Чудная деревня. Третья часть. Русалочье озеро - Татьяна Анатольевна Нурова

просто пока на тебе дети, да и не выходишь ты ни куда, вот тебе никто ничего и не говорит.

— Ага, — снова возмутилась я, — а ты просто решил открыть мне глаза, по доброте душевной.

— Ты мне нравишься, даже когда злишься, — мягко произнес Валерий, — скоро все измениться, и я хочу что бы ты знала, что я помогу тебе и буду рядом, если ты захочешь, принять мою помощь.

Ох — ох, меня берегут, полегоньку отбирая у меня детей, и защищают меня, но не спешат говорить мне об этом, обсуждать со мной мою же жизнь, как будто я совсем неразумна, — решая снова все в обход, без меня. Валерий не просто так затеял этот разговор, видно Питирим решил перенести мой гнев на чужого человека или отвел знахарю второстепенную роль в своих планах и сейчас сидит, ждет, чем закончиться наш разговор или все — таки свидание. Что Валерия подставляет мне Питирим, я не сомневалась ни секунды, только не понимаю зачем. Все остальное, что мне сказал Валерий, я подозревала, слишком уж в последнее время меня все обхаживали, и что мне делать? Я действительно слаба и в одиночку не отобьюсь, если вдруг опасность для меня реальна, или меня решат похитить. А Андрей действительно меня засветил и в свое время сделал для всех владеющих магией — наживкой. Знала я и почему Андрей так сделал, он боялся, что я уйду от него, и дело здесь не в любви, нужна я была ему для чего то еще. А окружив меня врагами, он выступил рыцарем, зная, что мне не убежать и не спрятаться. Я молчала погруженная в свои горькие мысли, а Вал не торопил меня и не беспокоил, наблюдая за малышкой Лизаветой, которая проснулась и теперь величественно и спокойно оглядывала все вокруг, изредка подпрыгивая и одобрительно покрикивая. В чужом доме она обычно сосредоточенно присматривается, — плакать или нет, или требовать вернуть ее домой. А тут проснулась, ловко перевернулась и уселась, оглядела комнату, выразив свой восторг криком одобрения и показав мне, что ей тут нравиться — вдруг увидела окно. Бегом подползла к нему, и застыла в восторге, разглядывая, блестящими от восторга глазами, открывшуюся перед ней картину.

— Мое окно как телевизор, — заметил тихо Вал, — сам там могу часами сидеть и смотреть.

— Да вид из него потрясающий, а твой дом это что то особенное.

— Ну, мы знахари, такие, — снова рассмеялся он, и я рад, что вам обоим здесь хорошо. — А теперь я вас буду кормить, раз уж Лизавета проснулась. — Присаживайся Елена к дочери удобней, а я за вами буду ухаживать, нет, нет, помогать не надо. — Вы первые гостьи в моем доме и такие красавицы, — Вал подмигнул Елизавете, и та довольно засмеялась, — я хочу сам за вами ухаживать, мне это приятно.

Мне было хорошо и уютно в этом доме и с его хозяином, и было ощущение загадки, ну чем же он нас еще удивит. Не было чувства неловкости, а я ведь обычно тяжело схожусь с людьми, долго присматриваюсь. Я опустилась рядом с Лизаветой и тоже уставилась в окно. Смотреть в него действительно было намного интересней, чем в телевизор, Лиза потрогала меня, она до сих пор в восторге показывала своим пальчиком в окно и хотела моего сопереживания. Птицы топтались на снегу, что то меланхолично поклевывали, перелетая с места на место и о чем- то переговариваясь, и тут резко стайкой взлетели, а на краю поляны показался огромный лось. Мне на секунду даже страшно стало, показалось этот могучий зверь свободно сейчас сюда войдет, ворвётся как ветер и стекло не станет ему преградой. Но он осторожно, величаво и медленно прошел по краю леса, — Елизавета восторженно закричала и захлопала в ладошки. Я, облегченно вздохнув от пережитого страха, немного, искоса, — стала наблюдать за Валерием. Он для начала принес и расстелил около нас на ковре, плотную небольшую скатерть, положив рядом рулон бумажных полотенец. Достал из холодильника огромное серебряное блюдо, наполненное различной снедью, и с полупоклоном поставил его на скатерть перед нами. Просто на пол рядом он поставил небольшой поднос с пузатым кувшином с морсом, и приземистыми стаканами толстого стекла. На блюде лежали в творческом беспорядке, — отварное мясо посыпанное зеленью, нарезанные тонко колбасы и сыр, соленые упругие огурчики и хлеб. Валерий сел рядом, и рукой сделал приглашающий к трапезе жест.

— Бываю, дома редко, вот что успел приготовить, но в следующий раз обещаю, будет, что ни будь необычное. — На горячее не хватило ни времени, ни сил, — понимаю, что звучит не очень, ведь если не можешь принять гостей, — не приглашай. — Но мне хотелось, и вас у себя принять и вчера увлекся работой, и честно просто забыл.

Оправдывался Валерий с доброй улыбкой и легкой хитринкой, к тому же нам этого — то не съесть.

— А мы не привередливы, правда Лизавета, нас все устраивает, — заулыбалась я.

— Завтра рано утром ухожу в Алексеевку, поэтому и из гостей вчера рано ушел, собирал травы и сборы которые туда унесу, — продолжал рассказывать Валерий. — Здесь у меня хранилище редких и самых ценных трав и настоек, вот и пока все собрал и упаковал.

Лизавета, увидев еду, быстро развернулась от окна и подползла, оглядела блюдо внимательно и ухватила большой кусок мяса. Вал протянул к ней руку, но она быстро приподнялась и звонко тявкнула на него. Он отпрянул от неожиданности и засмеялся.

— А что ты хочешь от нее? — Она когда мясо видит, всегда так себя ведет, она ведь еще щенок, и не может контролировать свою звериную сущность. — Со временем то конечно научится, но вот пока она такая.

Не стала я оправдываться, за поведение Лизы, знал, кого приглашал в гости, — так терпи. Таких малышей бесполезно одергивать или ругать, только нужно терпеливо ждать, когда подрастет и будет понимать, — бывает хуже. Лизонька несколько раз меня кусала и очень больно, и приходиться терпеть и кормить чаще, а тут малышка нагулялась на морозе, да столько новых впечатлений, вот она и проголодалась.

— Я просто глядя на ее милое ангельское лицо, забываю, кто она такая, — смущенно признался Вал.

Это да, Лизавета первое время меня пугала, когда начинала лаять, — вместо детского лепета. И сейчас предпочитала мясо, молочной смеси, и конечно как маленький зверек сразу отвоевывала свой кусок мяса, предупреждая всех вокруг, что это только ее. Но в остальном она была милой малышкой.

В комнате быстро темнело, зимний день короток. Вал щелкнул пультом, и Елизавета снова