Потерянные крылья - Морган Дэйл

– Итак, детка, тебя интересует Алана. Почему?

Соли задумывается. Почему ее так интересует жизнь Аланы? Это действительно хороший вопрос. Она хочет раскопать самые страшные ее тайны? Потому что стремится к справедливости? Потому что Алана – ее пример в жизни? Потому что ей хочется верить в то, что она ошиблась? Все это одновременно является правдой, и все это на самом деле ложь. Она слишком давно тонула в своих противоречиях, чтобы так просто ответить на этот вопрос.

– Я испытываю сильные сомнения и знаю, что ответы на мои вопросы и понимание того, куда мне идти дальше, скрыты в ее истории.

Старушка наклоняет голову вбок и, не отрывая взгляда от чашки, мешает чай.

– Искать ответы в чужом прошлом может быть опасно. Ты ведь не живешь жизнью Аланы Леон, ты другой человек. Идя по чужой тропинке, можно обнаружить себя там, где ты не хотела оказаться.

Соли задумывается: она понимает, о чем говорит эта женщина. Ее решения не должны зависеть от прошлого Аланы, но ей и вправду нужно знать. Сможет ли она забыть свою ненависть, предать свои принципы и мечты, только чтобы сохранить Алану и не потерять ту связь, что они уже успели создать?

– И все равно я хочу услышать. Почему Алана уехала отсюда?

Соли умеет задавать вопросы, этого у нее не отнять, она не просто так была признана Аланой как одна из самых талантливых среди молодых офицеров. Шеф не раз отмечал ее, и вот она использует то, что так нравится Леон, против нее же.

Где-то внутри она уже успела решить этот ребус, она знает ответ и без этой старушки. Если бы все было куда проще, тогда ее талант не навредил бы единственному человеку, который смог стать для нее путеводной звездой. Все звезды гаснут, и эта не исключение. Если возвести какого-то человека на пьедестал, то рано или поздно он с него рухнет. И когда идолы низвергнуты, есть только два пути: принять это и идти дальше или до самого конца отрицать реальность.

Старушка кивает, делает глоток из чашки, прежде чем начать рассказ.

– Алана жила здесь довольно долго. Маленькой еще совсем была, когда ее родители сюда въехали. Потом замуж вышла, муж у нее красавец был. Такой высокий, блондин, кажется. Копили на квартиру новую, а пока тут были. И тут смотрю – с пузом ходит.

Старушка улыбается, словно это хорошее воспоминание, в которое она погружается с головой. Наверное, если перестаешь видеть мир четко, самыми яркими остаются воспоминания. Поэтому ли старики так любят говорить о прошлом? Существует ли в их голове будущее или они навсегда остаются заложниками ушедших дней?

Соли не перебивает, слушает внимательно, но сердце ее замирает, когда она узнает о том, что Алана была беременна.

– Они были очень рады, ходили спорили, кто будет: мальчик или девочка. Когда Алана вернулась из роддома, то никому на руки не давала ребенка. Только мне. Я держала эту маленькую девочку на руках. Она была очаровательной. Но был у нее один недостаток: сзади торчали два отросточка, совсем неразвитые, как куриные крылышки в магазине. Ты ведь знаешь, птенцы рождаются совершенно голыми.

Старушка показывает пальцами размер крылышек, торчавших из спины ребенка. Конечно, по сравнению с реальными птенцами они были огромными, но на самом деле их легко можно было обхватить ладонью.

– Ее дочь оказалась зверочеловеком. Знаешь, все мы думаем, что с нами такого никогда не случится. Ведь это что-то не так с родителями, а с нами-то все нормально. Но, знаешь, это не зависит от того, какой ты человек. Такие дети просто рождаются. Алана чертовски боялась, что кто-то узнает, прятала девочку от всей семьи, и я посоветовала рассказать правду. Ведь чем дольше что-то скрываешь, тем страшнее становится.

Старушка ставит фарфоровую чашку на стол, а потом смахивает ее движением руки. Соли вздрагивает, дергается, чтобы поймать посуду, но уже поздно. Чашка разлетается на куски, и Бойл чувствует, словно это не она разбилась, а ее душа.

– Муж ушел от нее, как только узнал, а отец умер от инфаркта. Они были уважаемыми людьми, и такой позор стал роковым для них. Вот так, совсем как эта чашка, разбивается человеческая жизнь.

Руки Соли дрожат. Ложь, которая окружала ее каждый день, разрывает сердце острыми когтями.

– Но знаешь, на востоке есть интересное искусство. Они склеивают разбитую посуду золотом, и тогда чашки и блюдца становятся еще ценнее, потому что они уникальны и неповторимы. Счастье у всех одинаковое, деточка, а вот горе у каждого свое.

Соли смотрит на собственную чашку, на недопитый чай. Когда-то жизнь Аланы разбилась на куски, и та смогла склеить новую, пусть и неидеальную. Соли тоже когда-то склеила такую же, но дважды этот фокус не пройдет. Бойл встает и кивает.

– Спасибо. Я пойду.

– Хорошего тебе пути. – Старушка прощается и словно перестает ее замечать. Соли оборачивается, смотрит на то, как она подходит к окну и протягивает кусочек хлеба ворону, который стучит когтями по железному подоконнику.

Ей еще только предстоит поговорить с Аланой. Соли не может винить ее в том, что она не бросила свою дочь. Сможет ли она уговорить ее бросить попытки бороться с ветряными мельницами? Соли не хочет, чтобы Алана становилась угрозой тому миру, к которому стремится сама Бойл.

* * *

Глава 44

Соли укладывает руки на руль, рассматривая маленькую собачку, качающую головой, на приборной панели. Она протягивает ладонь и наклоняет голову на пружинке, чтобы потом отпустить, – игрушка принимается раскачиваться быстрее. Мысли Соли тяжелые, словно весь мир решил замедлиться, дать ей собраться с силами, найти правильные слова. Она с шумом втягивает воздух через нос, а потом резко выдыхает.

Ее рука немного трясется, когда она тянется к ручке. Она не готова. К такому нельзя подготовиться. Самые сложные разговоры остаются сложными до конца. Никогда не знаешь, куда свернет диалог и к чему может привести. Сколько бы Соли ни думала, она все равно не может предсказать ответы Аланы. Это все равно что считать листья на дереве.

Когда Бойл наконец собирается с силами, чтобы открыть дверь и вылезти из своего маленького укрытия, она замечает краем глаза рыжий всполох у дверей участка: волосы Аланы переливаются золотом, горят. Она прижимает к себе синюю папку. Достаточно толстую, чтобы не быть ни одним из тех дел, которые они ведут.

Интуиция вопит, а мерзкое предчувствие спускается от головы, появляется комом в горле, давлением в груди и растекается, как нефтяная лужа, внизу живота.

Если она