Ombra adorata - Константин Александрович Образцов

class="p1">Располагался «Маркиз» в здании небольшого, опрятного двухэтажного старинного коттеджа, фасад которого выходил на набережную одной из тихих, узких речек, пересекающих Острова. На выкрашенных голубой краской стенах красовалась изящная белая лепнина; такая же украшала и каменную ограду с кованой решеткой калитки под невысокой аркой, на которой висели железные буквы полукруглой, скромной, без пошлых неоновых огней и подсветки, вывески: «МАРКИЗ», а ниже «ресторан». Говорят, что раньше здесь была дача некоего титулованного экспата, состоявшего на службе у Государя и обладавшего необычными гастрономическими наклонностями. Еще раньше, по разным версиям, на этом месте стоял то ли дом терпимости для очень важных гостей самого высокого положения и из самых знатных родов, то ли усадьба сумасшедшей графини с дурной репутацией, а еще раньше, по неподтвержденной информации из не вызывавших доверия источников – тайный скит сектантов-хлоптунов, или лаборатория изгнанных с Аптекарского острова алхимиков и колдунов, а может быть, обиталище местных ижорских ведуний; ну, а еще раньше… Впрочем, это не имеет значения. Как бы то ни было, вот уже почти триста лет петербургские Острова оставались местом особенным, можно даже сказать, заповедным: чужие здесь не селились, и с тех самых пор, как граф Бестужев выстроил тут Каменноостровский дворец, одного богатства было недостаточно, чтобы присоединиться к кругу избранных. Среди древних деревьев дремучего парка укрывались за каменными оградами правительственные дачи, частные домовладения в стиле усадеб позапрошлого века, и немногие сохранившиеся старые особняки, заброшенные, опустевшие, находящиеся в состоянии горделивого обветшания, крыши и стены которых были покрыты мхом, пятнами плесени и обвалившейся штукатурки – словно вылинявшие и потертые до дыр сюртуки обедневших, но хранящих надменное высокомерие дворян, которым из уважения к прежним заслугам было даровано право тихо скончаться, развалившись от старости, но не быть оскверненными кощунственными прикосновениями реставраторов. Владелец «Маркиза» выкупил один такой дом в самом начале девяностых годов и, за неимением других плодотворных идей, открыл в нем ресторан, название и антураж которого хорошо сочетались с популярным тогда «возрождением дворянских традиций» и золотыми пуговицами на пиджаках кричащих расцветок. Но время шло, «Маркиз» не выдерживал конкуренции со стороны модных трендов ресторанного бизнеса, приходил в запустение, и хозяин уже подумывал о продаже, когда появился Петров со своим эксклюзивным проектом. Чем он занимался до этого, доподлинно никто не знал, но пара глубоких шрамов, белевших на круглой, коротко остриженной голове, крепкие покатые плечи и ухватистые повадки рыночного торговца времен дикого капитализма свидетельствовали, что в жизни Петрова было место самым разнообразным подвигам. Предложенная им идея это подтверждала.

В ресторане «Маркиз» начали подавать блюда из человеческого мяса.

Идея казалась дикой только на первый взгляд. Возможность практически легально попробовать человечину привлекла многих: в ней был будоражащий вкус запретного плода и сознание принадлежности к касте избранных, преступающих законы, по которым живет унылое большинство. Наказание собственно за каннибализм Уголовным Кодексом не предусмотрено, все хлопоты по добыче и умерщвлению жертв брали на себя Петров и его люди, так что гостям «Маркиза» оставалось только прийти и сделать заказ, всякий раз испытывая острое, извращенное наслаждение, сродни тому, которое доставляет инцест или осквернение святынь. Гурманам каннибализма даже ответственность за соучастие в убийствах не угрожала: в меню ресторана блюда из человечины находились в разделе «Эксклюзивное предложение», и только посвященные знали, из чего готовят стейки, шашлыки, котлеты и фрикасе, стоимость которых превышала стандартные позиции в двадцать – тридцать раз. В постоянных клиентах недостатка не было. Случайные гости если и заходили в «Маркиз», то либо не могли найти свободного места – небольшой полутемный зал, оформленный в стиле трапезной старого замка был почти всегда полон – либо угощались блюдами из обычной части меню, дивясь непомерным ценам «Эксклюзивного предложения» и чувствуя себя неуютно в окружении сумрачных интерьеров и странных картин на стенах, выполненных в черно-белой гамме и изображающих одно и то же: зловещего длинноволосого человека с острой бородкой, склонившегося над в ужасе отворачивающихся от него мужчины и женщины. Никаких иных развлечений, кроме гастрономических, в ресторане не предлагалось, телевизионные экраны не светили назойливо с обитых деревянными панелями стен, молчаливые официанты были сосредоточены и расторопны, и тишина в ресторане нарушалась разве что негромким шорохом голосов.

В ночь на субботу все места за столиками были по обыкновению заняты. Петров выглянул в зал, удостоверился, что все идет своим чередом, и вернулся на кухню. Никелированные металлические поверхности столов блестели под ярчайшими белыми лампами. Из «холодного» цеха доносился дробный перестук ножей; в горячем цеху, будто в адской кухне, от сковородок, шипящих на открытом огне, и раскаленного гриля поднимался и втягивался в черное жерло вентиляционных раструбов жаркий, пахнущий мясом дым. Угрюмые повара, похожие друг на друга, как клонированные в местах заключения близнецы, резали, отбивали и жарили.

– Феликс! – крикнул Петров. – Я отойду на десять минут, посмотри тут, чтобы все нормально было!

Огромный, похожий на чудовище Франкенштейна су-шеф Феликс кивнул и отсалютовал Петрову могучей рукой, покрытой сплошной синей вязью татуировок. Петров зашел в свой маленький кабинет, сдернул с вешалки полупальто, взял фонарь и вышел через черный ход.

На заднем дворе ресторана располагалась небольшая парковка. Узкая асфальтированная аллея вела вверх по склону холма, через парк, и заканчивалась рядом с будкой охранника и шлагбаумом, преграждавшим въезд со стороны улицы. Аллея предназначалась для автомобилей поставщиков: сюда заезжали машины с овощами, вином, специями и другими необходимыми в кулинарном деле ингредиентами; по этой же дороге доставляли людей в наглухо закрытых фургонах. Петров, склонный к системности в ведении бизнеса, обычно работал только с одним – двумя проверенными контрагентами: они привозили ему нелегальных мигрантов, обычно от двух до пяти человек за раз, гарантировали конфиденциальность и даже предоставляли медицинские справки об отсутствии заболеваний, могущих негативно отразиться на качестве мяса и здоровье уважаемых гостей заведения. Товар поставлялся в живом виде – Петров никогда бы не купил мертвечину – загонялся в подвал, надежно закрытый звуконепроницаемой дверью, после чего су-шеф Феликс забивал каждого по одиночке тяжелой железной кувалдой. Освежеванные и выпотрошенные тела помещались в морозильную камеру, где и ждали своего часа. Обычно Петров делал закупку еженедельно, не чаще, но и не реже, чтобы, с одной стороны, не слишком долго держать мясо в замороженном виде, что пагубно сказывалось на его вкусе, а с другой – не рисковать лишний раз: несмотря на имевшиеся самые высокие связи и покровительство, дело все-таки было более, чем деликатным. Исключение делалось для некоторых случайных поставщиков, которые могли предложить эксклюзив: например, молодых девушек или детей, спрос на которых среди гостей ресторана всегда был стабильно высок. Однако как раз сегодня холодильник был забит под завязку, и