Ледяное сердце - Людмила Семенова

Латиф вцепился в край стола, подумав, в какую ловушку сам себя загнал. Слишком привязался к одной женщине, слишком доверял другой — и это он, инкуб, который в принципе редко признавал это племя за разумных существ! Если человеческие мужчины в его глазах хоть как-то тянули на это звание, то женщины казались ему лишь сосудом для выращивания нового материала. К ведьмам и ведьмакам он, конечно, относился иначе, но разница была не так уж велика.

Еще надеясь, что Хафиза блефует, он произнес:

— Ну предположим, что все так, Малефика, но тогда почему ты сама здесь? Ты ведь тоже человек, хотя бы в биологическом смысле, а значит, пути в безопасное место отрезаны и для тебя! Насколько я знаю, подобный экстрим совсем не в твоем духе. Или ты стала еще и первой ведьмой, научившейся переноситься?

— А мне и здесь неплохо: у меня есть надежное убежище, верные демоны обогревают мой дом, а верные мужчины — мою постель. Да, они не так умны и обворожительны, как ты, но знают свое дело. И мне гораздо приятнее наблюдать за городом вблизи, чем входя в транс или в интернет. А когда я сочту нужным, игра прекратится и я спокойно уеду.

— Так значит, для того, чтобы снять проклятие, уже не понадобятся годы исследований? — спросил Латиф, пристально на нее взглянув.

— А к чему ты клонишь? — произнесла Хафиза, но в следующий миг демон скинул с ее головы платок и со всей силы скрутил волосы на затылке.

— Ты что, рехнулся, Абдуллатиф?! — крикнула она. На шум выбежала из комнаты Гелена, но муж так выразительно взглянул на нее, что девушка поспешила скрыться.

— Вот так тебя радуют твои прислужники? Я тоже могу! — прошипел он, повернув Хафизу к себе, глаза в глаза. — Но я тебе не слуга, Хайфи! Мы сами выбираем, кого уважать, — и я до сих пор не трахнул тебя в первой же грязной питерской подворотне только потому, что действительно уважал! Но я ведь могу и кое-что другое. Ты знаешь, как мы вынимаем душу, когда особенно хотим есть? Аборт когда-нибудь делала? Так вот по ощущениям это как та же кюретка, только через глотку! Порвет в клочья все нутро, выпотрошит как курицу, и ни один врач не поймет, что с тобой стряслось! Хочешь такое испытать?

— Что же, давай, — хрипло сказала Хафиза. — Только кто потом снимет заклятие, если Мавахиб и Нурия мертвы, а учеников у меня пока нет? Мне терять нечего: я сделала то, о чем всегда мечтала. А вот тебе? Увы, инкуб, если хочешь спасти жену — придется меня еще немного потерпеть.

Латиф неохотно разжал пальцы и так резко выпустил ее, что она ударилась о край кухонного стола. Но тут же опомнилась и натянула платок, даже успев пригладить выбившиеся прядки.

— Поверь, я тебе не враг, — добавила она. — Даже несмотря на то, что моя сестра отчасти погибла из-за твоей халатности! В конце концов рядом с тобой Гелена не пропадет, а ты найдешь себе подпитку, пока в городе хоть кто-то останется жив! Так что прекрати это буйство и займись более важными делами.

Она поднялась, забрала шубу и оглядела себя в зеркале.

— Как же ты доберешься до своего убежища? Пешком, что ли? — съязвил Латиф.

— А ты хочешь меня подвезти? — невозмутимо улыбнулась ведьма. — Не тревожься, Абдуллатиф: мои помощники умеют находить дорогу в тумане. И не советую разыскивать мой дом — этим ты только навредишь и себе, и жене.

Шутливо изобразив воздушный поцелуй, Хафиза вдруг посмотрела на него с сожалением и добавила:

— А ты сдал, инкуб, ох сдал — вон уже и сединой сверкаешь! Срам-то какой! Видно, и впрямь пора тебе уступать дорогу молодым.

Она вышла за дверь, и Латиф вдруг почувствовал, что у него иссякают силы. Захлопнув дверь, он вернулся на кухню, где сел на табурет и обхватил голову руками.

До него донеслись быстрые шаги Гелены. Она настойчиво потрясла мужа за плечо.

— О чем говорила эта тетка, Латиф? Это все действительно так опасно?

— Успокойся, Гели, — вздохнул Латиф и привлек жену к себе. — Я заставлю ее снять это гребаное заклятие, чего бы мне это ни стоило. Дай только немного перевести дух.

— Когда? — прошептала Гелена и ее дыхание сбилось. — Я теперь погибну? И другие люди тоже? И моя мать, и бывшие знакомые? Да, я порвала с ними, но никогда не желала им смерти! За что вы с нами так?!

— Я в этом не участвовал, клянусь! Я и знать не знал, что она на такое замахнулась.

— Да что это меняет? Будто ты бы отказался, если бы знал! Ты такой же, как она, вас обоих заводят людские страдания, смерти, опустошение! И ты опять мне врал! — крикнула девушка. — Вы оба умеете только уничтожать. Так и жили бы тогда друг с другом! Зачем ты влез в мою жизнь и намотал ее как кишки на танковую гусеницу? Хотя что я спрашиваю — ясно зачем! Но почему, почему ты попросту не бросил меня тогда в этом чертовом парке?

— Потому что тогда я так захотел! — огрызнулся Латиф. — Потому что я могу делать так, как хочу! И не тебе, низшему существу, у которого все завязано на голоде, холоде и инстинктах, допытываться о моих мотивах! Я взял тебя в свой дом, чтобы ты мне помогала, а не бесила, — так не испытывай больше моего терпения!

— Низшее существо, говоришь? — яростно прошептала Гелена. — А ты не забыл, что без нас ваше существование не имеет никакого смысла? Что это вы скроены по нашему образу и подобию, а не наоборот? И это не твой дом, у вас их и не бывает!

— Не надо сердить меня, Гели, а то мы оба очень сильно об этом пожалеем, — прошипел Латиф, выставив руку вперед.

— Я поняла, — тихо сказала Гелена, смерила мужа темным злым взглядом и снова ушла в комнату.

«Да что же я наговорил-то, дурак?» — устало подумал Латиф, прикрыв руками лицо. Он посидел на кухне, не решаясь тревожить жену, затем потихоньку оделся и вышел из дома. Застывающий город предстал во всем зимнем безмолвии — только не ослепительно белом и сверкающем, а в сером, вязком, удушливом. Не доносилось ни шелеста автомобильных шин, ни