Дело мертвого дракона - Мария Камардина

был не один на берегу. А не её ли он так активно прикрывает? Ведь если б он честно рассказал, с кем распивал чаи в ночи, к ней пришли бы с вопросами раньше…

Всего на полдня, так-то. Потому что Зверев видел у неё куклу и Вероника к ней приходила – кстати, а не она ли, случаем, украла те самые договоры под шумок, а потом сдала номера маньяку? И какого лешего Маргариты вечно нет рядом именно тогда, когда она нужна?!

Ящерка под рукавом начинает чесаться. Я вспоминаю, как зимой Знак Саламандры предупреждал меня не пить чай у цыган, но сейчас ощущение другое, и не понять, относится ли оно к напитку вообще. Девочки подхватывают идею говорить о мирном и нестрашном, кто-то интересуется рецептом, кто-то вырывает из блокнота листочки, чтобы записать, и я тоже машинально беру и бумагу, и карандаш, но на всякий случай только делаю вид, что отпиваю. Ставлю стаканчик на пол рядом с собой – и Гошка на сей раз понимает даже без слов.

– Ой, что ж ты творишь!

Вскакиваю, поспешно отодвигаю кресло от стремительно расползающейся по полу лужи. Дракон проявляется рядом и удивлённо замирает, пытаясь сообразить, что он сделал не так и почему хозяйка недовольна. Ирина морщится, я спрашиваю про тряпку и быстренько отправляюсь в санузел. Нахожу там швабру, иду обратно, ещё из коридора слышу, как у меня звонит телефон.

Князев же наверняка!

Вбегаю в класс, роняю швабру, под удивлёнными взглядами закапываюсь в сумку…

Князев, да. Только младший.

Я вздыхаю и сую телефон Лерке – наверняка ж ей звонит, надо было спросить, о чём они там договорились, – и берусь за швабру. Лерка сперва улыбается имени на экране, потом принимает звонок.

– Катя! – Влада почему-то слышно всем сразу, я тянусь было показать, где отключается громкая связь, но не успеваю. – Тут у Дворца пионеров микроавтобус, а в нём мужики с оружием! И этот, из цирка, с ними, и чёрный дракон! Он внутрь пошёл, Кать, вы там…

Звонок обрывается.

Лерка молча протягивает мне телефон.

Ирина встаёт и медленно делает шаг к двери.

Другой.

Третий.

Становится тихо-тихо. Я понимаю, что нужно звонить в полицию срочно, но пальцы вдруг начинают дрожать. Ощущение ужаса пробирается под одежду холодом, вызывает желание замереть, сжаться в комок, спрятаться – на то, чтобы бежать, не хватает ни физических сил, ни душевных. Ящерка под рукавом бьётся и царапает кожу когтями, это единственное, что не даёт впасть в полный ступор.

Из цирка…

Чёрный дракон…

Листок из блокнота. Карандаш.

Пальцы сводит судорогой, я кое-как успеваю накорябать фамилию и ещё несколько слов, сложить его и сунуть проявившемуся рядом Гошке.

– Спрячься, – бормочу еле слышно. Иррациональный ужас велит молчать и не издавать звуков, но мне нужно дать знать хоть кому-то. – Жди Сашку. Отдашь ему. Беги.

На дракона неведомая магия действует слабее. Я успеваю увидеть, как дёргаются жалюзи на приоткрытом окне, потом съёживаюсь в кресле, вжимаю голову в плечи. На ногах остаётся только Ирина – стоит напротив двери с неестественно прямой спиной, а из стиснутого кулака торчит…

Соломенная куколка.

– Ты не посмеешь, – говорит она с усилием. – Уходи.

За дверью тихо смеются – и от этого звука мне становится жутко настолько, что хочется зажмуриться, заползти под кресло, провалиться сквозь пол, пожалуйста, хватит, пусть он перестанет, мне страшно, не надо, не надо…

Дверь тихо скрипит, открываясь.

– Ты не сможешь мне помешать, Ирочка, – ласково произносит знакомый голос. – Не смогла в прошлый раз, и в этот не получится.

Знак обжигает холодом. Я всхлипываю от ужаса, но тянусь левой рукой к правой, потому что нужно стараться, нужно позвать на помощь, иначе…

Что – иначе?

Не знаю.

Не понимаю.

Мёртвой хваткой вцепляюсь в собственное запястье, сдвинуть пальцы выше хоть на миллиметр не получается. Магия Ундины бьётся внутри, не давая отключиться полностью, маленький кусочек мозга упорно сопротивляется, и я осознаю, что в комнате появляются незнакомые люди, что все остальные отключились, что Ирина стоит напротив Зверева, а рядом с ним пышет темнотой последний из выживших чёрных драконов, и сегодня он снова размером с пони.

Иллюзии, вот что он умеет. Просто иллюзия, не страшно, я могу бороться…

– Мишка зря велел тебе тогда не приходить, – мурлычет Зверев, делая ещё шаг вперёд. – Смалодушничал. Слабак. Мы могли бы всё закончить ещё тогда…

– Он не был слабаком, – тихо, но твёрдо возражает Ирина. – Он передумал. Он просто хотел провести прощальный концерт и закончить всё это.

Мишка… Концерт… Так это что, всё-таки она и есть любимая женщина Беленкова? А при чём тут директор цирка?

– Ты его уболтала, – возражает Зверев. – Бабы – слабое звено. У меня почти получилось, но он тебя пожалел. А зря-а, смерть сильной ведьмы – хорошая жертва. Но ничего, я всё исправлю. Ради памяти друга, а? И ты же его любила, Ирочка. Ты видела в нём потенциал. И как же ты позволила ему умереть? Ты должна исправить ошибку, должна помочь мне.

– Подобное к подобному, – бормочет Ирина невпопад. – Кто принёс зло – к тому вернётся!

Я заставляю себя открыть глаза. Кукла падает Звереву под ноги, и я запоздало соображаю, что фраза «видел на столе» не означает, что она там лежала и до его прихода. Солома рассыпается в труху, директора цирка отшвыривает назад, соратники помогают ему удержаться на ногах, но тут Ирина взмахивает рукой…

Лоскутные куклы на полках поворачивают головы к двери, все разом – Веснянки, Крупенички, Неразлучники, Желанницы, – а потом срываются с мест и пёстрой стаей летят к двери. Зверев тонко вскрикивает и бестолково машет руками, куклы метят в лица, с тихими хлопками рассыпают вокруг себя бурую труху. Запах трав становится резче, мужчины кашляют, сгибаются пополам, начинают задыхаться…

– Девочки, все ко мне!

Между Ириной и нападающими колышется прозрачная стена – словно плёнка мыльного пузыря. Давление слегка ослабевает, я снова могу двигать пальцами, но тут чёрный дракон пригибается, растопыривает передние лапы и рявкает так, что на миг закладывает уши и перебивает дыхание.

– Дура, – зло выплёвывает Зверев, кое-как распрямляясь.

А потом швыряет на пол что-то, рассыпающееся фонтаном пепельных хлопьев. Одни оседают на плёнке, разъедая её, другие прорываются сквозь дыры – не хлопья, серые мотыльки, разлетаются по комнате, садятся на одежду, оставляют следы серой пыльцы. Зверев шагает сквозь остатки защиты и хватает Ирину за руки.

– Магию ведь всегда можно отключить, – жёстко усмехается он. – Забирайте.

Он толкает Ирину к всё ещё кашляющим помощникам, она, кажется, пытается сопротивляться, но двое мужчин выволакивают её в коридор. Остальные, отдышавшись, подхватывают безвольных девушек, а Зверев подходит ко мне и присаживается рядом.

– Здравствуйте, Катенька, – ласково говорит он, поддевая пальцем мой подбородок. – Вы нам тоже очень пригодитесь. И ведь вы тоже, нехорошая девочка, сильно мне помешали. Я мог бы всё закончить ещё позавчера, зачем же вы полезли в огонь и вытащили куклу, да ещё полицию с собой приволокли? Такой хороший пожар получился бы…

Я собираю в кулак остатки силы воли и резко дёргаю рукав. Накрываю Знак ладонью, зажмуриваюсь, чувствую, как под пальцами что-то шевелится…

Зверев негромко смеётся, ловит меня за запястье и отодвигает в сторону. Знак облеплен невесть как пробравшимися под рукав мотыльками – нескольких я раздавила, и от вида изломанных, перемазанных розоватой слизью крылышек меня начинает тошнить. Зверев легонько взмахивает рукой, отгоняя выживших, – ящерка отчётливо потускнела, не движется и не светится.

Он заблокировал Знак? Но как?!

Зверев встаёт и за