Н - 7 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич

Та ответила жестким взглядом, но в сей же момент нашла возможность приветливо улыбнуться княжичам за барьером, шагнуть к ним ближе и повести руками, будто желала их обнять.

— Его величество Император, скорбит о кровавой междоусобице и готов принять вас под свою защиту. Не слушайте нелепых слов, господа! Его величество потребует не более того, что вы сами готовы совершить во благо родины. Враг стоит у границ государства. Старое зло желает вернуться на нашу землю!

— Это я и вот эти пять человек, — кашлянул я себе в кулак, чуть сбив пафосную речь.

— Только силами всего войска Империи мы можем его остановить! Поклянитесь, что ваши семьи войдут в войско императора, и Его величество немедленно прекратит кровопролитие. Ваши родные будут живы, армии вернутся по домам!

— Это правда? — Чуть наклонил голову княжич Засекин, будто вслушиваясь в отзвуки произнесенных слов.

— Вы сомневаетесь в слове Императора? — Приподняла подбородок Ее высочество.

— Император так боится вас? — Смотрел Засекин на меня.

— Мне неведомы его мысли, — пожал я плечами. — Но пять Борецких — это удобная страшилка, чтобы напугать всех. Своих и чужих.

— Постойте, но он же вас простил, — о чем-то лихорадочно размышлял княжич.

— Ну, подождете в войске императора какое-то новое зло. Лет двести или триста, — констатировал я то, что он наверняка уже понял. — Все честно.

Ведь каждый монарх стремится к тому, чтобы стать абсолютным. И как убедить остальных самостоятельно отдать свою власть? Только хорошенько напугать — чтобы люди сами встали в общий строй. На короткий срок, конечно же — ведь все очень тщательно изучают клятвы, которые невозможно нарушить. Интересно, Юсуповы и их союзники уже накинули на себя ярмо, полагая его несущественным и мимолетным? И если да — как же они меня возненавидят: за то, что остался жив…

— Люди умирают, господа, — хлестко произнесла Ее высочество. — Сколько еще погибнет из-за ваших сомнений? Выбирая между службой и смертью, делайте то, что говорит вам ваша честь!

— Прошу снять барьер. Я желаю принести клятву. — Протер княжич Засекин ладони о подкладку карманов своего пальто и напрягся так, что побелело лицо.

— Мы все желаем, — встали в линию княжичи.

— Мне будет достаточно слова, — покровительственно кивнула принцесса.

— Что вы, как можно, — поднял я руку, привлекая внимание охраны Аймара. — Снимите барьер между домами.

— Благодарю, — отмахнулась от меня Ее высочество, стараясь скрыть нетерпение. — Господа, — повернулась она к гусарам за моей спиной. — Прошу быть свидетелями этому дню!

— Я, княжич Засекин Олег, — упал на левое колено юноша. — Полномочиями, данными мне моим князем и князьями земель Самарских, Хвалынских и Черкасских, их именем и словом клянусь перед людьми и богом быть людьми твоими. Отныне мы будем сражаться за тебя, не оставим советом и помощью, не бросим в плену и не поднимем руки против твоих владений и семьи, и не покинем тебя на поле боя, князь Максим Борецкий.

Величаво кивнувшая было принцесса замерла.

— Встань, княжич. За вашу верность, жалую вас землями родовыми в границах до сего дня и достоянием, что было вашим до служения. Клянусь защищать вас с мечом в руках или в суде, не бросить и не оставить ваши семьи в час беды. В доме моем вы всегда найдете кров и стол. В этом клянусь перед и людьми богом.

В тишине помог подняться я княжичу и троекратно поцеловал в щеки, оставив по правую от себя руку.

— Господа! — Дрогнул голос Ее высочества.

— Я, княжич Жевахов Давид, полномочиями, данными мне моим князем и князьями земель Имеретии и Кахетии, князем Телави князьями Лории, их именем и словом клянусь перед людьми и богом быть людьми твоими. Отныне мы будем сражаться за тебя, не оставим советом и помощью, не бросим в плену и не поднимем руки против твоих владений и семьи, и не покинем тебя на поле боя, князь Максим Борецкий.

— Я, княжич Кропоткин…

— Господа, вы совершаете ошибку! — Звучало непонимание принцессы громко и отчетливо, но его слово никто не слышал.

— Я, княжич Трокуров…

— Встань, княжич. — Поднимал я поклявшихся с земли, щедро одаривая их тем, что они и сами владели.

И меня слышали, и меня видели — и друзей моих, и войско.

— Я, княжич Куракин… — Переходили под мою руку земли по Дону и Волге, по Днепру и вдоль быстрых горных рек Кавказа.

Пока с той стороны не осталось никого.

Орлова, правда, не досчитались — но, говорят, он уехал еще утром.

В какой-то момент ушла в дом Ее высочество — никто никого не держит, а стоять и смотреть на происходящее, видимо, было выше ее сил.

— Князь Шуйский, могу ли я вас просить организовать переход в ваши земли? — Повернулся я к задумчиво изучающему диспозицию Александру Евгеньевичу. — Или куда-то поближе к месту боя?

— Убивать Юсуповых? Это можно, — кивнул он. — Артефакты сейчас доставят.

— А что тут, собственно, происходит. — Замер в дверях отеля князь Давыдов с двумя рюмками в руках и бутылкой вина, прижатой локтем к боку.

— Господин полковник! Под мою руку только что перешли тридцать два княжества.

— Да я же всего две рюмки выпить отошел!!! — Возмутился Василий Владимирович, гневно посмотрел на хрусталь в своих руках и в сердцах бросил на траву.

— Господин полковник! На мои владения напали, пока я находился на службе. Прошу дать мне отпуск для решения личных вопросов.

Правда, то, что рюмки Давыдов бросил, не помешало ему остервенело откручивать пробку на винной бутылке.

— То есть, на земли моего офицера напали, пока он находится на службе… — Повторил Давыдов, замерев, а затем взглядом нашел Ломова. — Дайте-ка знамя, корнет. Я точно знаю, где его попытаются сорвать!

***

Сбоку князя Шуйского осторожно потормошил переводчик:

— Великий князь Аймара Катари желал бы знать, чем он и его семья могут помочь этому юноше до момента, когда он переоформит княжество на Аймара Инку.

— Вы знаете, уважаемый Катари, — тихо ответил он, глядя на будущего свекра. — Я всю жизнь ждал момент, когда этот юноша перестанет быть нужен. А сегодня он дарит княжество и идет бить моих кровных врагов.

— И что вы порекомендуете великому Аймара Катари?

— Не изволит ли он прогуляться с нами на войну?

— А что, так можно? — Переглянувшись с работодателем, уточнил переводчик.

— О, разумеется, это старинная русская традиция, — вежливо покивал князь.

— Вот как, интересно. И как же называется эта традиция?

— Nashih byut.

— Тогда, пожалуй, мы согласимся.

Глава 16

Столица — как стальная чаша, полная золота. Какой бы сильный урон ей не нанесли, золото застрянет в прорехах. Даже если разнести весь центр города — шелест золотых монет за семь-восемь месяцев все исправит. Останется только привыкнуть к новой линии горизонта: местами строители не удержатся, да пристроят пару-тройку этажей к заново возводимым домам, а где-то вместо объекта исторического наследия возведут-таки высотку. Пока все в строительных лесах и гудит огромной стройкой, не разобрать замысла архитекторов — даже на бумаге день изо дня меняются проекты, а единственно точными остаются лишь суммы взяток, которые предлагают и иногда даже берут. Каждый день бегают приказчики торговых домов, обивая пороги городского совета — ищут, дать бы кому денег, да урвать кусочек столичной земли, неожиданно ставшей свободной. Суета, нервы, подлость, связи — и ведь верят, что им-то точно удастся все изменить. А когда не получается — расстраиваются искренне, будто и в самом деле был у них шанс. Будто все уже не поделено месяцем раньше — в тихих кабинетах с высокими потолками.

Через пару лет туристов проведут по новым улицам и будут рассказывать про старую Москву: и если соврут, то не сильно. Дух города, что горел, перестраивался, был признан столицей Империи и с тех пор навязывал свою волю огромной территории, все еще здесь. И люди, которые формируют этот дух, тоже никуда не собирались уходить — даже если на их планы сбрасывают гору.