Крайние меры (ЛП) - Харпер Хелен

— Что насчёт О'Ши?

— Кого?

Замешательство моего деда притворное. Я закатываю глаза, глядя на него. Что-то в его поведении вселяет уверенность и заставляет меня снова почувствовать себя нормальной.

— Деймон?

— А, он.

Я упираю руки в бока и окидываю его убийственным взглядом. Беда в том, что я просто не так хороша в этом, как он, и он это знает.

— Он очнулся? — требую я.

Он качает головой и указывает внутрь. Разочарованная, я следую за ним в маленькую кухню. О'Ши по-прежнему растянулся на кухонном столе, его грудь регулярно поднимается и опускается. Несколько мгновений я наблюдаю за ним.

— Он замешан в этом, — говорю я в конце концов, обращаясь скорее к себе, чем к своему дедушке.

— Да. Итак, каков твой следующий шаг, Бо?

Несмотря ни на что, я испытываю прилив гордости. Может, он и злобный ублюдок с глубоко укоренившимся расизмом, но он верит, что я смогу разобраться с этим сама и без его помощи. Если бы он думал иначе, то не спрашивал бы меня, что я планирую делать дальше. Мне приходит в голову мысль: «А может, он не знает, что делать дальше».

— У меня есть безопасное место, — отвечаю я. — Я отвезу его туда.

— Ты уверена, что там безопасно?

— Да.

— И ты собираешься просто ждать, пока он очнётся?

Я прикусываю губу.

— У меня нет другого выбора.

Он молча смотрит на меня. Интересно, что творится у него в голове. Лучше бы ему не злорадствовать по поводу краха моей фирмы.

— Полагаю, тебе понадобится какой-нибудь транспорт, — наконец произносит он.

Я смотрю на него с надеждой. Я рассчитывала на то, что старик поймёт, что мне пришлось бросить свою машину, и что ему нужно помочь мне с транспортным средством, если он хочет избавиться от О'Ши до наступления темноты.

Он бросает мне связку ключей.

— Это принадлежит одному из моих соседей. Если ты хоть поцарапаешь машину, они будут недовольны.

— Я позабочусь о ней, — обещаю я. — Спасибо, — я действительно благодарна.

Он наклоняет голову.

— Береги себя, — говорит он. Затем выходит из кухни. — Мне нравится платье, — добавляет он. — Тебе следует носить его почаще.

Я раздражённо вздыхаю и бросаю взгляд на распростёртое тело О'Ши.

— Платье нравится ему не настолько, чтобы помочь мне вытащить тебя отсюда, — говорю я ему.

Неудивительно, что деймон не отвечает. Я пожимаю плечами, затем наклоняюсь и перекидываю его тело через плечо в манере пожарного. По крайней мере, теперь его будет легче нести, и мне не надо беспокоиться о том, что он истечёт кровью. На мгновение у меня подгибаются колени, но я ухитряюсь удержаться на ногах и, пошатываясь, выхожу на улицу. На подъездной дорожке меня ждет сверкающая машина. Могу поклясться, что её там не было, когда я пришла меньше пяти минут назад. Качая головой над способностью моего деда заставлять людей делать именно то, что он хочет, я нажимаю на клавишу брелка, и машина издаёт громкий звуковой сигнал, сигнализируя о том, что дверцы открыты. Я переношу О'Ши на заднее сиденье, проверяя, чтобы его ноги оказались внутри, прежде чем захлопнуть дверцу. Затем я сажусь за руль и уезжаю.

***

Когда мне было четырнадцать лет, и я была особенно развита не по годам, я вернулась домой, успешно сдав сложный тест по математике, и потратила немало времени, рассказывая отцу о своём достижении. Ему не потребовалось много времени, чтобы устать от моего эгоизма, и он недвусмысленно сказал мне, что это было не так сложно, как я описывала.

— Это неправда, — фыркнула я в ответ. — Это один из самых сложных тестов на свете. И один из самых сложных предметов, — я не могла знать, так ли это, но, по моему подростковому мнению, я должна была быть права.

— Самый трудный тест — это не то, что ты проходишь в школе, Бо, — мягко сказал он мне.

Я совершенно не поняла, к чему он клонит.

— Дедушка говорит, что университет — это для слабаков. Что даже экзамены, которые вы сдаёте в Оксфорде, даются легко, и что они порождают нацию некомпетентных людей.

Я же говорила, что была развита не по годам. Воспоминание о моём высокомерном тоне до сих пор заставляет меня вздрагивать.

Отец тяжело вздохнул и похлопал меня по плечу.

— Есть и другие тесты.

— Какие, например?

Я помню, как он смотрел на меня: взвешенно и спокойно, но в то же время оценивая, как далеко он может зайти. Конечно, теперь я знаю, что самые тяжелые испытания — это даже не тесты. Это то, как ты справляешься, когда твоя жизнь рушится. Когда ты прикусываешь язык и позволяешь своей лучшей подруге поплакаться у тебя на плече, потому что неудачник, с которым она встречалась, бросил её. Когда этот же неудачник слишком настойчиво пристаёт к тебе на вечеринке в следующие выходные. Когда ты пытаешься решить, что важнее — заплатить за квартиру или поесть. Когда умирает один из твоих родителей. Я думаю, мой отец знал, что я фыркну с подростковой насмешкой, если он укажет мне на это, поэтому он выбрал другую тактику.

— Знание, — сказал он вместо этого. — Это самое трудное испытание.

— Что это за Знание?

— Это тест, который должны сдать все таксисты, прежде чем им разрешат водить чёрное такси.

Я, наверное, скривила губы.

— Ты имеешь в виду экзамен по вождению.

— Нет. Я имею в виду запоминание 35 000 лондонских улиц, чтобы ты всегда знала, как быстрее всего добраться из пункта А в пункт Б. На это уходит минимум два года. Большинству людей требуется пять.

Он скрестил руки на груди и многозначительно посмотрел на меня. Думаю, я тряхнула волосами и отправилась на поиски кого-нибудь, кто с большей охотой выслушал бы, как я хвастаюсь своими достижениями. Но он заинтересовал меня, и на следующий день я задержалась после школы, чтобы поискать информацию в библиотеке. Представьте моё удивление, когда я поняла, что он прав.

Решив тогда же, что я стану самым молодым человеком, когда-либо сдавшим Знание, несмотря на то, что у меня не было желания становиться таксистом, и до получения водительского удостоверения оставалось ещё три года, я приняла вызов. Я занималась каждый вечер и проводила выходные, катаясь на велосипеде по городу, чтобы испытать себя. Если бы мой отец знал, какого монстра породят на свет его комментарии, он, вероятно, был бы счастлив часами сидеть рядом и слушать, как я подробно рассказываю об алгебре и дробях. Я доводила своих друзей до слёз, заставляя их испытывать меня. Я бы не сказала, что когда-либо доходила до того уровня, чтобы знать тридцать пять тысяч улиц, или что я когда-либо была близка к тому, чтобы сдать этот экзамен, но я действительно узнала чертовски много.

Моё изучение Знания было резко прервано примерно через полгода, когда я обнаружила, что у Дина, самого надоедливого мальчика в моей школе, волосы соблазнительно завиваются вокруг его сексуальной шеи сзади, а его голос заставляет мои пальцы ног поджиматься в кроссовках. Мальчики, решила я, были бесконечно интереснее, чем улицы Лондона, и я закончила свой квест почти так же внезапно, как и начала. Однако многое из того, что я узнала за это время, так и не покинуло меня. По крайней мере, теперь я точно знаю, где находится Маркмор-Клоуз, не беспокоясь о картах или GPS. Парней — или, скорее, мужчин, теперь, когда я стала старше — я никогда не буду понимать так легко, как это.

***

Даже если вести машину осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания, дорога до конспиративной квартиры занимает меньше сорока минут. Небо, которое уже начало темнеть, когда я добралась до дома моего дедушки, теперь определённо предвещает наступление ночи. Такое чувство, что это был самый длинный день в моей жизни, и он ещё далёк от завершения.

Мне посчастливилось подъехать и припарковаться прямо перед многоквартирным домом. Ещё больше мне повезло, что внутри есть крошечный лифт, поэтому я закидываю тяжелую руку О'Ши себе на шею и поднимаю его за талию. Тащить его на плече было бы проще, но если я понесу его вот так, то какие-нибудь любопытные жители могут просто подумать, что он провёл день в пабе и выпил лишнего. Это даётся непросто и, кажется, длится целую вечность, но в конце концов я нахожу ключ именно там, где мне сказали, и втаскиваю его внутрь.