Море волнуется два… - Елена Свободная

— У вас? — не поняла она.

— Ловцы — тоже дети Океана, — недоуменно пожал я плечами.

— Странно, что ты говоришь о себе во множественном числе, — горько, но с вполне отчетливым ехидством, усмехнулась Кали.

— Сдается мне, это совсем другая история, — не остался в долгу я.

— Как знать, как знать, — насмешливо протянула старуха, расслабленно откинувшись на спинку дивана.

Меня кольнула догадка, что ее мысли пошли в том же направлении, что и у Старшей дочери, но уточнять я не стал, продолжив свой рассказ. Женщины внимательно выслушали о последней встрече со своей подругой. Письмо не заинтересовало ни одну из них, а когда я спросил, в чем тут дело, Лилит недоуменно пожала плечами:

— Оно адресовано тебе. Если бы Гертруда что-то хотела сказать кому-то из нас, она бы так и сделала.

— Но, видишь ли, мальчик, мы знакомы слишком давно, — добавила Кали, — поэтому нам не надо объяснять очевидные вещи. Конечно, мы позаботимся о том, чтобы Летта осталась жива и чтобы жертва Гути, — она нежно улыбнулась юной марене, — оказалась не напрасной.

— Но это не все новости на сегодня, — подала голос Лилит.

Он прозвучал сипло и как-то излишне зловеще. Кали повернулась к ней, приподняв брови.

— По большей части это связано со спутником Ловца, — вздохнула пиритка. — Но если мы будем их всех сейчас ждать, мы никогда не доберемся до сути. Гертруда теперь с Праматерью, но у нас дел невпроворот.

Я понадеялся, что хоть часть рассказа про находку Алекса она возьмет на себя, но зловредная старуха сделала мне приглашающий жест и широко, издевательски улыбнулась. Я, смирившись со своей ролью, уже открыл было рот, чтобы начать и этот корявый рассказ (ну где там Алекс со своим красноречием?), как неожиданно в разговор вмешалась Николетта:

— Значит, говоришь, свой прах Гутя оставила тебе. Еще и клятву взяла, — задумчиво произнесла она, прямо глядя на меня. Я кивнул, а она продолжила: — Я ей тоже обещала. Значит, прежде, чем заниматься другими делами, нам нужно вернуться на берег и исполнить свой долг. Вместе...

Глава 4

Николетта

Известие о смерти Гути ударило по мне сильнее, чем я могла себе представить. В горле встал горький ком, а глаза защипало. Несмотря на вредный бабкин характер, наши регулярные споры, ее непробиваемое упрямство, я любила ее. И, как выяснилось, она меня тоже. Умом я понимала, что любая наша встреча могла стать последней — восемьдесят лет, не девочка, и даже прощаясь с ней неделю назад, я чувствовала, что больше не увижу ее, но... Видимо, к уходу близкого человека подготовиться просто невозможно.

Пообещав себе поплакать чуть позже, я сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. И Лилит, и Кали держались стойко, а ведь Гертруда была не просто их подругой. Сильнейшие ведьмы этого мира отдали свою вечную молодость за право быть рядом с ней. Те три десятка лет, которые она меня растила, учила, опекала — просто капля в море по сравнению с той прорвой лет, которую дружили эти женщины! И я... я просто не могла подвести тетку...

Поэтому я решительно сжала губы, вытерла непрошеные слезы и усмехнулась, прямо глядя на Кемстера:

— Как говорит одна моя подруга, идя с ней на свидание, я конечно, ожидал, что мне дадут, но не ожидал, что звездюлей. Спорим, ты не ожидал такой подлянки от старушки? Очень в духе Гути. Что ты сделал с прахом?

Ловец уставился на меня округлившимися глазами. Мужчина, неужели ты думал, я раскисну? Сюрприз! Никаких слез и нытья. Моя бабка заплатила очень высокую цену за то, чтобы я нашла свое место в этом мире. Значит, будем искать. Ты что-то говорил про суд Праматери надо мной? Что ж, для начала неплохо было бы выяснить, в чем меня обвиняют. Гутя что-то говорила о том, что ожерелье матери принадлежит теперь мне. Конечно, не просто так, а с конкретным таким обременением в виде долгов перед местным божеством и наказанием за проступок. Но ожерелье у меня украл какой-то тип... хм, забыла, как его там. Ладно, потом в бумажке посмотрю, надеюсь, я ее нигде не выронила.

— Гертруда взяла с меня клятву, что я развею ее прах над Океаном, как и положено у вас, марен, и... у нас, — осторожно подбирая слова, отвлек меня от размышлений Кемстер.

— У вас? — переспросила я.

Все интереснее и интереснее. Ничего о родственных связях марен и Ловцов рода Джехен в рассказе тетки я не помнила.

— Ловцы — тоже дети Океана, — просто пожал плечами мужчина.

— Странно, что ты говоришь о себе во множественном числе, — ядовито усмехнулась Кали.

— Сдается мне, это совсем другая история, — оборвал ее Ловец.

— Как знать, как знать, — Кали выпустила меня из объятий и откинулась на спинку дивана.

На лице ее блуждала такая загадочная улыбка, что я мысленно добавила еще один вопрос к уже имеющемуся внушительному списку.

Тем временем, Кемстер рассказал о своем появлении в моем мире, о визите к Готлибу (ну, конечно, старый гоблин действительно оказался гоблином!), о том как сделал выбор в пользу энергетического вампира... Как они вместе навестили Гертруду и она связала их клятвой позаботиться о своем прахе и... внучке! Я снова едва не расплакалась, подумав, что бабка продумала все. Умом я понимала, что раз она поступила именно так, значит считала товар достойным цены.

Письмо Гертруды, кажется, заинтересовало только меня, но открыто любопытствовать стало как-то неловко и я решила спросить поподробнее об этом как-нибудь в другой раз.

— Оно адресовано тебе. Если бы Гертруда что-то хотела сказать кому-то из нас, она бы так и сделала, — равнодушно покачала головой Лилит, машинально сводя и разводя кончики пальцев "домиком".

— Но, видишь ли, мальчик, мы знакомы слишком давно, — добавила Кали, — поэтому нам не надо объяснять очевидные вещи. Конечно, мы позаботимся о том, чтобы Летта осталась жива и чтобы жертва Гути оказалась не напрасной.

Старая ведьма ласково посмотрела на меня, давая понять, что и в этом мире обо мне есть кому позаботиться. Я улыбнулась в ответ, думая о том, что несмотря на то, что по меркам марен я едва-едва вступила в возраст самостоятельного принятия решений, в своем мире я была уже вполне взрослая женщина.

— Но