"Самая страшная книга-4". Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Парфенов Михаил Юрьевич

Это Антону почему-то запомнилось особо. Кувырнувшись на очередной кочке, Рыжий почувствовал, что в ноге его что-то хрустнуло и ей стало невероятно легко. Он испуганно схватился за лодыжку. Но нога была цела, сломалась лыжа. Подбирать обломки не было времени. Верещагин быстро отцепил вторую лыжу и пополз вперед. Васильев ковырялся сзади.

– Заток, ты где? – негромко позвали рядом.

Мелькнула знакомая невысокая фигура с рыжими распущенными волосами.

– Тошенька, куда ты делся? – тихо позвала она.

Верещагин чуть не налетел на девочку, и только тогда Света его заметила.

– Осторожно! – крикнул Рыжий, откатываясь в сторону.

Снег под черными копытами взорвался сотней ледяных осколков.

Светины глаза расширились от удивления и ужаса.

Антон сделал еще несколько шагов, за деревьями показались ярко-оранжевые тенты палаток, поднимался к небу слабый дымок от костра. В отчаянии он обернулся – вместе с Васильевым они вели всадников к лагерю. Что делать дальше, он не знал. Обратно бежать они не могли, выбираться к поселку было бессмысленно. Оба всадника нависли над Андрюхой, одному из них оставалось сделать последний прыжок.

И тут Антон не выдержал.

– Помогите! – крик сам собой вырвался у него из груди. – Андрюха!

Но было поздно.

Черные всадники одновременно опустили своих коней над закапывающимся в снег Васильевым. По лесу прокатился вздох. Взлетела снежная крошка.

Первой заорала Карина. Всадники тут же отреагировали на этот крик, повернув лошадей в ее сторону. Ребята качнулись назад. Кто-то упал, на кого-то наступили. Среди пляшущих цветных шапок и курток мелькнула худощавая фигура Паганеля. Он быстро оглядел поляну, выдернул из костра горящую головню и шагнул навстречу всадникам.

– Кто бы вы ни были – убирайтесь отсюда! – прокричал он, размахивая шипящей головешкой. – Ни шагу дальше!

Всадники переглянулись. Видимо, огонь их отпугивал. Один из них склонился с седла, рукой провел черту в снегу.

– Вы не проживете и дня, – прошипел он. – Вы испугаетесь собственного страха! – Резко развернул коня и неожиданно легко, хотя до этого жеребец тонул по брюхо в сугробах, потрусил прочь. Второй всадник исчез вместе с ним.

Рядом плакали. Антон повернул голову. Света сидела на том месте, где только что был Васильев, ладошкой гладила белый снег, слизывала с губ слезинки.

– Уходите! – как заведенная повторяла она. – Вам нельзя здесь оставаться! Это нехорошее место! Слишком много здесь было сказано слов и проклятий! Уходите! Собирайтесь и уезжайте, пока они не вернулись! Они придут и всех вас убьют! Всех!

Она уже не гладила снег, а в слепом бессилии колотила по нему кулачком.

Антон подполз к ней поближе.

– Кто они? Откуда они взялись?

– Не знаю! – Света зарыдала в голос. На ее рыдания из-за елки вышел Заток. Он грустно посмотрел на хозяйку, качнул мордой и тяжело вздохнул. – Они сами пришли! Не было меня тогда. Катька Кошелева ехала на Мамае, какой-то лыжник махнул палкой. Мамай на дыбы встал, сбросил Катьку и ускакал. Они его целый день искали. И там, в лесу, что-то произошло! – Лошадь фыркнула, как бы зовя хозяйку за собой. – Уходите! Они вас не забудут. Их ничем нельзя остановить! Бегите отсюда. И никогда! Слышите? Никогда не ходите в тот лес. Если вы не послушаетесь, произойдет что-то страшное. Я чувствую это. Пока они сидели там, у себя, все еще можно было исправить. Но проклятье вышло за пределы запретного леса. Ему теперь нет преграды. Оно будет уничтожать каждого, кого увидит. Вы не спасетесь. – Теперь с каждым словом глаза ее высыхали, голос становился глуше и злее. – Ничего уже сделать нельзя! И вы будете их следующей жертвой. Вот увидите! Уходите!

Она быстро встала, схватила Затока за гриву, одним махом перекинула ногу, уселась на его спине, и они медленно ушли за деревья.

Антон поднялся на трясущихся ногах. Голова шла кругом. Он сделал шаг вперед, и тут весь мир взорвался для него радужными красками. Снег ринулся из-под ног. Его дернуло в сторону и вниз. Казалось, он безостановочно падает в пропасть и никак не может упасть.

Перед глазами ошарашенного Антона промелькнула черная блестящая шерсть. Выскочивший из сугроба конь толкнул его в грудь, отчего Верещагин, взмахнув руками, навзничь упал в снег.

– Антоха! Тошка! Верещагин! Рыжий! – Лагерь кричал и вопил на разные голоса, призывая одноклассника за безопасную черту.

Конь топтался рядом. Всадник ждал хотя бы одного движения от человека, чтобы начать действовать.

Но Антон не двигался. На него напало тупое безразличие. Он лежал в сугробе, и ему было так хорошо, как давно уже не было. До этого все время приходилось куда-то бежать, с кем-то разговаривать, кому-то что-то доказывать. А теперь можно просто лежать и смотреть на снег.

Оцепенение уходило медленно. Сначала вернулся звук – орали ребята. Потом Верещагин стал чувствовать свои руки и ноги. Ногам было холодно в тонких лыжных ботинках, а засунутым в карманы рукам стало неудобно – в ладонь правой что-то впивалось.

Подкова! Снова она!

Конь недовольно фыркнул. Звякнули железки сбруи.

– Не нравится, да? – равнодушно пошептал Рыжий, помахивая перед всадником подковой. – Может, теперь она на тебя подействует?

Он размахнулся и швырнул свою, как ему казалось, ценную находку в коня, стараясь попасть по морде. Конь шарахнулся, уклоняясь от летящего предмета. И только тогда Антон понял, что ошибся. Что все дело не в подкове и зря он ее бросил. Потому что этого движения и ждал всадник. Он ждал реакции на свое появление – ненависти, испуга, злобы. Пока к нему никак не относились, он не мог кинуться. Как только его начинали бояться или ненавидеть, он бросался в бой.

Антон помчался к своим, до них было рукой подать. Каринка с Лизой рыдали, обняв друг друга, Настя зачем-то ползла вперед. Олег Павлович застыл, вытянувшись по стойке смирно. Вовка с Сашкой скакали, как два зайца, размахивая руками. Сидоров от возбуждения высунул язык.

Верещагин видел перед собой черту, которую провел всадник. Голову захлестывал ужас, казалось, что конь вот-вот опустит на его спину могучие копыта. Антону мерещилось, что он уже видит, как из-под сползшего капюшона на него смотрят испуганные глаза маленькой Кати Талаевой.

Через черту он не перешел, а перепрыгнул, приземлившись на руки ребят.

– Тоха! – раздался общий вопль.

Лошадь черной тенью мелькнула над снегом и исчезла.

– Подкова, – прошептал Рыжий, когда общими усилиями его удалось оттащить к палаткам.

– Я сейчас за ней сбегаю! – отозвался Токаев.

– Стоять! – рявкнул Паганель, отчего остановились все. Рыжий выпал из ослабевших рук. – Никто никуда не пойдет, – более спокойно добавил Олег Павлович, помогая Антону подняться. – Все остаются в лагере и никуда дальше трех шагов от костра не отходят. Это понятно? – Все неуверенно закивали. – Карина, что у нас с обедом? – повернулся он к остолбеневшим девчонкам.

– Готов, наверное, – пожала плечами Смирнова, оглядываясь на потухший костер.

– Чтобы через полчаса обед был готов. – Добрый и хорошо знакомый Паганель вдруг стал жестким и непривычно строгим. – Верещагин, иди переодеваться, вернешься, все расскажешь. Токаев, помоги девочкам развести костер. Сидоров, принеси миски и весь запас шоколада. Повторяю, из лагеря – ни ногой!

Он внимательно посмотрел на каждого и отвернулся.

– Подкову бы вернуть… – зашептал Антон. – Может, пригодится…

– После поговорим! – суровый голос Паганеля не допускал возражений.

Антон быстро переоделся, сунул ноги в валенки и юркнул за палатки. Ему казалось, что роковой черты уже не должно быть видно – столько по ней скакали. Но она виднелась – четкая, ясная, глубокая. Рыжего передернуло от ее вида. Вокруг не было никого. В десяти шагах от черты, на самом верху чудом сохранившегося сугробика, темнела в холодном свете солнца подкова.

Добежать бы до нее, схватить и прыгнуть обратно…

Искушение было слишком велико. Верещагин дернулся, но на его плечо тут же легла чья-то рука. Он испуганно обернулся.