Потерянные крылья - Морган Дэйл

она внимательно следит за тем, какие именно статьи выпускает журнал с колонкой Монтгомери, но та словно прекращает работу, потому что ни в первом, ни во втором выпусках ее нет. Может, она не согласилась помочь Алане? Тогда будет сложно хоть что-то узнать.

Терпение всегда вознаграждается, и Соли ждет. На третий день интернет расцветает пышным цветом новой сенсации. С фотографий на нее смотрит Кристофер Олдридж, который был в той самой пещере, недолгое время служившей тюрьмой для нее и Аланы.

Бойл читает статьи, с замиранием сердца рассматривая фотографии пернатой спины сына бизнесмена. Она закрывает телефон и гипнотизирует собственные руки некоторое время. Ей действительно не верится, что Алана могла сменить сторону.

Когда-то Соли сама просила шефа полиции поставить ее в пару с Леон. Она увидела в ней ту же самую ненависть, что пустила корни внутри нее самой. Она была уверена, что Алана – тот человек, который сможет сделать этот мир безопаснее вместе с ней, и верить в то, что ее догадка верна, не хочется.

Единственный способ выяснить – это узнать больше. Соли складывает свои вещи в ящик, подхватывает курточку со спинки стула и кидает Алане, что скоро вернется. Та лишь кивает, занятая бумажной волокитой. Это к лучшему. Значит, она не будет мешать какое-то время.

Бойл требуется много усилий, чтобы убедить одного из техников предоставить ей доступ к базам. Приходится пообещать ему ужин в дорогом ресторане, а потом сесть в кресло и подтянуться ближе к столу, ухватившись за край.

Теперь найти кое-какую информацию не составляет труда. Недвижимость, прошлое место жительства, денежные переводы. Каждый месяц Алана отсылает одну и ту же сумму кому-то, и это первое, что заинтересовывает. Второе – почему вдруг Алана продала квартиру в городе, купила дом в глуши и теперь снимает квартиру? Не слишком ли это бесполезные действия?

Соли откидывается на спинку и запрокидывает голову, рассматривая тусклые лампы – они еле-еле справляются с освещением. Бойл решает поехать в тот самый дом, в котором Алана жила раньше, – может, там что-то станет понятно.

– Спасибо!

– Ага! Забегай еще!

Она выходит от техников, взмахивая рукой на прощание, улыбается, хотя совсем не хочется. Хочется узнать, что все, о чем она подумала, – это большое недоразумение. Ей не нравится подозревать в чем-то Алану, но мерзкие мысли подтачивают ее уверенность, заставляют сомневаться. Она гонит по трассе, нарушая все существующие правила. Хочется забыться в скорости и движении, почувствовать, как адреналин вытесняет надоедливые мысли.

* * *

Глава 43

Соли стоит около одной из квартир многоэтажного дома и сомневается, стоит ли ей нажимать на звонок или стучать. Может, проще оставить все как есть, сделать вид, будто она ничего не знает?

Она проделала долгий путь, но так и не смогла решить, что именно ей нужно делать. Правда может быть жестокой, и Соли не уверена, что готова к ней.

Сделав глубокий вдох, Бойл нажимает на звонок, заставляя мерзкий писк разлететься по чужой квартире. Через пару секунд за дверью слышится мужской голос:

– Кто?

– Офицер полиции Соли Бойл.

Соли поднимает удостоверение на уровень глазка и ждет, пока дверь, принимаясь скрежетать замками, откроется.

– Что нужно?

– Хотела спросить про Алану Леон, она жила тут некоторое время назад.

Мужчина хмурится, осматривает ее с ног до головы, а потом пожимает плечами:

– Женщина как женщина. Ничего сказать не могу, уходите.

Дверь захлопывается прямо перед носом Соли, и она даже не успевает возразить. Приходится идти к следующей двери, но и там ее ждет разочарование. Женщина с ребенком на руках интересуется, открыто ли какое-то дело против ее бывшей соседки. Стоит Бойл ответить «нет», как женщина тут же реагирует:

– Не советую тут что-то вынюхивать. Лучше вам уйти.

Она закрывает дверь, и Соли вновь остается ни с чем. Такое происходит из раза в раз, люди не говорят ничего конкретного, ничего плохого или хорошего, словно весь дом решил, что тайна Аланы Леон – и их тайна тоже.

Соли останавливается напротив последней двери. Стоит ли вообще в нее звонить? До этого момента она слышала лишь разные формы посыла куда подальше. Никто не выражался грубо открыто, но смысл очевиден и ясен: ей здесь не рады.

Палец жмет на звонок, слышно, как с той стороны раздается трель. Тишина. Словно жители уже знают, кто пришел, и просто не хотят открывать. Соли вновь прожимает звонок. Ожидание затягивается, но, когда она уже собирается уходить, дверь открывается, и через щелку высовывается лицо старушки.

Соли улыбается, готовая к очередному отказу.

– Здравствуйте, я хотела бы спросить, знаете ли вы что-нибудь про Алану Леон?

Старушка задумывается на секунду, а потом согласно кивает:

– Знаю, а как же не знать.

Глаза бабушки, тусклые, словно затянутые белой пленкой, смотрят в душу, читают ее как открытую книгу, заглядывая в те уголки, о которых не подозревает даже сама Соли.

– Расскажете что-нибудь?

Соли решает попробовать другую тактику: она больше не называет званий или имен, сохраняя небольшую интригу. Кого-то это может отпугнуть, но Соли на самом деле и не надеется на ответ. Этот дом ясно дает понять, что ее расспросы не дадут результата.

Старушка молчит с минуту, а потом открывает дверь пошире, пропуская Соли внутрь. Бойл даже удивлена таким поворотом. Она аккуратно заходит, оглядываясь. Квартирка пахнет старостью, нафталиновый аромат впитался не только в одежду, но и в стены дома. Они стареют вместе с хозяйкой, и их внешний облик давно перестал быть таким же ярким и опрятным, как двадцать, а может, и все тридцать лет назад. Слой пыли на тумбочке намекает на то, что здесь не убирались уже какое-то время.

Соли аккуратно стирает его ладонью, рассматривая пылинки. Вот бы можно было стереть неприятное ощущение в груди так же, как грязь с мебели. Нет, оно словно древняя ржавчина, от которой можно избавиться только вместе с душой.

– Иди на кухню, я налью нам чая, и поговорим.

Соли аккуратно проходит дальше, не разуваясь. Пол такой грязный, что вряд ли она сделает еще хоть немного хуже. Девушка садится за стол и наблюдает, как закипает старый чайник – когда-то он был белым, но сейчас уже скорее желтый.

Несмотря на то, как все запущенно, чашки, которые бабушка извлекает из сервиза, кажутся новыми, чистыми и еще не успевшими потерять свой блеск. Эти чашечки так выделяются на общем фоне, что становится очевидно: они чуждые этому месту. Вырезанные из какого-то модного журнала и закинутые на старый чердак.

Соли обхватывает хрупкий фарфор ладонями. Старушка садится напротив и смотрит на нее пустыми глазами; отсутствующий взгляд пускает