Рожденные водой - Виктория Павлова

она была бойчее и ловчее него, но он осознал, что Эштон настолько же ненормальна, насколько ненормален мир, ведь она продукт своей среды. Как и он. Он тоже ненормальный.

Теперь он сожалел, что рядом с ними больше нет Эйзел. Она ухаживала за садом, следила за кустами и травой. При ее жизни у них была идеальная лужайка и уютный задний дворик. Сейчас все пожухло и увяло, яркие цвета сменились пыльным запустением.

Эштон подкинула в огонь следующую порцию чеков, покосилась на Дэша и спросила:

— Что ты ощущал в момент «шепота»?

Он вздрогнул. В Книге неоднократно упоминалось, что «шепот» отшибает память, но он все помнил. Ощущения, мысли, страстное до одурения желание помочь русалке. В те мгновения будто бы настоящий Дэшфорд Холландер перестал существовать, а вместо него появился незнакомец, и те ощущения были чужими. Словно телом и мыслями управлял кто-то, взявший их без спроса в аренду. Это было унизительно и вызывало ярость. Чужак вторгся настолько грубо и бесцеремонно, оставил такой яркий отпечаток внутри, что сейчас Дэш с трудом вспоминал себя, словно заново собирал из воспоминаний. Он не хотел это обсуждать, поэтому сказал:

— Не помню.

Эштон хмыкнула.

— А у меня для тебя подарок. Это поможет, — произнесла она несколькими минутами позже и забежала в дом.

Дэш поразмышлял над ее манерой выбирать подарки и рассудил, что вряд ли она притащила русалку в Хоннакон. Главное, чтобы не собака.

Вернулась сестра и протянула плеер и наушники.

Секунда замешательства, когда Дэш не смог его взять, закончилась ее добрым смехом и его просьбой:

— Почеши под правой коленкой, пожалуйста.

Эштон почесала, а потом надела на него наушники, включила кассету и сделала звук погромче. Играла классика, и пронзительные скрипки и яростные барабаны отрезали от него мир. Эштон шевелила губами, что-то говоря, и улыбалась, и он тоже улыбнулся ей в ответ.

Английский писатель Сэмуэль Батлер когда-то сказал, что жизнь — это искусство извлекать утешительные выводы из неутешительных посылок, а истина в любой области — это та точка зрения, которая либо имеет, либо будет иметь власть. Дэш извлек нужные выводы и изменил точку зрения. Нет смысла сопротивляться — жизнь накажет за это, нужно подчиняться правилам, тогда все будет хорошо, как у матери, как у сестры. Никаких сомнений и колебаний, когда твари предстают в истинном свете.

Нетерпеливое ожидание новой жизни лихорадило.

Он кое-как сдал выпускные экзамены в школе и занялся наведением порядка в своей комнате. Разложил книги и одежду, а потом нашел на полках брошюры, которые собирал год назад. Университет Нью Хэмпшира объявлял набор на специальность «Медицинские науки», а университет Корнуолла — на «Медицинское дело» — самые близкие и недорогие варианты. Брошюры улетели в мусорную корзину вместе со старыми тетрадями и лягушками-оригами.

Во сне он наконец догнал того шустрого незнакомца, поймал его за плечо и развернул. У незнакомца было его лицо.

Для Дэша остался только один способ выжить — очищать мир от чудовищ.

Март 1992

Дэш нашел новую цель в городе-музее Джеймстауне, родине мифов о Покахонтас. Видимо, русалка приплыла по реке Джеймс и осталась. Для нее это было отличным местом — музей под открытым небом, состоящий из кораблей-реплик флотилии Ордена Госпитальеров: куча мест, чтобы укрыться, нечастые туристы и обслуживающий персонал почти из одних мужчин. Здесь она пока никого не убила, но это было делом времени — кто-нибудь ей не угодит и умрет.

Весной в Джеймстауне было спокойно. На берегу часть экспозиций еще не открыли для осмотра. Дэш, мать и сестра приехали в середине дня и бродили по берегу, делая вид, что интересуются каравеллами, а сами ждали от матери команды — ее шестое чувство должно было указать им направление. Дэш читал таблички с описанием: «Каравелла “Святая Анна” пристала к этим берегам в 1528 году, положив начало колонии…», «Каравелла-редонда “Святой Патрик” благодаря хорошей маневренности использовалась для исследований речных побережий…», задерживал дыхание и смотрел в песок — близость воды по-прежнему пугала. Он ждал, что на берег вот-вот обрушится шторм, сорвет корабли с тросов и разобьет их в щепки.

В шесть вечера туристам объявили, что музей закрывается. Они втроем пошагали по пляжу туда, куда указала мать. Прошли мимо последней экспозиции — корабля со свернутыми парусами, и еще метров пятьсот, пока огни отелей не превратились в слабое гало за спиной. На берегу полубоком, подставив небу исцарапанное днище, лежала перевернутая лодка. Эштон взглядом обратилась к матери, и та кивнула. Они уселись так, чтобы их не было видно с реки.

Теперь осталось дождаться русалку.

Дэш заметил одинокую полупрозрачную фигуру, бредущую по пляжу. В этот раз не девушка, а старуха. Она словно плыла, и неровный травянистый берег никак не мешал ее плавным парящим движениям. Дэш прикидывал, подойдет ли она к нему, как делали некоторые призраки, или пройдет мимо, и наблюдал.

«Счастье сомнительно и преходяще, определенным и вечным является долг» (*) — вспомнил он цитату из справочника афоризмов и еще покопался в памяти. Когда он повторял про себя цитаты, это успокаивало, возвращало в те моменты, когда рядом сопел Енот, бабушка мирно готовила ужин, Эштон была на тренировках, а в доме стояла умиротворяющая тишина.

— Что ты бормочешь? — недовольно зашептала Эштон. — Ты что, считаешь?

— Она здесь, — прервала ее жестом мать. Потом помолчала, раздумывая, и добавила: — Я ее приведу.

Мать бесшумно исчезла, скрывшись за лодкой.

— Снова хочет тебе отдать, — еле слышно проворчала Эштон и сунула ему свой керамбит, а Дэш напялил наушники и включил радио погромче.

Нож он себе так и не выбрал, поэтому пользовался керамбитами сестры, она всегда возила с собой целый набор. Эштон недовольно нахохлилась и застыла: теперь каждый раз на охоте она отодвигала подальше свое рвение сделать больше и лучше и не спорила — изо всех сил пыталась вернуть расположение матери.

Эштон что-то услышала, выглянула из-за лодки, взвилась и убежала. Дэш испугался и тоже вскочил. Оказывается, русалка бежала к воде, видимо, что-то заподозрила, едва увидев человека. Мать не успевала, и наперерез кинулась Эштон. Она нырнула за русалкой и успела ее поймать в последний момент. Потом они вдвоем вытащили ее на берег и бросили на траву. Она уже была под заклинанием, поэтому просто застыла скорчившись. Дэш выключил радио. Мать посмотрела на него и отступила. Он вздохнул и перехватил нож поудобнее. Разглядывая голую тощую девицу с грязными мокрыми волосами, Дэш не ощущал ничего, кроме глухой ярости. Эта тварь виновата в его неприятностях так же, как и другие твари.