Притворюсь твоей сестрой - Анна Сергеевна Одувалова

Рыжий что-то кричит ему, но Элай лишь резко разворачивается и начинает новый заплыв. Его взгляд на секунду скользит вверх, к моему окну. Я отскакиваю вглубь комнаты, прижимаясь спиной к стене. Видел или нет? И если видел? Почему меня это волнует?

Сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди. Сжимаю кулаки, пока ногти не впиваются в ладони – боль возвращает к реальности. Красивые парни? Серьёзно? Это не повод терять самообладание. Фыркаю, смахивая каплю кофе с подоконника. За окном Элай вылезает из бассейна, вода стекает по его спине, оставляя мокрые следы на плитке. Отворачиваюсь, делая глубокий вдох. Воздух пахнет жасмином и летним солнечным днем.

Чашка звенит о стеклянный столик, когда ставлю её резче, чем планировала. В этот момент стук в дверь заставляет вздрогнуть. Входят три девушки в одинаковых серых халатах с логотипом ателье. За ними двое мужчин тащат стойки с одеждой. Ткани пастельных оттенков сливаются в размытое пятно: мятный, пудровый, ванильный.

– Начнём с базового гардероба, – говорит старшая из девушек. Её голос звучит, как голос ассистента на аукционе.

Меня крутят, как манекен. Хлопковые брюки с широкими штанинами щекочут лодыжки, а льняная жилетка слишком жесткая. В зеркале отражается чужая девушка, одетая в бежево-голубую гамму. Точь-в-точь, как мамины портреты в юности.

– Слишком… скучно, – бормочу я, но стилистка уже прикладывает к моей шее нитку жемчуга.

– Для семейных мероприятий – идеально, – парирует она, застёгивая лаконичный браслет на запястье. Металл холодный, как взгляд Элая.

Макияж занимает пять минут: лёгкие тени, прозрачный блеск для губ. Укладка – и того быстрее: фен со щёткой превращает мокрые пряди в гладкие волны.

– Готово, – бьютимаг отступает, оценивая работу. В её глазах читается: «Не шедевр, но сойдёт».

Дверь закрывается. Остаюсь смотреть на своё отражение – куклу, одетую по чужому сценарию.

Времени осталось немного. Бросаю последний взгляд в зеркало и выхожу в коридор.

Делаю два шага, и вдруг из-за угла вылетает фигура. Прижимаюсь к стене, едва уворачиваясь от столкновения.

Незнакомый высокий парень останавливается в сантиметре от меня. Вода стекает с его торса на пол, оставляя мокрую дорожку. Шорты сидят так низко, что видна V-образная линия мышц живота. Его волосы, мокрые и тёмно-медные, слиплись на лбу. Капля скатывается по скуле, притормаживая в ямочке на щеке.

Кажется, именно его я видела в бассейне.

– Прости, – извиняется он и обезоруживающе улыбается. Я даже не сразу замечаю, что его глаза при этом остаются ледяными, несмотря на то, что по цвету они, как расплавленное золото.

Сердце глухо бьётся в висках. От парня пахнет солью и чем-то пряным, возможно, дорогим мужским гелем для душа. Сжимаю кулаки, чтобы унять дрожь, и невольно отмечаю, что загар незнакомец точно получил не в Горскейре.

– Ничего страшного, – бросаю через силу и делаю шаг в сторону.

Он не отодвигается. Его рука касается стены над моим плечом, преграждая путь. Мокрый след остаётся на обоях с виноградной лозой.

– Ты ведь Зои? – спрашивает он, наклоняясь так близко, что чувствую его дыхание на щеке.

В горле пересыхает. Отступаю ещё, цепляясь спиной за выключатель. Свет мигает, бросая тень на его лицо.

– Она самая, – выдавливаю и быстро проскальзываю мимо. Чувствую его взгляд у себя между лопаток, пока холодный голос у меня, за спиной не припечатывает.

– Не смей даже смотреть в сторону моей сестры! И вообще, какого… ты тут расхаживаешь голый?

Оборачиваюсь и вижу, как из соседней комнаты высовывается Элай, тоже, надо сказать, не одетый, щеки начинают гореть, и я все же сбегаю, а парни за моей спиной еще продолжают переругиваться.

Розовую гостиную нахожу почти сразу, мне удачно попадается горничная, которая несет два подноса под серебряными крышками, я просто следую за ней, справедливо рассудив, что вряд ли еду несут в какое-то другое место. Мой расчет оказывается верным, и это спасает меня от неудобных вопросов и неловких ситуаций.

Дверь в розовую гостиную приоткрыта. Изнутри доносятся приглушенные голоса и звон серебряных приборов. Горничная с подносами кивает мне, пропуская вперед. Воздух пропитан ароматом свежеиспеченных круассанов и ароматом хорошего кофе. Вхожу, и шум сада за панорамными окнами сливается с тишиной, наступившей в комнате.

Гостиная похожа на картинку из журнала: стены цвета чайной розы, дубовый стол на двадцать персон, хрустальная люстра, отражающая солнечные блики. На столе фарфоровые тарелки с гербом семьи, букеты пионов и вазы с фруктами, которые явно никто не тронет.

Этим утром к завтраку собралась вся семья. Во главе стола сидит Дед. Его пальцы с массивным перстнем-печаткой сжимают ручку ножа. Глаза серые, как зимнее небо, сканируют меня с ног до головы. Он выглядит очень неплохо для своих почти семидесяти лет. Стройный, подтянутый, почти без морщин. Он ключевая фигура в нашей семье. Все решения, в конечном счете, принимает именно он.

Слева от него бабушка. Он хрупкая, строгом платье с кружевным воротничком, по которому идет лаконичная нитка жемчуга. На моей шее похожая. Бабушка приветливо улыбается, но руки сложены на коленях и так сжаты, что костяшки побелели.

Мама в платье цвета пыльной розы сидит по правую руку от деда. Её ноготь нервно барабанит по хрустальному бокалу. Папа рядом с ней листает газету, будто происходящее его не касается.

С левой стороны от деда – дядя Эрик с женой и дочерями. В этом дома важно все, даже размещение за столом во время завтрака. То, что моя семья справа говорит, что к нам дед благоволит сильнее. Это всегда злило маминого брата. Он считал, что дед к нему несправедлив. Слишком требователен.

Перевожу взгляд дальше. Роуз шепчет что-то Джанику, который гримасничает, размахивая вилкой. Элиз, ее младшая, зависает в магфоне, игнорируя, а точнее, не замечая, гневных взглядов своей матери. Дед не терпит гаджетов за столом, но сам не скажет внукам ни слова. Это ниже его достоинства, а вот их мать ждет выговор. Это ее воспитание дало такие плоды.

Два пустых стула возле мамы для меня и Элая. Напротив стул дядя Рика, в самом конце стола – места для гостей семьи. Там уже недовольно кривят губы девушки Рика и Джаника, они явно рассчитывали сидеть не в компании друг друга. А рядом пустой стул. Почему-то сразу вспоминаю рыжего друга Элая. Не удивлюсь, если это место для него.

– Садись, Зои, – говорит дед. Его голос звучит как скрип двери в заброшенном доме. Роуз бросает полный злобы и ненависти взгляд. Да уж. Патриарх обратился ко мне напрямую, а не через родителей.

Подхожу к стулу в звенящей тишине под пристальными, оценивающими взглядами. Кожаное сиденье