Слеза Рода - Андрей Александрович Васильев

— Не они, — подтвердил наши слова Ровнин. — Все сами, Славян. Все сами.

— Где же я запалился-то, Олежка? — вроде бы и весело, но все же с горечью поинтересовался Баженов. — Вроде нигде не светился, старые связи не подключал, «маячки» обходил седьмой дорогой. Как?

— Аглая, — усмехнулся Ровнин. — Она почуяла, что ты в городе. Глаз у нее твоими трудами не осталось, языка тоже, писать она никогда не могла, но за эти годы сумела освоить другие способы коммуникации. И ничего не забыла. Собственно, жила только одним — ожиданием момента, когда ты вернешься в Москву. Ну а дальше все очень просто. Цель приезда сомнений не оставляла, оставалось только понять, где именно сойдутся дороги охотников за слезой для финального выяснения отношений. Мы первыми отыскали вот этого страхолюда, а после ждали, когда сюда заявятся остальные. Так и случилось.

— Максим, относительно Голема не парься, — неожиданно обратилась ко мне Мезенцева, — никаких правовых последствий не возникнет, даю слово. Он мне лично кое-что задолжал, так что услуга за услугу.

— За это благодарю, — чуть склонил голову я. — Выручила.

— Обращайтесь, — холодно ответила рыжеволосая девушка.

— По слезе — наш договор в силе, — глянул на меня и Ровнин. — Ты забрал ее первым, тебе и владеть. Твори с ней что хочешь. И каких-либо других претензий у отдела к тебе нет, потому не задерживаю. Ступай.

— А я? — вякнул из угла Даня. — Со мной как?

— Тоже иди, — ответил за Олега Георгиевича Нифонтов. — Будем считать, что в этот раз тебе повезло. В другой, если за ум не возьмешься, так легко не отделаешься.

Наверное, следовало развернуться и уйти, как моментально и поступил Разумовский, ветерком просвистев мимо меня, но я стоял рядом с Баженовым и чего-то ждал.

— Иди, Макс, — поняв все, мягко произнес тот, после залез в карман, достал оттуда ключи от машины и перекинул их мне. — Вернее — езжай. Не такси же сюда вызывать? А за меня не беспокойся, не стоит. Что случится — то и случится.

— Под заднее крыло пристрою, — показал я ему ключи, — там заберешь.

— Конечно, — кивнул напарник, теперь, похоже, тоже бывший. — И вот еще что. Ты старику не верь, понял? Не верь! Он всегда все делает как положено, но постоянно получает куда больше, чем дает. И со мной так вышло.

— Иди, — голос Ровнина звучал вроде бы привычно мягко, но я понял — это приказ, который не стоит игнорировать, — тебе пора.

Я хлопнул Баженова по плечу, понимая, что, скорее всего, вижу его в последний раз, и направился к выходу.

— Здравствуй, Славик, — донесся до меня голос, который я тоже отлично знал. — А вот и мы. Не знаю уж, рад ты нас видеть, нет, но не прийти не могли.

Обернувшись, я увидел, как из темноты коридора на свет выходит старейший сотрудник отдела Павла Никитична, ведущая под руку невероятной красоты женщину, глаза которой были закрыты черной лентой.

— Уматывай! — прошипела Мезенцева, поворачиваясь ко мне. — Не гневи удачу!

Я развернулся и поспешно направился к лестнице, ведущей вниз.

Глава 19

От туч, нависших над городом накануне вечером, к утру и следа не осталось. Я сидел на летней веранде кафе, щурясь, поглядывал на солнышко, допивал уже третью чашку кофе и размышлял на тему «оно мне надо или нет». Если честно, горячка последних дней меня изрядно вымотала, настолько, что хотелось только одного — отдать слезу Шлюндту, получить причитающийся мне гонорар, а после, если все закончится хорошо, умотать из Москвы куда подальше, туда, где можно бухнуться в кровать и проспать пару дней кряду.

Но при этом я прекрасно понимал, что нет ничего хуже, чем оставить в грядке хоть один корешок сорняка. Со временем он обязательно разрастется, и после справиться с ним будет очень непросто. А если учесть, что под сорняком я понимаю вздорного по причине старости и мстительного колдуна, то подумать было о чем.

Да ладно бы только это. Акимыч, беседу с которым я имел накануне, рассчитывал на меня. Не скажу, что это прямо сильная мотивация, но, учитывая упертость данного индивида, ни разу не меньшую, чем у его оппонента, я рисковал получить характеристики «пустомеля» и «балаболка», а после лишиться малейшей возможности дальнейшего общения. И не только с Севастьяном, но и со всеми теми, кто держит его сторону, чего очень не хотелось бы. Никогда не знаешь, что выкинет Судьба, сегодня московские колдуны мне побоку, а завтра без этой братии не обойтись.

Да и деду Геннадию обещано было…

Плюс еще один момент имелся, совсем уж личный. Необязательный, связанный с определенным риском и где-то лишенный смысла, то есть граничащий с блажью, но отчасти принципиальный.

В результате все сводилось к тому, что таки надо брать в руки смартфон и с Севастьяном договариваться о том, чтобы заманить Верховина… куда-то. Не знаю пока куда. Пусть сами думают над местом и временем.

Надо. Но неохота. Сил нет.

Вздремнуть нынче я вздремнул, пусть и недолго. Сначала отвез окончательно раскисшего от пережитого, но при этом не забывшего о том, что я ему денег должен, Даню обратно домой, после, как обещал, запарковал «Санта-Фе» Баженова в том переулке, где мы с ним встретились перед визитом в логово Самвела. Сильно сомневаюсь, что он за своей машиной придет, но вдруг? Впрочем, внутри салона тряпкой я прошелся основательно, стирая свои отпечатки пальцев. Так, на всякий случай. От греха.

Ну а после забрался в свой «форанер», заблокировал двери и несколько часов поспал. Впрочем, сном это состояние даже с натяжкой не назовешь. Скорее, подходит определение «волчья дрема», когда каждые пятнадцать минут ты выныриваешь из забытья, не очень понимая, на каком свете находишься, и материшься, ощущая, как с каждым разом тяжелеет голова.

Нет-нет, никаких мук совести, раскаяния от того, сколько жизней и не-жизней я забрал этой ночью, и тому подобной ерунды. Просто накопившаяся за последний месяц с гаком усталость. Я же не волкодлак и не вурдалак, а человек, у которого есть предел прочности. До последнего рубежа еще не дошел, разумеется, но до крайностей и дело доводить не хочется.

Рядом с кафе тормознула «ауди» представительского класса, из которой выпорхнула улыбающаяся