Притворюсь твоей сестрой - Анна Сергеевна Одувалова

 Элай был прав в одном – здесь никто не верит мне. Только мать, но она со слепой верой выглядит еще более странно, чем все остальные.

Тишину разрывает лязг ножа о тарелку. Когда мне кажется, что неприятная тема исчерпана, Роуз, до этого момента ковырявшаяся в ягодах на десерте, поднимает голову. Её прозрачно-серые, как у полярной совы, глаза цепляются за меня. Она поправляет массивную золотую серёжку-кольцо, на которой вспыхивает свет люстры, и спрашивает:

– Неужели не хочешь вернуться в балет хотя бы ради себя? – Голос у неё мягкий, и я не могу понять, это искреннее участие или очередная проверка.

Откладываю вилку, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок.

– А зачем? – спрашиваю, следя, как её зрачки сужаются на долю секунды.

Она пожимает плечами, делая вид, что рассматривает узор на скатерти. Её маникюр – нежно-розовый, идеальный, как у куклы.

– Ну… Чтобы вспомнить, как это – стоять на пуантах. Почувствовать то, что испытывала пять лет назад.

– Вспомнить и понять, что больше не могу? – Хмыкаю, намеренно громко кладя нож на тарелку. Звон заставляет Джаника вздрогнуть.

Он наливает себе еще кофе – удивительно. Делает это сам, а не зовет официанта, как принято за официальным завтраком. Рубашка расстёгнута до третьей пуговицы, открывая цепочку с криво висящим амулетом. Еще одно нарушение строгого регламента.

– А традиционная «Ночь масок» в конце августа? – Джаник щёлкает языком, будто пробует сладость слова «маски». – Ты же всегда танцевала на этом мероприятии? Неужели не хочешь повторить?

Мама хватается за эту идею с неожиданной горячностью.

– Да, Зои! – Её голос взлетает на октаву. – В этом году традиционный семейный праздник уместно будет приурочить к твоему возвращению! Ты обязана станцевать! Уверена, что даже после пятилетнего перерыва у тебя все получится. Особенно если нанять хорошего педагога для репетиций.

Ее глаза светятся надеждой, а между строк читается «Только согласись позаниматься временно, а там втянешься!»

Сад за окном внезапно кажется убежищем. Можно затеряться в тени деревьев, но я заперта в этом театре абсурда. Причем, я заперла себя в нем добровольно. Возвращения Зои никто не ждал, и я знала – просто не будет. Выдыхаю, пытаюсь дальше поддерживать разговор.

– Пять лет перерыва для балета – это очень много…

– У тебя получится! – Мама вскакивает, опираясь на спинку моего стула. Её духи «Чёрная орхидея» смешиваются с запахом моей тревоги.

Роуз обменивается взглядом с Джаником. Он подавляет усмешку, прикрыв рот салфеткой.

– Нет, – говорю твёрдо и поднимаюсь. Стул скрипит по полу, нарушая тишину. – Я не танцую.

Дед стучит кулаком по столу. Серебряные приборы подпрыгивают, а в вазе с пионами опадает лепесток.

– Обсуждение закончено. По крайней мере, до того, как мы получим результаты.

Мама хватает мою руку, но я вырываюсь, чувствуя, как её ноготь оставляет царапину.

– Простите, мне нужно собраться. Мне кажется, всем будет проще, если мы не станем затягивать с поездкой и сдадим кровь как можно быстрее.

– Кстати, – подает голос рыжий друг Элая, про которого, кажется, все забыли. – А почему вы не вызвали специалиста на дом? Зачем куда-то ехать.

И, действительно, почему?

– Нам нужно убедится, что у Зои все в порядке со здоровьем. Это удобнее сделать в клинике. Пройдем комплексное обследование, – поспешно отвечает мать.

А вот это не очень хорошо. Не уверена, что им понравится то, что они увидят.

Выхожу в коридор в надежде немного прийти в себя, но одиночество – слишком большая редкость для этого дома. Резкий сквозняк из распахнутого окна бьет в лицо свежестью сада. Тяжёлые шёлковые шторы хлопают, как паруса, а запах цветущего жасмина смешивается с горьковатым привкусом на языке – знаю, это от страха. Прислоняюсь к холодной стене, пытаюсь вдохнуть глубже, но воздух липкий, как варенье.  Слева дёргается тень. Элай. Стоит, скрестив руки, его чёрная рубашка почти сливается с тёмным деревом панелей. Темная, кудрявая челка прикрывает глаза, из-за чего я не могу разобрать их выражение. Только догадываться. Серебряный брелок с фамильным гербом болтается возле бедра парня.

– Ну что, Зои? – Он растягивает моё имя, будто перекатывает под языком фальшивую монету. – Все оказалось сложнее, чем ты рассчитывала? Интересно, почему же ты не хочешь станцевать на семейном празднике?

– Подслушивал? – шиплю, впиваясь ногтями в ладони. Боль резкая, чёткая – так легче не дёрнуться и не влепить по нахальной физиономии. Играть любящую сестричку у меня определенно получается плохо.

Элай усмехается, отталкивается от стены. Брелок звякает о клепку на кармане черных джинсов. Парень даже не пытается отрицать.

– Здесь просто нельзя иначе. Нужно быть в курсе происходящего. Даже странно, что ты это забыла, Зои… или… – Он делает театральную паузу. – Не знала?

Его шаги гулко раздаются в пустом коридоре. Он останавливается в полуметре, и меня накрывает волной его запаха – мята, дорогая кожа и что-то острое, вроде грейпфрута.

– Так почему ты отказалась? Боишься, что твой блеф раскроют до тестов?

– Не хочу ворошить прошлое. – Отступаю на шаг, спина упирается в выступ консоли.

– Не хочешь? – Он наклоняется так близко, что вижу крошечный шрам над его бровью – Или просто не способна стоять на пуантах, потому что ты не Зои… вот и все. Тайна раскрыта

– Я не собираюсь ничего тебе доказывать!

– А придется, – хмыкает он. – Или ты убедишь меня, что Зои. Или… я сделаю все, чтобы раскрыть твой обман. Как думаешь, что вероятнее?

Отталкиваюсь от стены, едва не задевая вазу с орхидеями. Он даже не шевелится, только уголок рта дёргается вверх.

– Мне не нужно что-либо доказывать. Для этого есть тесты.

Разворачиваюсь, иду прочь. Каблуки стучат по паркету, а его смех ползёт за мной, как паук по шее. За поворотом падаю спиной на стену, ладонь трясётся, когда провожу ею по лицу – стираю невидимую грязь.

Я вынесу. Я смогу несмотря на то, что Элай прав. Я чужая. И именно поэтому они никогда не узнают, где заканчивается правда. Мне просто нужно пережить сегодняшний день. После Элай не сможет ничего поделать, ему придется смириться, а я отведу от себя все подозрения.

От этих мыслей становится легче, и я уверенной походкой направляюсь к себе в комнату. Плотно прикрываю дверь, достаю браслет, наполненный кровью, и небольшой шприц. Для того чтобы ввести себе в вену кровь не требуется ни много времени, ни особая сноровка, теперь у меня есть двадцать четыре часа и всего одна попытка, чтобы пройти тесты. Больше крови у меня нет.

Пальцы скользят по холодному пластику шприца. Набираю густую, почти черную жидкость из полости браслета капля за каплей, пока прозрачный цилиндр не заполняется темно-бордовым.