Новое назначение - Андрей Александрович Васильев

изготовлены в 1799 году по заказу отставного полковника Кандаурова Петра Тимофеевича. Что в описании?

И старички склонились над листом книги для того, чтобы через минуту в очередной раз дружно сказать:

— Они!

— Осталось только узнать, кто такой этот Кандауров, — произнес Францев, не сводя взгляда с антикваров.

— Что-то вертится в голове, Мишенька, но что? — почесал седой затылок Вениамин Ильич. — Годы не те, память не та. Не сочти за труд, поищи список помещиков Российской империи.

— И такой есть? — изумился Олег.

— А как же, молодой человек! — вновь всплеснул руками старичок. — Как же! Наши предки, что бы про них после ни говорили, любили во всем порядок! Переписи велись регулярно. Раз в двадцать лет — полный список землевладельцев. Раз в пять — местный, по волостям и уездам, с реестрами собственности. Иначе как подушный да земельный налог взымать? Читали, поди, «Мертвые души» то? Ревизские сказки помните?

— Ну да, — покивал Олег, который и в школе, да и после нее не особо увлекался чтением классики. — Конечно!

Том, который припер Мишенька, был еще толще, здоровее и пыльнее предыдущего, но зато на русском языке. И там, пусть не сразу, отыскались и нужные им Кандауровы, как выяснилось, некогда обитавшие в Орловской губернии.

— Где он только денег на то, чтобы у Дюваля заказ сделать, нашел? — удивился Михаил Игнатьевич. — Душ всего ничего, пахотной земли тоже не сильно много. А что у полковника с семейством? Жена Авдотья, сын Виктор, коей умер в младенчестве, дочь Мария.

— Точно! — хлопнул себя по лбу ладошкой Вениамин Ильич. — Мария Кандаурова. «Кровавая жена»!

— Какая? — мигом зацепился за последнюю фразу Францев. — Кровавая?

— Весьма пикантная и скандальная история была, — захихикал Венечка. — Хотя, если поглядеть с другой стороны, то, пожалуй, где-то страшная. Супруг Марии, как и все отставные военные, выпить любил, был до слабого пола охоч и на расправу скор, что супруге, ясное дело, не по нраву пришлось. Вот, если верить слухам, она его сама на тот свет и спровадила. Но доказать ничего не смогли, да-с! Поскольку — чужими руками. Ну и еще разное про нее говорили, например, то, что она деревенских девок, которых ее благоверный лаской одаривал, намертво запарывала, причем лично.

— Было-было, — поддержал коллегу Мишенька — Верно! Не одна Салтычиха в нашей истории есть, и других таких же жестоких барынек хватало. Уж поверьте!

— Вот и славно. — Францев взял серьги, убрал их в пакетик, а тот — в карман. — Огромное спасибо за помощь следствию, господа. И, случись у вас какие проблемы, всегда рад выручить.

— Какие у нас проблемы? — переглянулись старички. — Доживаем, любезнейший Аркадий Николаевич, свой век. Доживаем. Никому не нужные, всеми забытые.

— По нашим временам лучше быть забытым, чем на виду, — не согласился с ними начальник отдела. — Да и бодрость духа в вас ощущается. Вон как на мою сотрудницу поглядываете!

— Так ведь красавица, — умильно произнес Михаил Игнатьевич.

— Хоть картину с нее пиши! — подтвердил Вениамин Ильич. — Да-с!

Елена засмущалась, и Олег впервые увидел румянец на ее щеках. Мало того — она пробормотала «спасибо» и устремилась к двери, за ней последовал и Францев.

— Дражайшей Павле Никитичне поклон! — антиквары, поняв, что гости покидают их лавку, наперебой затрещали. — Нижайший! Со всем почтением! И здоровья ей! На многие годы!

— Передам-передам, — заверил их Аркадий Николаевич. — Еще раз спасибо!

— Какие они забавные! — сообщила коллегам Лена, усевшись в машину. — И такие милые!

— Ну да, ну да, — поддакнул ей Францев, заводя мотор. — А как ты думаешь, почему этим забавным и милым старичкам поддержка органов в наше веселое время ни к чему? С учетом специфики их бизнеса? Лакомый кусочек, да еще в центре Москвы — и никому не нужен?

— В самом деле — почему? — заинтересовался Олег.

— Да потому, что их лавку братва седьмой дорогой обходит, — пояснил начальник, — даже залетная. Их тронуть — смертный приговор себе подписать.

— Кто же они такие? — опешил Ровнин. — Чтобы вот так?

— Эти два вроде бы забавных дедка — персоны ох, какие примечательные! Они, Олежка, в свое время с Рокотовым работали, — веско произнес Францев. — Слышал про такого?

— Нет.

— Самое громкое валютное дело времен СССР, с неимоверными по тем временам суммами, фигурирующими в нем. Самого Рокотова и его ближний круг к стенке поставили, а эти двое смогли через меленькую сеть, которой тогда власть всех причастных гребла, уйти. И даже срока не получили. Причем не с пустыми руками выскользнули, большая часть казны валютчиков у них осталась. Не знаю, сколько там было, но только у одного Рокотова изъяли добра на полтора миллиона долларов. И не нынешних, а тогдашних, 60-х годов. Чтобы понятнее было, соотношение где-то один тогдашний к трем нынешним. А то и к пяти.

— Офигеть! — выдохнула Ревина.

— А казна та была сильно непростая, им не принадлежащая, зато после кому надо возвращенная. Вот за это у Венечки с Мишенькой теперь пожизненная индульгенция, поскольку люди, что с ними тогда работали, знают, что такое благодарность. И временного порога у нее нет.

— А тетю Пашу эти двое почему так уважают? — уточнила Ревина.

— Потому что именно она им тогда и помогла головы сберечь. В деталях не расскажу, сам их не знаю, в курсе только, что история очень сложная, путаная и вовлечены в нее были чуть ли не первые лица государства. Ну, и еще могу сказать, что Павла Никитична сильно ее вспоминать не любит. Но, как бы то ни было, в итоге у отдела появились консультанты высочайшего уровня, что само по себе очень здорово. Да вы и сами все только что видели.

— И квас у них вкусный, — добавила Лена.

— Так, теперь вот какой момент, — крутанул руль Францев. — Если что, если какая проверка нагрянет — серьги, что мы изъяли, работы хорошего, но самого обычного мастера, имя которого не сохранило время. Они не раритет, исторической и культурной ценности ни для кого не представляют, штамповка девятнадцатого века. Ни к чему посторонним знать, что у нас в хранилище музейной ценности предмет лежит. Понятно,