В памят(и/ь) фидейи. Книга первая - Талипова Лилия

– Догадается о чем? – Рэймонд шумно открыл дверь.

Я не знала, как долго он простоял в коридоре, не предполагала, как много слышал. Всегда ненавидела эту особенность итейе – подкрадываться незаметно, а после появляться как гром среди ясного неба. Из меня вырвался судорожный выдох, первым побуждением было спрятаться за Рори.

– Ни о чем, – вмешался он.

– Ричард, советую не лезть. Я говорю, как предводитель, с женщиной, которую принял в семью.

Рэймонд сделал два твердых шага, запер за собой дверь, притом не боясь повернуться ко мне спиной. Всем своим видом показывал, насколько считает себя неуязвимым. Рори подошел ближе к Рэю и прошептал ему в лицо:

– А я говорю, как мужчина, который в ответе за эту женщину.

– Тогда нет смысла ходить кругами, – Рэймонд растянул губы в кривой ухмылке. – Все предельно ясно, поэтому я предоставляю тебе право совершить должное, отец, – он особенно надавил на последнее слово, точно сплюнул его, как выплевывают испорченную пищу или яд.

– Рэймонд, она одна из нас. Ты сам знаешь. Клеменс не сделала ничего дурного.

– Не обсуждается. Ты знаешь, иначе это сделаю я.

– Это неразумно, – Рори пытался воззвать Рэймонда к здравому смыслу, но тщетно. – Ее фидэ найдет новое пристанище. Эта битва не закончится никогда. Мы, как мыши в клетке, носимся непонятно зачем и для чего.

– Значит, займись поиском смысла, Ричард. Мне не нужны те, кто не понимает, за что мы боремся.

– Господи, я не думал, что увижу настолько бестолковую ведьму, – выдернул меня из омута памяти грубый, иссохший голос, будто залитый гудроном.

Тревога достигла своего предела, тогда я и решила, что пора уходить. А еще лучше – бежать. Но не успела. К виску приставили холодное нечто, мощное тело обдало теплом сзади. В другой ситуации это была бы интимная близость, но в той мне стало дурно. Не столько пугала приставленная к голове пушка, сколько мерзостно ощущалось мужское туловище. Что-то внутри подначивало бросить пафосную фразу по типу «Скоро ты вообще ничего больше не увидишь», но было бы слишком, поэтому я просто вложила всю себя в тот блеск. Мужчина не чувствовал угрозы, медлил, держа меня на мушке, давая мне возможность поиграться с силой. Гнусно хохотнув, процедил:

– Подружки у нас. Не делай глупостей, шагай вперед.

– Я никуда не пойду, – заявила я так, будто у меня был хоть один рычаг давления. – Не боишься, что превращу тебя в жабу? – старалась говорить настолько уверенно, насколько это было возможно, но дрожащий голос все выдавал. Предатель.

– Не боюсь, – ехидно ответил итейе. – Я видел твои способности. Впечатляет, – саркастично протянул он. – Шагай!

Я повиновалась. Глупо, но только тогда в полной мере поняла, о чем говорила Асли. О том, что на кону стоит моя жизнь. Он вывел меня в какое-то подвальное помещение, где мерзко горели электрические лампы и отдавали совсем уж отвратительным гудением. Асли и Джилл сидели на металлических стульях со связанными руками. Я знала, что это не мешает им колдовать, но они почему-то бездействовали, меня это пугало.

– Птички в клетке, – криво улыбнулся Доминик. – Думал, будет больше хлопот, а вы такие умницы, сами пришли. – Мы молчали. Фидейи не выглядели беззащитными, но точно были бледнее и серее обычного. А, возможно, дело было в противном освещении. – Но жертвам положено оказываться в лапах хищников. Впервые мне так печально. Не будь ты ведьмой… – обратился он к Асли и звучал действительно скорбно.

– Что я тебе сделала? – в голосе Асли слышались слезы.

– Вы отнимаете жизнь, фидейя.

– Что это значит? – выпалила Асли.

Доминик не ответил, он повернулся к ней спиной, но я видела, как хмурились его брови и как едва различимо подрагивала нижняя губа на каждом вдохе. Неужели Нику было больно?

– Молчишь. Вы сами как-то оправдываете то, что творите? – не унималась Асли. – Что вы говорите себе, чтобы спать спокойно? Что защищаете людей? Что очищаете мир? Почему вы не убиваете каждого мужчину, он ведь может оказаться насильником или педофилом? Не истребляете каждую лису, она ведь может быть бешеной? Почему мы?

Пока я внимала всякому слову, вновь пытаясь найти ответ на вопрос, как же нас угораздило так глупо попасться, Джилл воровато водила взглядом по комнате, что-то искала. Заискрившимся озорством, таким же, какое она испытывала всякий раз, когда ее светлую голову посещала гениальная (по ее нескромному мнению) идея.

– Уводи! – строго и холодно велел Ник мужчине, все еще державшему меня на мушке, и медленно обернулся, когда висок пронзила боль.

Рев Асли – последнее, что услышала, прежде чем погрузиться во тьму.

XXX

Все ужасно ныло. Противное гудение электрических ламп и движение лопастей системы проветривания раздражали и без того больную голову. Я повернулась на другой бок, тогда и почувствовала что-то мягкое, теплое, знакомо пахнущее.

– Асли, – кликнула я.

– Элисон, – тревожно ответила она. – Ты как?

Я лежала на сыром бетоне, Асли сидела рядом.

– Не знаю.

– У меня не получилось воззвать к Фидэ-холлу. Откровенно, у меня не получилось вообще ничего, – с ходу призналась она. – Даже голос не работает.

– Что ж. Знакомо.

– Это все Ник, – нервно сводила челюсть Асли.

– Это место блокирует колдовство, – встряла Джилл, давая понять, что не спит. Она лежала, прижавшись спиной к моей спине, а я не сразу ощутила ее присутствие.

– Какие варианты? – присев, облокотилась о стену и спросила я.

– Не сейчас… – буркнула Джилл и потерла глаза.

Мы провели так еще несколько часов, как мне показалось. Асли пыталась воззвать к фидэ; единственное, на что была способна я, – лишь пробудить слабый комочек света. Когда животы кричали и молили о помощи жалобным урчанием, явился Рэймонд. Я знала его из памяти Клеменс. Холодный взгляд ярко-голубых глаз, осунувшееся и уставшее лицо. Он встал в проходе, опершись о дверной косяк, неспешно достал пачку сигарет из кармана и подкурил от спички.

– Итак? – спросил он, сделав первую затяжку.

– Опрометчиво. Все фидейи знают, где мы, – ледяным голосом заявила Асли, даже не шелохнувшись на появление предводителя итейе.

– Весьма. Иногда мои люди поступают очень… неосмотрительно. – Довольный собой, он встал ровнее и уже собирался уйти, когда я позвала его:

– Рэймонд, – позвала, но не придумала, что хочу сказать. – Он не простил тебя, – я и сама не поняла смысла фразы, вырвавшейся из меня. Она пришла сама собой, будто вложенная в мои губы, минуя голову.

– Я переживу, – скривился он.

– Ты веришь, что освободишься? – в тот момент мне казалось, что говорю совсем не я. Чувствовала шевеление рта и языка, но мысли зарождались не в моей голове, будто кто-то изнутри использовал мой голос, чтобы сказать Рэймонду то, в чем я ничего не смыслила.

Рэймонд не отвечал и не смотрел на меня. Его ледяные голубые глаза отдавали болезненным светом и изучали точку на потолке, пока изящные руки подносили тлеющую сигарету к серым губам.

– Мне жаль, – нарушил он затянувшуюся тишину.

– О чем ты сожалеешь, Рэймонд? – Я встала, отряхнула колени и подошла ближе к краю нашего контейнера.

– Ты, как никто другой, должна понимать нас, Элисон, – грустно улыбнулся Рэй.

– Из-за Клеменс? Она не сочла нужным посвятить меня в тонкости вашего мировоззрения.

– Занимательная риторика. Покопайся в своей голове. У тебя есть время, чтобы понять.

Рэймонд переменился в лице, но ничего не ответил. Повисло молчание, немой диалог, в котором мы оба пытались что-то донести друг до друга. Но скоро он ушел. Просто оставил нас.

– Что он имел в виду? – спросила Джилл, как только щелкнул замок металлической двери.

– Клеменс – мое прошлое воплощение – была итейе.

– Разве такое возможно?

Я пожала плечами.