Призрачный отель II. Куклы Маэстро - Василий Анатольевич Криптонов

не виноваты, согласен. Но в чём виноваты те, которые будут страдать, если вы отпустите Маэстро? В таких ситуациях мы говорим о судьбе. И о том, что, пытаясь изменить судьбу, человек всегда делает только хуже.

— Значит, нужно прикончить Маэстро, даже если он не расколется, и забыть о тех пятерых?

— Они не забудут.

— В смысле?

— Не думай плохо о людях, с которыми работаешь, Тимур. Вы соберётесь в кафетерии и почтите погибших. Бусины на ваших чётках — это память о ваших победах, они всегда при вас. Но и память о ваших поражениях остаётся. Без физического воплощения, но для вас она не менее материальна, чем курган в Реадовском парке. Я знаю, о чём ты думаешь, Тимур. Ты разочарован. Надеялся, что наш мир, в отличие от человеческого, справедлив, что здесь нет места боли и страданиям, что зло всегда терпит сокрушительное поражение. Увы, это не так. У нас есть лишь одно преимущество. Мы на триста процентов уверены в том, что делаем по-настоящему важное дело. И что без нас миллионы душ будут обречены. Пойдём, прокатимся.

Я тоже доел шаурму и выкинул упаковку. Мы подошли к пустому месту у дороги, переместились в призрачный мир. Перед нами оказался фургон.

Сели, Ким запустил призрачный движок. Поехали по Большой Советской.

— Судьба — удобное оправдание, если ничего не делать, — буркнул я.

— Это да.

Проклятый Ким не возражал, когда я ждал от него возражений, и не соглашался, когда я не ждал ничего, кроме согласия. Это вымораживало, и очень хотелось ему врезать.

— Мы можем хотя бы попытаться найти эти души⁈

— Можем. Пытаемся.

Я обернулся, посмотрел на уменьшающуюся башню.

Ким вздохнул.

— Маховую проверяли. Вообще все башни перешерстили. Ну и в принципе заброшки, какие нашли-вспомнили, тоже… Мы верим в судьбу, Тимур, но на жопе ровно сидеть не приучены. Не у тебя одного душа болит, поверь. Куда мне ехать?

— Почему ты меня спрашиваешь? — удивился я. — Я-то про башню думал. Но, раз говоришь, её проверяли, уже без разницы. Других мыслей у меня нет.

— А я тебя не про мысли спрашиваю. Я спрашиваю, куда мне ехать?

— Издеваешься, что ли? Говорю же — мне пофиг.

— Мне тоже. Так куда?

— Ну, езжай направо.

Ким покорно свернул на Тухачевского.

— Дальше?

— Да я откуда знаю⁈

— Предположи.

— Ну, давай налево.

Ким повернул на Докучаева. Собственно, это была уже не дорога. Фургончик крался по придомовой территории. Слева мелькнула табличка, сообщающая о том, что здесь расположилось федеральное казначейство. Ким остановился, повернул голову вправо. Я проследил за его взглядом.

Возле нежно-зелёного трёхэтажного строения кружили, будто танцуя вальс, двое пожирателей.

— Они чуют смерть, — спокойно сказал Ким. — Пошли.

Мы покинули фургон и направились по бетонной дорожке к пожирателям. Те мигом остановили танец, зависли, уставившись на нас.

— Пост принял, — крикнул Ким. — Свободны. Оба.

— Ты — тварь! — прошипел один из пожирателей. — Скоро вы все будете ползать перед нами на коленях!

— Ага, я себе уже коврик для пилатеса присмотрел. Чтоб колени не болели. Пошли вон, сказал, пока не прикончил обоих!

Пожиратели, горестно завывая, улетели.

— Вот примерно так выглядят нормальные отношения с этой братией, — прокомментировал Ким. — А теперь — ждём.

— Чего…

— Всё, дождались. Забирай.

Возле стены дома образовался пожилой мужчина. На нём был парадный отутюженный мундир с множеством орденов, на голове — фуражка. Стоял он по стойке смирно, будто принимал парад.

— Здравия желаю, — вырвалось у меня.

Я и сам непроизвольно вытянулся. Если бы мог, в эту секунду променял бы свои дреды на какую-нибудь уставную стрижку. И голову бы прикрыл — к пустой-то руку не прикладывают.

Ветеран окинул меня задумчивым взглядом, улыбнулся.

— Да вольно уже, — сказал глухим добродушным голосом. — Ну… Всё, стало быть? Последняя станция?

— Почти, — улыбнулся я в ответ. — Осталась пара формальностей. Едем с нами.

Кивнув, душа направилась к фургону. Мы с Кимом пошли следом.

— Вот поэтому Кондратий так удивился, когда ты услышал зов, — сказал Ким негромко. — Тогда, возле «чайника». Это — нам свойственно, обходчикам. А ты только что выполнил нашу работу. Ты знал, куда ехать, потому что слышал зов.

— Да я ж от балды сказал!

— Это поначалу так кажется. По первости все думают, что от балды, понимать начинают потом. Я понимал, откуда зов, и проверял тебя. А ты безошибочно привёл к нужному месту. Может быть, ты работаешь не там, где нужно? Подумай, Тимур. Я ни к чему не принуждаю, просто не надо зацикливаться на одном. Пробовать себя в разных областях — это нормально и правильно, иначе ты не узнаешь, где по-настоящему нужен.

— Не соблазняй. У проводников есть кое-что такое, чего нет у обходчиков.

— И что же это?

— Печеньки, — сказал я и, обойдя ветерана, открыл перед ним боковую дверь.

Ким присвистнул.

— Ну, тут крыть нечем, тут ты прав. Кондратий — мужик рукодельный, но по части плюшек Мстиславе Мстиславовне равных нету.

* * *

Я катался с Кимом по городу до самой ночи. Несколько раз дёргался позвонить Вадиму, узнать, что там с Алиной. Но вспоминал разъяснения Кима и убирал телефон.

Если бы случилось что-то непоправимое, Вадим наверняка нашёл бы способ сообщить. А раз не сообщает, значит, всё нормально. Ну, насколько оно вообще может быть нормально.

— Что там у тебя? — спросил Ким после того, как я в очередной раз сунул телефон в карман.

Я хотел отшутиться, но почему-то рассказал правду. Давно заметил, что с видящими это получается само собой — при том, что с Олегом, например, я проработал бок о бок без малого семь лет, а Кима и остальных знаю чуть больше месяца. Олегу я ни за что не признался бы, что вызвал врача к пустышке, которая шпионила за нами и о каждом шаге докладывала Маэстро. И не из-за насмешек или презрения, просто Олег меня бы не понял. Не смог бы понять.

А у видящих насмехаться над новенькими в принципе не очень принято. Профессия сложная, опасная, каждый человек на вес золота. На тупорылый стёб попросту времени не остаётся.

Ким выслушал меня молча. Своё отношение к моему поступку не выразил никак. Просто спросил:

— Где она живёт?

Услышав ответ, молча