Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

– И вся эта фигня плавает в воде? Господи боже. А попроще метода не существует?

– Все дело в исступлении, – заявил Пиккетт. – Из опросов ясно, что им нужно все, что модно. Это одна из причин, почему я отправляюсь в Ванкувер. Тамошняя конференция – это передний край бизнеса безнадежно влюбленных.

– Вот тут-то наши пути и расходятся, – сказал Эндрю. – Наука сухих завтраков вступает в конфликт с таким подходом, и я собираюсь доказать это. К черту исступление. К черту передний край. Будь это моя колонка, то я бы советовал воздержание. Либо так, либо пускайся во все тяжкие в другом направлении. Я бы посоветовал им накидать в кровать возбуждающие фрукты – персики, бананы, инжир, всякие такие дела. Можешь в целях его узаконивания назвать такой подход французским. А свои колонки подписывай «Доктор Пиккетт». – Эндрю снова принялся изучать свой список, потом прошелся по нему стиральной резинкой. – У меня в списке ножи для колки льда, щипчики для льда, совочки для льда, скребки для льда, ведерки для льда, формочки для льда и красители для льда. Что я упустил из виду?

Пиккетт только покачал головой.

– Какого рода формочки?

– Русалки, жабы, смешные шляпки и туфли на высоком каблуке. Я намеренно держусь подальше от всяких форм, вызывающих отвращение. Никаких глазных белков, жуков или голых женщин.

– Резонно, – сказал Пиккетт, кивнув. – Никакой ерунды. – Он посмотрел список. – А что такое мадлер?

– Я сам толком не знаю. Нашел такое название, но в словаре после мадьяр нет ни одного слова на «мад». Я думаю, это какая-то взбивалка.

– А что – просто ложкой нельзя?

– Если тебе нужна ложка, иди в магазин скобяных товаров. А мы здесь пользуемся мадлерами. По крайней мере, я так думаю. Нужно позвонить «Уолту» – узнать, что это за вещь.

Пиккетт подошел к окну, выходящему на улицу, стер со стекла маленький восковой кружок, чтобы было лучше видно.

– Я просмотрел книги Пеннимана. Несколько из его книг.

Эндрю кивнул.

– Есть что-нибудь примечательное?

– Я думаю, к нему нужно присмотреться.

– В каком смысле? У него интерес к серебру, да? Ждет момента, чтобы обобрать нас дочиста и удрать через окно?

– Вряд ли. Сомневаюсь, что ему нужно кого-то обирать. У меня такое подозрение, что твой дядюшка Артур может знать про него кое-что, хотя он ни за что об этом не расскажет. Тут дело не только в его имени.

– Имена, имена, имена. Не забыл, что ты мне сказал про старика Маниуорта? Если есть человек категорически неподходящий для таких дел, так это Маниуорт. Бедняга, его съела какая-то изнурительная болезнь. А что у него, кстати, такое было?

Пиккетт нахмурился.

– Наверняка я ничего не знаю. Может быть, возраст. Болезнь костей. Он в конце уже со стула не мог сам подняться.

– И был искромсан на куски в собственном магазине каким-то свихнувшимся от наркоты вором! Бог ты мой, какой ужас. – Эндрю пробрала дрожь, когда он вспомнил газетную заметку об этом деле. – Но я вот что скажу: если Маниуорт занимался чем-то незаконным, то он и не мог иначе умереть. Сам знаешь. Его смерть была обречена стать чем-то экзотическим. Что-то типа Фу Манчу[28].

– Вот именно с ним такое никак не могло случиться. Во всяком случае оно не было неизбежным. Вот в этот момент их как раз и можно обвести вокруг пальца. Иногда их выдают едва заметные улики, а не что-то очевидное. Ты не увидишь их в шикарных лимузинах. Ты видел трость Пеннимана?

– Конечно, видел.

Пиккетт, прищурившись, посмотрел на него, задумчиво кивнул.

– Помнишь шляпу Маниуорта – ту, что вся была в блеснах?

– Смутно.

– Ну, зато я помню. На этой его шляпе висели такие штуки, на которые ни один здравомыслящий человек не стал бы ловить рыбу. Большинство этих штук были дымовой завесой, прикрытием, если ты меня понимаешь. Но одна из них имела смысл – это была морская змея, свернувшаяся кольцом и ухватившая себя за хвост. Что он собирался поймать на такую блесну? Слепую пещерную рыбку? Никакая это была не приманка, зуб даю. А тот дьявол, что его убил, вовсе не был опустившимся наркоманом в поисках двадцати баксов. Ты знаешь, что убийца умер накануне судебного разбирательства?

Эндрю посмотрел на Пиккетта широко раскрытыми глазами.

– Правда?

– Верняк. Отравился. Съел печенку рыбы-собаки[29], взбил ее вместе с яйцами. Упал лицом в тарелку. Так было написано в полицейском докладе.

– Точно как… Забыл, как его звали. Мужик в очках. Или фамилия у него была какая-то очковая… в общем, какая-то непроизносимая. Наверно, выдуманная. Не помнишь? Морской капитан. Умер в Лонг-Биче в шестьдесят пятом. Ты сам мне рассказывал. А разве этот рыбий яд нашли не в его бокале виски?

Пиккетт пожал плечами, но эта реакция была жестом человека, который очень ясно видит вещи.

– То было одним из поздних объяснений. В Гастингсе[30] подняли вокруг этого дела шум, но человек уже умер и был похоронен. К тому же ему было далеко за девяносто. Никого не интересовало, отчего он умер. Его вполне мог унести птеродактиль, и никто бы даже от завтрака не оторвался. А вот и Пенниман, – сказал Пиккетт, снова посмотрев в окно. – Куда он ходит каждое утро, черт его раздери? Почему мы до сих пор не проследили его?

Эндрю покачал головой.

– Времени нет. Роза меня все ругает из-за ее списка, а он такой длинный – весь коридор можно обклеить. Она не хочет понимать тонкостей открытия бара, всего этого чертового заведения. Она сомневается, что я подойду на роль шефа. Напрямую она мне об этом не говорит, но я-то чувствую. Будь я проклят, если отступлю. В этом доме должно быть хоть что-то, сделанное мной, и сделанное хорошо. А Роза пусть займется вторым этажом, я уступаю.

– А как по мне, – сказал Пиккетт, садясь, – этот твой парень с тростью представляет собой нечто гораздо большее, чем мы можем вообразить. Я уверен, он разбирается в отравлении людей рыбьими потрохами, вот только тебе в разговоре с ним и близко не удастся затронуть эту тему. Ты вдруг обнаруживаешь какую-то дрянь в своем сэндвиче, а он сидит по другую сторону стола и ухмыляется, глядя на тебя. И это последнее, что ты видишь по эту сторону небес. Ты вот посмотри сюда. – Пиккетт сунул руку в карман брюк и вытащил газетную вырезку – фотографию. Он оглядел комнату, прежде чем раскрыть ее. На фотографии был запечатлен человек в