тебе люб! Главное, не прогляди, а не то всю жизнь маяться будешь одна-одинешенька! И смотри, от друзей сердце не закрывай, не таи, что думаешь, друзья-то всегда поддержат!

Василиса рассеянно окинула взглядом сначала Волка, затем меня. Сердце заколотилось, я занервничал под пристальным взглядом. Чего это она так смотрит, думает, я ее сердечные тайны слушать буду? Зря, я все равно в этом ничерта не понимаю, к тому же, в душе заранее зародилась злоба на будущего хуан-карлоса моей Премудрой спутницы; я опасался, что если она хоть слово про него скажет, я сорвусь. А я знал, что это причинит ей боль. Чего не хотелось. К горлу поднялся комок различных чувств, и я отвернулся.

Серый Волк слабо улыбнулся в ответ на взгляд Василисы. Улыбка его говорила: "Я, конечно же, всегда на твоей стороне!"

— Спасибо, бабушка, — поблагодарила царевна. — Так мы пойдем?

— Идите с богом, брильянтовые, и будьте счастливы! — тепло ответила цыганка.

И тут меня стукнуло.

Я схватил кошелек, отсыпал пять золотых, поспешно вручил их недоумевающей бабке и выпалил:

— А вы не могли бы погадать нам на пропажу?

Волк и Вася с изумлением и надеждой посмотрели на меня.

— Отчего же нет? — криво улыбнулась гадалка, спешно прикарманивая деньги. — Только нужны мне будут: ценник от пропавшей вещи, трава-голова, мышиная косточка и волчий волос.

Ценник?! Какое-то новомодное гадание…

Я тайком поинтересовался у Премудрой:

— А что за трава-голова такая? Про мяун-траву слышал, про разрыв-траву, про плакун-траву, про червец-траву… даже про сон-траву слышал, а чтоб была трава-голова — ни разу не слышал!

— Трава-голова — новый сорт томатов, у которых плоды похожи на человеческую голову, — так же шепотом пояснила она. — Неудачный генный эксперимент печально известного нам Добронравова…

— Уу, — я сделал вид, что все понял, и уже вслух спросил ее:

— А что из перечисленного у тебя есть?

— Почти все, — царевна скосилась на Серого Волка; тот, в свою очередь, поглядел на нее с опаской и отошел под защиту цыганки.

— Скажите, а порошок из листьев травы-головы подойдет? — вежливо спросила Вася у цыганки.

— Конечно, яхонтовая! — ответила она.

— А мышиная косточка у тебя есть? — осторожно вылезая из своего "убежища", поинтересовался Волк.

— Конечно! — Василиса с гордостью продемонстрировала маленькую костяшку. — Без нее же не обходится ни один мало-мальски серьезный способ одурманивания! И ценник тоже есть, — она достала и его. Я присвистнул: вот это цена!

— Дело осталось за малым.

Все трое одновременно выжидающе уставились на Волка.

— А я что? Я ничего, — не к месту пробормотал тот и ретировался.

Ну что ты с ним будешь делать?!

Минут так через пять Волчик все-таки согласился, скрепя сердце, отдать волосок. Гадалка долго варила зелье из добытых нами ингредиентов, куриного бульона и еще какой-то гадости (при одной только мысли, что ЭТО напоминает человеческие мозги, меня начинало здорово мутить); потом, к общему немалому удивлению, прочитала над ним что-то на латыни. А потом — я поежился — выпила на наших глазах три стакана этой гадости… судя по всему, зелье было мощным галлюциногеном, потому что после этого цыганка впала в глубокий транс и забормотала:

— Вижу… вижу… стены… богато украшенные… здание. Я вхожу в него… коридоры… похоже на дворец… дверь открывается… выходит звероголовый человек… я вхожу в дверь. За компьютером сидит спиной ко мне какой-то человек… рядом с ним стоят охранники… они меня не видят… человек встает… идет к выходу… я иду вслед за ним… бронированная дверь… он набирает код. Не вижу, не могу его запомнить… входит… я тоже.

Она замолчала на несколько секунд. Мы напряженно молчали, Волк нервно мотал хвостом.

— Вижу… помещение… вещи… — продолжила бабка, раскачиваясь вперед-назад с остекленевшим взглядом. — Что искать?

— Ковер-самолет, — осторожно, тихо подсказал я. — С выдвижным бронированным куполом, царский.

— Вижу… он лежит в открытом сейфе… огромном сейфе. Человек закрывает сейф, набирает код, читает заклинание… выходит. Он поворачивается ко мне лицом… я его узнаю… это Кощей! Он увидел меня! Он что-то говорит… ааршш! — пожилая гадалка зашипела, словно от боли. — Темнота! Ничего не вижу!!! Мои глаза!

Гадалка схватилась за глаза, крича от боли, по пальцам потекла кровь; только представив, что произошло с бедной женщиной, я едва не заорал от ужаса; шерсть у Волчика на загривке встала дыбом, глаза округлились от испуга; Василиса закричала и отшатнулась. Паника охватила всех. Ни я, ни Волк, ни даже Василиса не могли от шока и дикого страха сообразить, чем помочь цыганке; заметвашись по помещению, мы хватались то за одно, то за другое, пока Волк, наконец, не взял себя в руки и не додумался достать бинты. Временно забинтовав гадалке пострадавшие глаза дрожащими от страха и напряжения руками, я бросился к суме и, резким жестом притянув Василису, принялся перебирать все зелья подряд, попутно допытываясь, от чего каждое из них.

— Это от гриппа… это от чумы… это от проказы… это от язвы желудка… это от головной боли… — слабым голосом комментировала она. — Это для удаления волос… это для наращения утерянных органов, на основе Живой воды…

— О!!! То, что нужно! — Серый Волк мигом схватил флакончик и подскочил к вопящей от боли женщине. Спустя некоторое время мы с Васей смогли ему помочь в этом; в итоге глаза вместе со зрением ей все-таки вернули.

Но факт, что дверь в дом именно ЭТОЙ цыганки отныне была для нас закрыта. Навсегда.

"Итак, ковер у Кощея, — думал я, пока мы втроем развозили дорожную слякоть по направлению к дому Ганса Вильгельма. — Значит, теперь не остается никаких сомнений в том, что мы должны двигаться именно в Тридевятое. А если нам там не помогут, то и прямиком на Аляску, в Кощеево царство…" Делиться своими мыслями с друзьями не хотелось. Почему-то после страшного случая с цыганкой я сильно замкнулся в себе и не имел охоты ни с кем разговаривать. Это, конечно, пройдет; у меня так уже бывало. Но сейчас душа требовала покоя и отдыха. Отдохнуть физически возможным пока не представлялось, поэтому я отдыхал душевно, растворяясь в негромком (для привычных ушей) городском шуме, прохладном вечернем воздухе и по-сентябрьски рыжем закатном солнце, оттенявшем облака в небе и серые громады европейских домов. Чуть тронутая желтизной листва деревьев словно звенела при каждом порыве ветра, а порывов было много — погодка не для бадминтона… тьфу, о чем это я? Какой бадминтон?! Тревога и страх снова опутали сердце: Русь в опасности, а нас преследуют неприятности и — что самое жуткое — случаются они почему-то не только с нами, а со всеми, кто нам помогал… дело в том, что, когда мы вышли, вернее, вылетели от цыганки, позвонил царь; выяснилось, что Подпокрыши сожжены до тла, князь Мстислав слег с холерой (хотя был ничтожный шанс его вылечить), Родион Тараканов попал в реанимацию из-за "случайно" упавшего на него бетонного блока… Бабу Ягу подвергали пыткам подозрительные типы в масках, но теперь, славу богу, она в порядке, жива-здорова и передает нам привет. Словом, наша компания была явным "антиталисманом" для всех, кто стал нашими друзьями. Это тяжелым камнем легло на сердце и занимало все мысли…