Влюблен без памяти - Ольга Александровна Лисенкова

повернулась к сестре и вновь судорожно ее обняла. – Вивьен… Давай уедем отсюда, уедем!

Глава 64

Когда девушки наконец решились покинуть пустой дом, они заглянули под окна залы, туда, куда должен был угодить хрустальный шар, но нашли в разорванной сумочке и вокруг только его осколки. Разъяренному Юберу удалось то, чего не сумел сделать Эдвард, – артефакт был уничтожен.

Вернувшись в свою «голубятню», сестры еще долго обнимались и плакали. Марианна поведала Вивьен, как прошла встреча с Эдвардом.

– Но ведь завтра ты все ему растолкуешь! – попыталась утешить ее Вив.

Марианна всхлипнула.

– Я не смогу! Он не даст мне возможности! Он вырос с ощущением, что его невозможно любить, что его нельзя полюбить, что он не заслуживает любви! Он жил с ним долгие годы. Он попробовал через него переступить, он старался, но все равно сомневался, помнишь – придумал себе объяснение с местью. Я убеждала его, внушала ему, и он позволил себе надеяться… А потом… Вивьен, Эдвард мгновенно, мгновенно решил, что я воровка, мошенница, подлая злюка, что я не люблю его, не люблю, потому что его нельзя любить! Это было так… непоправимо. Я сделала ему так больно! Он никогда больше мне не поверит. Никогда. Все кончено.

Вивьен покачала головой, но спорить не стала. Вместо этого она рассказала, что увидела в воспоминании, связанном с хлыстом Юбера.

– Предусмотрительно избавился почти от всех своих вещей, а хлыст оставил, – заметила она. – В этом он весь! Юбер… Нет, не Юбер. Грэм Краснобай.

– Краснобай, надо же, – поразилась Марианна. – Прозвище, конечно, меткое. Какие речи он лил тебе в уши! Лилия! Как ни крути, это было красиво.

Теперь и Вивьен уткнулась лицом в колени.

– Как ты можешь! – со стоном выдавила она. – Он хотел меня убить! Перерезать мне горло! Он все время лгал! Я никогда больше не поверю мужчине!

– О чем вы говорили, пока я бегала к… лорду Орену? – поинтересовалась Марианна. – Юбер, этот краснобай, тебе что-то говорил?

Вив тяжело вздохнула.

– Он повторял, что я все испортила. Мы все жили бы счастливо. И богато. Я и мое поганое любопытство. Говорил, что хотел прожить со мной всю жизнь… на деньги милорда, понятное дело. А больше я не могу тебе сказать, как он мне угрожал, что он мог бы со мной вытворять… у меня язык не повернется.

– Уедем, – решительно заявила Марианна уже в сотый раз. – Ты во всем была права. И с фамильным артефактом ничего хорошего получиться не могло, и в столице нам нечего делать. Завтра же соберемся и уедем.

Всхлипнув, она легла и отвернулась к стене.

Вивьен грустно улыбнулась.

…Солнце в августе встает рано, и Вив поднялась с первыми его лучами. Наплакавшаяся, испереживавшаяся Марианна крепко спала. Вивьен торопливо оделась, оставила ей короткую записку на столе и неслышно выскользнула вон.

И калитка, и входная дверь в особняк Орена, как и прежде, гостеприимно раскрылись перед ней. В полутемном холле, как и в прошлый раз, возникла фигура Дрейка.

– Леди Вивьен! – сказал он с нескрываемым укором.

– Милорд… еще спит? – запыхавшись, спросила Вив.

– Не ложился. – Дрейк сокрушенно развел руками. – Вас проводить?

– Он в лаборатории?

Дрейк кивнул.

– Сама дойду.

Поднимаясь по лестнице, Вивьен думала: как все изменилось всего за несколько дней. Как будто вчера она впервые явилась сюда к Эдварду, не зная, чего от него ожидать, уповая на его помощь и страшась к нему обратиться. Сейчас она спешила развеять его сомнения, и все же трепетала при мысли о том, как он воспримет ее объяснения. Захочет ли он ее выслушать?

Дверь в лабораторию была полуоткрыта. Сквозняк донес до Вивьен резкие запахи химических реактивов. Она несмело заглянула.

Ветер отдувал легкую занавеску на окне. Пол был усыпан осколками разбитых реторт. При виде битого стекла к горлу Вивьен подкатила тошнота, вновь нахлынул страх, и она на шаг отступила, собираясь с силами.

Ее возможное счастье оказалось подлым, низким обманом, но счастье Марианны все еще рядом – только руку протяни. Нужно всего лишь разобраться с возникшим недоразумением. Если у Эдварда осталась хоть капля желания разбираться… Но Вивьен верила в его великодушие.

Стиснув зубы, Вивьен заставила себя перешагнуть порог.

Эдвард, очевидно, собственноручно разгромивший свое любимое детище – лабораторию, – сидел за столом и неотрывно смотрел на дверь. Наверное, уловил там движение… или так и просидел весь остаток дня и всю ночь. У него был мрачный, даже угрюмый вид, но Вивьен теперь не боялась его – она боялась за него и за Марианну.

– Милорд, – произнесла она вместо приветствия.

Эдвард встал и вежливо ей поклонился.

– Вивьен. Я вас ждал. Сидел здесь, теряясь в догадках, умирая от тревоги, от страха, не решаясь… – Он вышел из-за стола и дружески протянул ей руку. – О Вивьен, благородная леди Вивьен! Вы пришли. Скажите же мне, что происходит.

Вивьен кивнула, стараясь проглотить ком в горле.

– Сейчас. Сейчас.

…Сначала она поведала Эдварду все в двух словах, потом он надел сюртук, приказал срочно заложить карету и вместе с ней направился к их «голубятне». По дороге Вивьен пересказала историю во всех подробностях – только инстинктивно опустила тот факт, что уличная девица упомянула его настоящее, прежнее имя. Этот вопрос нужно было прояснить, но сейчас было не время.

Они вместе поднялись к дверям комнаты, которую снимали сестры, и Вивьен с улыбкой остановилась.

– Я еще погуляю, Эдвард. Не стану вам мешать. Марианна вознамерилась во что бы то ни стало бежать, собралась уехать из столицы сегодня же. Вам нужно с ней поговорить.

Эдвард снова схватил ее за руку.

– О Вивьен! – воскликнул он и, не найдя других слов, поцеловал ее запястье.

– Я вскоре вернусь, – кивнула она, отпирая замок.

Марианна все еще спала. Веки были красными и припухшими, золотые волосы обрамляли лицо ангельским нимбом. Эдвард, тихо сев на стул, наблюдал за ней, затаив дыхание. Ему невольно вспомнилось, как он увидел ее в полицейском участке, – тогда она спала безмятежно, как дитя. Сейчас же на лице лежала тень страдания.

– Жаль, что ты не доверилась мне, – прошептал он, глядя на нее с нежностью. – Клятва, да, знаю, ты поклялась…

Марианна обиженно всхлипнула во сне.

– Ты плачешь. Даже во сне – плачешь. Девочка моя, моя зарянка… Тебе не о чем плакать.

Эдвард вновь встал у постели Марианны на одно колено, как тогда, в полицейском участке. Только теперь он знал, как лучше всего ее разбудить: он коснулся ее губ поцелуем, в который вложил все свои чувства. Губы Марианны